Погребение из Костенок 15, открытое в 1952 г., было первым погребением древнекаменного века на обширном пространстве равнинной части Восточной Европы и до сих пор остается древнейшим среди позднепалеолитических погребений. Оно выражает заботу о загробной жизни детей, что характерно для эпохи палеолита. В данном случае представляется вероятным предполагать отражение еще самых примитивных, доанимистических представлений людей о загробной жизни, определяющихся не развитостью погребального обряда, а наивно-реалистическими дорелигиозными представлениями. В соответствии с подобными наивно-реалистическими, тотемическими представлениями и после смерти жизнь продолжалась в ее реальных формах, поэтому умершего погребали в реальном жилище, в одежде, в могилу клали реальный, а не вотивный бытовой и производственный инвентарь. У других племен существовал особый обряд погребения.

Любопытно сравнить с городцовским погребением стратиграфически одновременное ему погребение на Костенках 14, обнаруженное на глубине 0,31-0,48 м от основания III культурного слоя. Дно могильной ямы (0,99×0,39 м) было также интенсивно окрашена красной охрой, но какой-либо сопровождающий инвентарь отсутствовал. Погребенный взрослый мужчина, приблизительно 25 лет, был предварительно связан так, что руки его оказались подтянуты к груди, колени — к животу, а пятки — к тазу, и в таком сильно скорченном состоянии буквально втиснут в тесную могильную яму (рис. 107, 1). Он лежал на левом боку, головой к северу, лицом на запад. Сохранность костей очень хорошая. По мнению палеоантрополога Г.Ф. Дебеца (1955), расчищенный и исследованный А.Н. Рогачевым в полевых условиях вместе с М.М. Герасимовым, скелет с Маркиной Горы является лучшим среди всех известных скелетов позднепалеолитических людей как по физической сохранности костей, так и по полноте их сбора. В строении черепа Г.Ф. Дебец отметил наличие негроидных черт.

Исключительный интерес представляют погребения, обнаруженные на поселении Сунгирь, которые по характеру кремневого инвентаря обнаруживают генетические связи с памятниками костенковско-стрелецкой культуры[53].

Обе исследованные могилы находились в верхней части пологого склона, на котором располагалась стоянка, но еще в пределах культурного слоя стоянки. Более того, могила 2 была вырыта в центре одного из скоплений культурных остатков предполагаемого жилища 1, вероятно, на месте его центрального очага. Другая могила располагалась в нескольких метрах ниже по склону.

Обе могилы вырыты в подстилающем почвенно-культурный слой светло-желтом суглинке, и в нижних горизонтах имели четкие очертания. Поверхность, с уровня которой рылись могилы, находившаяся в толще культурного слоя, определяется не вполне четко. Обе могилы были довольно узкими, имели вертикальные стенки без каких-либо следов оплывания. Угольки на дне могилы расцениваются как следы погребального ритуала, освящения дна могилы огнем.

Этот ритуал восстанавливается в следующем виде (см. цвет. вкл.). Дно могилы посыпалось огнем-углем, сохранившимся в виде отдельных угольков и даже сажистых прослоечек. На них местами заметно какое-то белое вещество вроде извести, и уже по белому слою могилы густо посыпались ярко-красной охрой, слой которой на дне могилы достигал местами нескольких сантиметров.

После этого в могилу укладывались умершие в праздничной церемониальной (?), богато украшенной одежде и многочисленный погребальный инвентарь — орудия труда и произведения искусства, изображения животных и другие эмблемы — выполненный преимущественно из бивня мамонта, а также из рога и кремня. После этого снова производилась засыпка всей могилы красной охрой. В могиле 1 установлено, что следующим актом была укладка верхней одежды — плаща, после чего — новая посыпка охрой.

Наконец, засыпь могилы перемежается еще несколькими прослойками чистой охры. Есть основания полагать, что засыпанные могилы на поверхности отмечались пятнами ярко-красной охры; но эти горизонты слоя, в противоположность нижней части могил, сильно разрушены солифлюкцией.

Могила 1 была вырыта на глубину 60–65 см, прорезав около 10–15 см почвенно-культурного слоя и 48–50 см подстилающей желтой супеси. Могила имела форму не вполне правильного, сильно вытянутого овала, имевшего близ дна могилы размеры 2,05×0,70 м.

На дне могилы лежал хорошей сохранности скелет мужчины 55–65 лет (по определению Г.Ф. Дебеца), в вытянутом на спине положении, обе руки согнуты в локтях, с кистями на лобке; скелет ориентирован головой на северо-восток. На груди у него найдена сверленая подвеска из небольшой каменной гальки; на обеих руках более 20 браслетов из тонких пластинок, выструганных из бивня мамонта, иногда с отверстиями на концах; на дне могилы — кремневый нож, скребло и отщеп, а также обломок костяного черепка со спиральным резным орнаментом; от черепа до стоп на скелете располагались до 3500 бус из бивней мамонтов тех же типов, что и бусы из культурного слоя стоянки. Они были, без сомнения, нашиты на одежду; их расположение на скелете позволяет реконструировать костюм как глухую (без переднего разреза) одежду, состоявшую из кожаной (замшевой) или меховой рубашки типа малицы, надевавшейся через голову, кожаных же длинных штанов и сшитой с ними кожаной обуви типа мокасинов, также расшитой бусами. Головной убор также был расшит тройным рядом бус с песцовыми клыками на затылке; это была скорее шапка, а не капюшон. На руках наряду с пластинчатыми браслетами много браслетов из нанизанных бус. На ногах такие же перевязи под коленями и над щиколотками. Поперек груди — тройная лента бус; подобное же украшение обозначено на более поздних палеолитических статуэтках и изображениях из Костенок на Дону; видимо, это глубоко традиционная особенность костюма. Кроме этой нательной одежды, носились еще короткие плащи, расшитые более крупными бусами.

В целом костюм реконструируется как глухая одежда арктического типа. В истории современного арктического костюма одежда сунгирцев должна занять исходное положение. Становится ясным, что этот тип одежды сложился на северных равнинах еще в глубинах палеолита и уже в готовом виде был принесен в Арктику.

На поверхности могилы или, скорее, у самой ее поверхности, на густом пятне красной охры, вписанном в очертания могилы, лежал довольно крупный камень и плохо сохранившийся женский череп без зубов и нижней челюсти.

Могила 2 была вырыта в 3 м от первой, выше по склону и имела почти точно ту же ориентировку. Поверхность, на которой она была вырыта, не фиксируется точно, поэтому и определение глубины могилы в 0,74 м в известной мере условно. Длина ее 3,05 м, ширина 0,70 м.

На дне могилы лежали два скелета подростков, тесно прижатые друг к другу головами, как на известной двойной статуэтке из Гагарина. Северный скелет, лежавший головой на того — юго-запад, принадлежал девочке 7–8 лет; южный скелет, ориентированный на северо — северо-восток — мальчику 12–13 лет. Погребения сопровождались огромным количеством изделий из бивня в несколькими кремневыми предметами, найденными только в погребении мальчика.

Захоронение обоих подростков произведено одновременно. Об этом свидетельствуют положенные в могилу два копья, длина которых значительно превышает рост каждого из погребенных. Предметы эти являются, пожалуй, самой поразительной новостью, подаренной науке этой могилой. Они представляют собой очень длинные веретенообразные стержни, сделанные из расщепленных и выпрямленных бивней мамонта, с топкими, острейшими концами. Устанавливается удивительная для того времени техника расщепления трехметровых бивней, их выпрямления, видимо, после длительного вымачивания и распаривания над огнем и выстругивания длинных, прямых и твердых копий из столь прочного и тяжелого материала. Длина копья мальчика 2,42 м, копья девочки — 1,66 м. С таким копьем умелый сильный охотник мог смело идти на крупного зверя. Кроме того, с девочкой было положено восемь дротиков из того же материала и два кинжала длиной 42 см, а с мальчиком три таких же дротика и один кинжал. Концы некоторых копий и дротиков были оснащены кремневыми чешуйками.