Небольшая южная бухта была забита кораблями. Видимо, из‑за тумана даже тем, кто не хотел останавливаться в Пирее, пришлось это сделать. Сотер оставил груз на попечении двух своих помощников, и они отправились в портовую таверну перекусить. Таверны здесь располагались вдоль всей бухты одна за другой, чуть выше портовых сооружений. Выбрали ту, что была ближе к их кораблю. На широкой, мощеной камнем площадке, за грубоватыми столами из толстых деревянных плашек, частью под открытым небом, частью под навесом сидело человек тридцать. Было хмуро и прохладно, и посетители кутались в гиматии и хламиды. Сотер что — то заказал хозяину и сел с Валерием за стол.

— Возьми — он протянул Буховцеву серебряную монету — когда пройдем через портовые ворота, нужно будет отдать сбор.

— У меня есть серебро — возразил Валерий.

— Посмотри. Это римский денарий. В Афинах сейчас запрещено расплачиваться афинскими монетами, поэтому официально используют эти.

Валерий осмотрел монету. Да, вместо головы Афины и совы на ней красовалось изображение Августа, хотя по весу и размеру одно и тоже.

— А неофициально?

— Неофициально все пользуются афинскими. Видишь ли, когда римляне хотели чеканить свои монеты они рассчитывали на местные серебряные рудники — Диоген хитро улыбнулся — но когда сунулись туда, то узнали, что в рудниках мало чего осталось. Может поменять тебе еще несколько монет — добавил он задумчиво.

— Диоген, я бывал на рынках нескольких городов и не видел, чтобы там расплачивались серебром. Когда в Византии достал афинскую драхму, то думал, что торговец умрет от счастья.

— Византий, Марк, конечно древний и важный город, но по сравнению с Афинами это просто большой склад. Когда ты здесь пойдешь на Агору, тебе обязательно будет нужно серебро.

Принесли вина, на этот раз неразбавленного и подогретого. На квадратных глиняных тарелках источало аппетитные ароматы жареное мясо. Сотер с Валерием преломили пшеничные лепешки и принялись за еду. Постепенно туман редел, и солнечные лучи окрасили в розовый цвет порт и сам Пирей. Внизу царила оживленная суета, среди прочих разгружали и их корабль.

Из Пирея они отправились в сопровождении нескольких больших, влекомых быками повозок, под завязку забитых товаром. Вместе с ними в сторону Афин вился редкий людской ручеек, среди которого были видны другие повозки и скот. Буховцев шел рядом с ними, смотрел на дорогу, на приближающийся город, на остатки Длинных стен и пасущихся на них коз. Так начинался его месяц в Афинах.

Дом Диогена находился примерно в полукилометре от городской стены между холмом Ликабет и небольшой речушкой Илисс. Впрочем, назвать эти полуразвалившиеся остатки городской стеной у Валерия не повернулся бы язык. Но здесь это видимо, уже никого не беспокоило, и за развалинами тянулась дорога, по краям застроенная небольшими домами и усадьбами. Они свернули в сторону Илисса и поднялись на небольшой холм, где за высокой каменной изгородью высилось двухэтажное здание. К нему вела мощеная мраморной щебенкой дорога, по краям которой под ветром качались стройные кипарисы.

— Шикарно — первое, что пришло в голову Буховцеву, когда он увидел сам дом и его внутренности. Он знал, что Сотер богат, но не предполагал что настолько. Посреди дома, был перистиль метров двадцать в длину, окруженный мраморными коринфскими колонами, с садиком посередине. Здесь собрались местные обитатели и приветствовали хозяина и его гостя. Туман уже развеялся, и Валерий с интересом наблюдал делегацию из десяти человек, отблескивающую разноцветными одеждами на облитом солнцем, мраморном пятне двора.

Один из стоящих, пожилой мужик небольшого роста, вышел вперед.

— Приехали господин? — он казалось, лучился от счастья.

— Приехал, Аксий. Так что готовь горячую воду и обед. Мы, с моим другом, благородным римским патрицием Марком Валерием Корвусом, хотим отдохнуть, и распорядись с вещами, покорми людей. Если увидишь Филиппа, позови ко мне.

Буховцев с удивлением обнаружил, что с пятого на десятое понимает разговор. Практика во время путешествия пошла ему на пользу. Диоген раздал ценные указания, и они пошли осматривать дом. Камень, мрамор, искусная мозаика на полу и стенах, резная мебель в комнатах — все выглядело богато. За домом находился сад. От деревьев частью еще зеленых, а частью уже поредевших шли сладковатые запахи. Ставни окон второго этажа были открыты, а сами окна прикрывались лишь развевающимися на ветру занавесками из неплотной ткани. М–да, здесь жить можно. Сколько же все это стоит?

— Один талант и тридцать мин — улыбаясь ответил Сотер на незаданный вопрос.

Они пошли осматривать комнату Валерия. Ее дверь и пара окон выходили в перистиль. Внутри помещение шесть на пять метров было богато меблировано. Еще одно окно под потолком, ложе, покрытое мягкими шкурами ягненка, резной деревянный стол, пара кресел с кривыми ножками. В углу стоял кувшин с водой. Пол и часть стен были покрыты роскошной мозаикой. У другой стены ряд полок. Да, действительно, жить можно. Валерий приложил правую ладонь к груди и слегка поклонился в знак благодарности. Диоген удовлетворенно кивнул.

— Марк мы здесь будем около месяца или больше, скажи, если тебе что‑то нужно.

Валерий задумался.

— Диоген, если здесь есть учителя по бою на мечах или панкратиону, я бы хотел поучиться. Это пригодится мне в германских лесах.

— Конечно, здесь есть палестры, а в них найдутся хорошие учителя. Я подберу тебе — кивнул Сотер — переодевайся с дороги Марк, скоро термы будут готовы и за тобой зайдут, а потом поговорим — добавил он и вышел.

Валерий еще раз осмотрел комнату. В углу стояла искусно сделанная из бронзы жаровня в виде клубка переплетающихся змей. Здесь вообще было много вещей, за которые любой антиквар из его времени заложил бы душу. Он представил, как она будет светиться изнутри, наполненная углями и любовно погладил. Но увидеть это зрелище ему так и не довелось. Установившаяся нежаркая солнечная погода, продержалась до его отъезда.

Афинами Буховцев занялся на следующий день. С утра, после завтрака, одел купленный в Византии хитон, новенькие сандалии и отправился с сопровождающими в город. От дома Диогена до ближайшего района Афин — Диомеи, было где‑то двадцать минут неспешной ходьбы. Сразу за развалинами городских стен Валерий окунулся в бурлящий котел жизни древнего города. Море незнакомых запахов, среди которых явственно чувствовался легкий запах дыма, присущий всем древним городам, которые он видел. Странные, двух и трехэтажные дома с лестницами по бокам стен, плотно прилегали к друг к другу. Эти неказистые строения, мало похожие на идеалы античной архитектуры, скрашивали многочисленные памятные колонны, статуи, портики, треножники, которые были установлены буквально на каждом перекрестке. По узким улицам народ спешил к центру. Мужчины в хитонах, хламидах, гиматиях и странных широкополых шляпах. Женщины, закутанные в длиннополые одежды с накидками поверх голов. Разноязыкий гомон дополняли орущие ослы. Аксий, неплохо говоривший на латыни, пояснил, что все спешат на Агору, торговля там ведется только с утра до полудня. Они присоединились к людскому потоку.

Узкие улочки окраин к центру стали шире, а дома ниже. Около прохода на Агору заплатили по оболу, омыли руки и лицо священной водой, и вслед за другими вошли на площадь. Прямоугольное пространство, ограниченное периметром из храмов, стой, торговых рядов и административных заведений поражало шумом толпы. Неяркое октябрьское солнце высвечивало пестроту одежд, лежало светлыми бликами на мраморе храмов и статуй. Аксий повел его по торговым рядам, называемым здесь кругами. Да, пожалуй, Диоген был прав, деньги здесь утекали сквозь пальцы. Только за час местного шопинга Буховцев потратил больше серебра, чем за все время путешествия. Здесь купили пшеничный пирог с гиметским медом, сочный, пальчики оближешь. В круге торговцев одеждой, тунику и хламиду (только на Агоре он понял, что византийские и понтийские одежды здесь не в моде). Обязательно нужно было посмотреть недавно открытый театр Агриппы. Около стой прохаживались в окружении учеников, учителя местных философских школ. Иногда, когда они останавливались, к ним подтягивались послушать умных людей, прохожие. Валерий подходил тоже, Аксий переводил, было занятно. Вообще, как ему объяснили, учеба богатеньких балбесов со всего мира была доходной статьей Афин.