Судя по всему, это была незаурядная женщина, мудрая и милосердная, вынужденная играть свою роль «за сценой» – согласно принятым правилам и домостроевским уставам.

Царь проводил много времени с супругой: «Царица почивает особо и не имеет ни общей комнаты, ни общего стола с царем, исключая как в заговенье или накануне постов, когда обыкновенно разделяет с ним ложе и стол. После утреннего свидания идут они вместе в домовую церковь или часовню, где читается или поется утренняя служба, называемая заутреней,которая продолжается около часу… После отдыха идет он к вечернеи, возвратясь оттуда, большей частью проводит время с царицей до ужина. Тут увеселяют его шуты и карлы мужского и женского пола, которые кувыркаются перед ним и поют песни по-русски,и это самая его любимая забава между обедом и ужином» [52;153–155].

Личность царицы в должной мере ценилась и Федором, и его окружением – особенно Борисом, который не мог не понимать, что своим высоким положением при царе обязан прежде всего сестре.

Ирина присутствовала во время венчания Федора на царство – «окруженная боярынями, сидела в коронепод растворенным окном своей палаты и была приветствуема громкими восклицаниями народа: «Да здравствует царица!» [27;12]. Это было определенным новшеством в дворцовом регламенте.

Мирный характер государственных перемен, последовавших с воцарением Федора, во многом, видимо, определялся влиянием Ирины: «.последовали основательные перемены в правлении; однако все произошло спокойно, без труда для государя, без обиды для подчиненных, это принесло государству безопасность и честь, особенно большую роль сыграла мудрость царицы Ирины» [14;147–148].

Ирина была первой советницей Федора, принимала участие в обсуждении государственных дел наравне с боярами; ее имя появлялось в царских грамотах, что было нововведением: по челобитью царицы давались различные льготы монастырям, а некоторые указы так прямо и начинались словами: «Божиею милостью мы великий государь царь и великий князь Феодор Иванович всея Руси самодержец, и наша царица и великая княгиня Ирина». [81]

После смерти царя Федора бояре присягнут Ирине (по предложению Годунова): «Тогда, изъявляя глубокую скорбь и необыкновенную твердость духа, Годунов напомнил боярам, что они, уже не имея царя, должны присягнуть царице: все с ревностию исполнили сей обряд священный, целуя крест в руках патриарха. Случай дотоле беспримерный: ибо мать Иоаннова, Елена, царствовала только именем младенца; Ирине же отдавали скипетр Мономахов со всеми правами самобытной, неограниченной власти» [27;126].

Но Ирина, скорбя, что «ею единой царский корень конец прият», на девятый день по кончине Федора откажется от царства и отправится в Новодевичий монастырь – «.умилительно, как крепко закованная голубка, подобно горлице, разлученной с другом, или как душа, насильно отделившаяся от тела, после многого плача и рыданий, которые достойны были слышания, из царских чертогов ушла в монастырь…» [48;191]. Она примет монашество с именем Александры – «ангельского великого сподобився образа» и шесть лет «жестоце житие в посничесве препроводив» [48;28].

Ирина скончается в келье Новодевичьего монастыря, «около шести лет не выходив из своего добровольного заключения никуда, кроме церкви, пристроенной к ее смиренному жилищу. Жена знаменитая и душевными качествами, и судьбою необыкновенною; без отца, без матери, в печальном сиротстве взысканная удивительным счастьем; воспитанная и добродетельная; первая Державная ЦарицаРоссии, и в юных летах Монахиня; чистая сердцем пред Богом.» [27;72].

«Вчерашний раб, татарин, зять Малюты…»

Называя Бориса татарином, А. С. Пушкин опирался на предание, утверждающее, что род Годуновых происходит от татарского мурзы Чета, якобы поступившего на службу к Ивану Калите и основавшего Ипатьевский монастырь в Костроме. Легенда эта не находит подтверждения. Годуновы – старинный костромской боярский род, начало свое ведущий от Дмитрия Зерно. С XIV века служили они московским князьям, а вернее – их младшим сыновьям, так как были в роду на втором месте: представители старшей ветви рода – Сабуровы – роднились с великими князьями и были включены в число бояр.

Дмитрий Иванович Годунов, [82]будучи бездетным, взял на воспитание племянников, детей своего старшего брата Федора Кривого – Василия, Бориса и Ирину. Дом Годуновых был недалеко от хором царевичей Ивана и Федора, так что дети могли играть и подрастать вместе, тем более что Ирина была ровесницей Федора, а Борис – всего лет на пять старше.

В 1567 году Дмитрий Годунов возглавил Постельный приказ, а 15-летний Борис получил почетную должность стряпчего: он подавал царское платье и следил, чтобы оно всегда было опрятно и чисто. Иван Грозный заметил смышленого юношу: Борис побывал и «рындой с саадаком» [83]при царской особе, и «рындой с рогатиной» при царевиче Иване, а на свадьбе царя с Марфой Собакиной он был дружкою.

Вскоре Борис женился на дочери любимца Грозного – знаменитого Малюты Скуратова. В 1578 году Борис выиграл местнический спор с князем Сицким, доказав таким образом, что род его служил царям издавна, а дед стоял по службе выше деда Сицкого. [84]После того как Федор взял в жены Ирину Годунову, Борис вошел в число царских родственников и получил боярский сан.

Царь Борис Федорович Годунов

Во время ссоры Ивана Грозного с сыном Годунов, согласно летописному преданию, «дерзнул внити во внутренние кровы царевы» и не побоялся вступиться за царевича Ивана, за что и сам сильно пострадал: царь «лютыми ранами его уязви». Борис долго поправлялся от побоев, причем Грозный, судя по всему, простил его дерзкое заступничество и даже посетил дом болящего Годунова.

Борис Годунов был одним из самых ближайших родственников Федора, естественно, что Грозный надеялся на него, включая в «опекунский совет» вместе с Никитой Юрьевым, Иваном и Федором Мстиславскими. Следующими по влиянию при дворе лицами были князь Иван Петрович Шуйский и Богдан Яковлевич Бельский. [85]Все эти исторические персонажи находились в сложных отношениях друг с другом и готовы были вступить в борьбу за место у трона.

Первым сошел со сцены бывший опричник Бельский – его попытка оказать влияние на Федора и вернуть порядки Ивана Грозного провалилась, сам он подвергся ссылке в Нижний Новгород. Престарелого Никиту Юрьева в 1584 году постиг удар, и Годунов стал на его место, перейдя дорогу Мстиславскому. Говорили, что Юрьев вверил Годунову попечение о «чадах своих».

Благородные бояре были возмущены возвышением выскочки Бориса и его влиянием на царя: Федор «верил всему, что говорил ему Борис, предоставлял все на его волю, и все, что хотел Борис, хотел также и великий князь. и что бы Борис ни делал, все было хорошо» [44;97].

Но на самом деле эти отношения отнюдь не были столь однозначны и безоблачны, а положение Бориса – так твердо и неколебимо: в 1584–1585 годах, судя по росписям царских пиров и военным назначениям, Борис даже не входил в ближний круг царя, где первыми были Григорий Васильевич Годунов и братья Трубецкие.

События 1585 года, когда царь Федор тяжко заболел, также свидетельствуют не в пользу Бориса. Возможная смерть государя без наследника грозила Годунову потерей влиятельного положения при дворе, и он начал переговоры с венским двором о заключении брака между Ириной – буде она овдовеет – и австрийским принцем, которого можно было бы возвести на московский трон и сохранить таким образом собственное положение доверенного лица и управителя.