Итак, очевидно, что книга или, точнее, памфлет под названием ”Юлиан Отступник” не имел того успеха, на который, по всей вероятности, рассчитывал автор, когда обрушивал свой гнев на головы католиков; тогда издатель, еще менее щепетильный в выборе средств, решил соблазнить публику, потерявшую интерес к книге, новым заглавием, дерзость которого могла бы наделать шума и привлечь всеобщее внимание; бесстыдный этот обман тем менее извинителен, что книга не дает к нему ни малейшего повода, ибо Людовик XIV в ней даже не упомянут.
Из всех хитростей, на которые пускались издатели, дабы поскорее сбыть свои книги, нет более доступной, чем перемена заглавия; с другой стороны, нет более легкого средства ввести в заблуждение неопытного покупателя. Кто мог бы предположить, что под заглавием ”Записки Цезаря” скрывается одна из фацеций, входящих в состав ”Сплетней Роженицы”{37}? Кто мог бы подумать, что и ”Проигравшаяся в пух Меланхолия” и ”Мешанина, или Людские хитрости” — части одного из псевдоэльзевировских изданий ”Способа выйти в люди”?[9]{38}{39} Примерами такого рода можно забавляться до бесконечности: даже ”Шутовской сборник”, книга крайне убогая, хотя и довольно редкая, может привлечь внимание библиофила, поскольку существует под двумя разными заглавиями[10]. Замена титульного листа была удобна и тем, что помогала на время сбить со следа полицию и скрыть от нее опасное и непристойное сочинение; таким образом, страдали хороший вкус и добрые нравы, а книгопродавец и автор были в выигрыше.
Каталоги древнего и нового мира в семи книгах, содержащие различные сведения о вещах как древних, так и новых; сочинение, из коего историки почерпнуть могут рассказы обо всем на свете. Напечатано в Венеции, у Габриэло Джолити ди Феррари с братьями. 1552[11], 8°, 367 стр. В красном сафьяновом переплете работы Дерома. Экземпляр на голубой бумаге.
Старые библиографы единодушно признают эту книгу крайне редкой, а экземпляром на голубой бумаге, по всей вероятности уникальным (во всяком случае, если судить по каталогам), может гордиться любой собиратель; современные библиографы об этой книге не упоминают вовсе, скорее всего потому, что она отсутствует в тех великолепных собраниях, которыми они пользовались при составлении своих указателей. Я счел, что, заполнив этот пробел, принесу пользу если не ученым, которые, пожалуй, простили бы библиографам их умолчание, то хотя бы ловким, но не слишком одаренным литераторам из числа тех, что пишут новые книги с помощью книг уже написанных. Сочинение, о котором я хочу рассказать, — истинная сокровищница для компиляторов, точнее говоря, она сама — весьма любопытная компиляция, так что удачливый ”составитель”, который возьмется расширить и подправить ее, прослывет кладезем премудрости. ”Каталоги в семи книгах” — это в самом деле ряд каталогов, составленных беспорядочно, безрассудно, бессистемно; создатель их прочел с пером в руках целую уйму книг и не упустил ни одной трогательной или забавной биографической подробности. Повторю еще раз, от этого сочинения нечего ждать системы, вкуса или ума, однако тот, кто потрудится прочесть оглавление каждой книги, поразится обилию и необычности содержащихся в ней исторических анекдотов в духе Авла Геллия или Валерия Максима{40}. Здесь перечислены мужчины и женщины, прославившиеся своей красотой или, напротив, своим безобразием; войны и несчастья, причиной которых послужила любовь; люди, наделенные нечеловеческой силой: моты и скупцы, распутники и злодеи, благодетели и неблагодарные, предатели, убийцы, отцеубийцы и самоубийцы всех стран и народов; люди, погибшие в результате несчастных случаев самого разного рода — утонувшие, испепеленные молнией, провалившиеся сквозь землю и погребенные под развалинами домов, растерзанные львами, растоптанные лошадьми и укушенные змеями; гениальные ораторы, поэты, звездочеты, живописцы, музыканты и комедианты. Наконец, чтобы дать вам еще более полное представление о необычайном разнообразии интересов автора ”Каталогов”, которые отнюдь не ограничиваются названными здесь темами, добавлю, что в число достопримечательностей древнего и нового мира он включает знаменитых собак.
Одним словом, если вам недостает эрудиции, если утомленная память отказывается вам служить, вы можете быть уверены, что найдете в ”Каталогах” все необходимые цитаты и примеры. Недаром в 1744 году немецкий библиограф Геце{41} недоумевал, почему никто до сих пор не приискал этим обширным и разнообразным сведениям лучшего применения. Конечно, многие эпизоды, приведенные в ”Каталогах”, можно отыскать у древних авторов, откуда, собственно, и почерпнул их сочинитель описываемой книги, однако для этого пришлось бы прочесть их всех подряд так старательно и внимательно, как он; что же касается авторов нового времени, то тут сочинитель ”Каталогов” незаменим, ибо во многих случаях он описывает обстоятельства, известные ему одному, и людей, чьи имена известны нам лишь из его книги. Между прочим, мы даже не знаем, как звали его самого. Давид Клеман говорит, ссылаясь на Аржелати, что ”Каталоги в семи книгах” принадлежат перу Гортензио Ландо, миланского врача, увлекавшегося богословием и принявшего протестантство, что и послужило причиной гонений на его книги. Предположение это выглядит весьма основательным, однако, если согласиться с ним, придется признать, что Гортензио Ландо был человек в высшей степени необычный и склонный к самоуничижению. Вот что пишет он в главе, посвященной холерикам, об ”одном современнике по имени Гортензио Ландо”: ”Дабы выполнить свой долг и совершить то, что мне сделать легче, чем кому бы то ни было другому, я включаю этого человека в число холериков и людей со скверным характером. По причине внезапных и неумеренных вспышек гнева не раз получал он тяжкие увечья. Будучи радушно принят в городе Неаполе некиим благородным человеком, он, не стоя мизинца того человека, порвал с ним из-за пустяка и пренебрег таким образом дружбой, сулившей ему честь, выгоду и удовольствие. Не раз расставался он по причине неистового своего нрава и с мужчинами, и с женщинами. Получив однажды в дар изрядную сумму денег, он с обычной своей грубостью ее отверг. Поссорившись с человеком, он немедленно возвращает ему все, что от него получил, и предает его забвению, невзирая на долг дружбы и данные обещания. Я твердо убежден, что он состоит не из четырех стихий, как все люди, но из гнева, презрения, ярости и гордыни”.
Познакомившись с этой не слишком лестной характеристикой, которая, впрочем, свидетельствует о незаурядном чистосердечии, читатель будет наверняка немало удивлен, узнав, какое прозвище избрал себе доктор Ландо, — в сочинениях своих он нередко именовал себя ”Tranquillus” (”Спокойный”), и псевдоним этот поставил в тупик не одного библиографа — слишком уж он необычен.
Искусство обретать счастье с помощью снов, или Как увидеть сон, какой пожелаешь. Франкфурт и Лейпциг. 1746, 8°. В рыжеватом переплете телячьей кожи.
Не знаю, на каком основании это любопытное сочинение приписали прославленному Бенджамену Франклину{42}, чем немало взвинтили цену тех немногочисленных экземпляров, что изредка мелькают на распродажах. Впрочем, атрибуция эта бытует лишь в устном виде и ни один из библиографов, насколько мне известно, не стал ее обсуждать, а господин Барбье в своем ”Словаре” даже не упоминает эту книгу, по правде говоря, чрезвычайно редкую. Трудно также сказать определенно, как следует к ней относиться — как к ловкой спекуляции на доверчивости несчастных читателей, испытывающих вполне естественное желание скрасить свой сон иллюзиями, в которых отказывает им жизнь, или же как к обыкновенной игре воображения. Ясно одно: кого бы автор ни обманывал, других или самого себя, делает он это весьма умело. Историческая часть, где он излагает свою странную систему, написана грубовато и небрежно, но увлекательно, как роман, и я бы ничуть не удивился, если даже самые отъявленные скептики решились бы последовать его советам, в чем, впрочем, никогда бы не признались. Вся хитрость этих предписаний, а равно секретов Альберта Великого{43} и тому подобных чародеев заключается в том, что залогом успеха оказывается вещь на первый взгляд вполне реальная, но на самом деле совершенно недостижимая, вроде квадратуры круга или философского камня. Так, нет ничего легче, чем отыскать разрыв-траву, которая помогает открыть любой замок и разорвать любые оковы, — для этого нужно всего-навсего найти гнездо черной сороки. Увы! вся штука в том, что черных сорок не существует.
