– Введите личный код.

– С каких это пор здесь стали такими принципиальными? – Не выдержала я.

– Введите личный код, – невозмутимо потребовал тот же голос.

Я недовольно фыркнула, но код ввела.

– Пора бы уже запомнить мой голос!

Ответ не отличился задушевностью и оригинальностью:

– Доступ разрешён.

Наконец внизу показались песчаные отроги Лимноса.

– "Возвращение блудной дочери", – объявила я свой приезд. – "Не ждали". Сразу две картины. Совокупно.

– Пытаешься блеснуть своим отсутствующим чувством юмора? – Хмыкнул Никита.

– Очень надо! – Окрысилась я.

И снова между нами будто пробежала чёрная кошка, хотя особых поводов вроде не было.

На самОм острове солнце сияло вовсю, по глубокому синему небу бежали плотные облака, но было видно, что дождь только что прошёл: мокрая листва ярко блестела под выглянувшем из-за туч солнцем. Грав припарковался на самой ближней к резиденции стоянке. Невзирая на не очень уютную осеннюю погоду, громко гомонили птицы и стрекотали цикады. Здесь продолжалось самое настоящее лето.

– Это и есть твои родные пенаты? – Саркастически осведомился Никита.

– Мои пенаты в Одессе, – не менее язвительно ответила я. – Здесь – просто дача. Это во-первых. А во-вторых, пенаты – это "родной дом", поэтому "родные пенаты" – тавтология – один из признаков некультурной речи, если ты не в курсе.

У Никиты пропал дар речи – понять иначе это было нельзя; по крайней мере, он открыл и закрыл рот, ничего при этом не сказав. Даже не представляла, что когда-нибудь доживу до этого благословенного времени.

Я по-хозяйски оглядела припаркованные в аккуратный ряд гравы. Восемь штук, все – чисто вымыты и ярко блестят свежевыкрашенными поверхностями. Что же, тут полный порядок. Радует, что в отсутствии хозяйки жизнь в резиденции идёт своим чередом. Радует, но почему-то немножко обидно.

Никита озирался вокруг с таким видом, словно хотел присвистнуть или сказать "Ого, это всё твоя дача?". Но он молчал – не хотел меня радовать своим удивлением.

Мы прошли по аккуратной асфальтной дорожке. Мой спутник, пока рассматривал стоящие по обеим сторонам скульптуры, на очередном повороте чуть на влетел в дерево.

– Римские боги? – Уточнил он.

– С правой стороны. С левой – греческие. Или наоборот. Я не сильна в древних религиях.

– Они там практически одинаковы, – авторитетно заявил мальчик, – у них только имена различаются.

– Любишь ты по всякому поводу эксперта из себя строить.

– У меня это получается, – самодовольно кивнул Никита, – И, что самое интересное, мне все верят, ибо я много чего знаю.

– Лучшая реклама – самореклама? – Съехидничала я.

– Было бы, чего рекламировать.

Когда мы прошли мимо рукотворного водопада, Никита, наконец, устал пыжиться и стал похож на деревенского малыша, впервые в жизни попавшего в магазин игрушек – вертел головой на триста шестьдесят градусов и негромко что-то восклицал.

Через несколько минут среди ветвей мелькнул отблеск солнца на стекле резиденции.

– Вот мы и дома, – сказала я. – Точнее – я дома.

"…а ты – в гостях – не забывай об этом" – Это я уже не проговорила, а додумала. Брякнуть нечто подобное было бы слишком невежливо.

Я ожидала, что Борис Емельянович будет стоять на на крыльце, делая вид, что оказался тут совершенно случайно – так всегда случалось, когда я появлялась на острове. Сейчас меня никто не встретил: около входа никого не было. Окна безучастно смотрели в пространство толстыми силовыми линиями стёкол, отражая парковые деревья.

"Обиделся, что ли? – Помрачнела я. – Похоже, да. Тут любой бы обиделся. Ладно, он мужик отходчивый, извинюсь – сразу простит. Но всё равно неприятно, что так получилось. Подарить ему что-нибудь, что ли?"

Мне не часто приходилось извинятся, поэтому я только могла предполагать, как это делается.

Мы взошли по широким точёным ступеням, я едва не споткнувшись на последней – отвыкла за долгое отсутствие, положила руку на замок – дверь тут же растворилась в воздухе.

Про силовой барьер я, как всегда, забыла, и даже не заметила, как мы прошли через него, только по движению воздуха за спиной поняла, что вход снова перекрыт.

Проходя мимо окна "аквариума", я остановилась и, прищурившись, принялась разглядывать внутренности дежурки. Широкоплечая фигура, которую удалось различить через затемнённое стекло, ничем не напоминала до боли знакомые контуры старшего охранника.

Ногтем указательного пальца я легонько постучала в стекло. Силовое поле чуть прогнулось под пальцем, в разные стороны разбежались красивые фиолетовые круги.

Фигура чуть нагнулась, стекло исчезло – я от неожиданности ойкнула, увидев перед собой крупное чернокожее лицо.

– А где Борис Емельянович?

– Его нет, – глухо ответил охранник.

– А где он?

– В отпуске.

– И когда он будет?

– Не знаю.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в суть происходящего. Подтверждались мои самые худшие опасения.

– Кто вместо него?

– Я.

– Ну-ну, – с изрядной долей скепсиса я оглядела собеседника с головы до ног, насколько это позволяло его сидячее положение и высокий стол. Этого парня я уже видела – если мне не изменяет память, именно он дежурил в тот день, когда мне пришлось убегать. – Попроще никого не могли подобрать?

– Задавать подобные вопросы вне вашей компетенции, Полина Германовна, – спокойно ответил охранник.

С дядей Борей было проще – с ним хоть можно было поболтать. А тут ощущение такое, будто общаешься с искусственным интеллектом.

Ладно, теперь бы Никиту протащить на территорию дома – чувствую, с этим будет проблем больше, чем с моим побегом.

– Это – со мной, – небрежно кивнула я в сторону мальчика. – Пошли, Никит!

– Документы!

– Какие, чёрт возьми, документы! – Взорвалась я. – Вы не видите, что это ребёнок!

По поводу ребёнка – это я, конечно, преувеличивала – то, что Никита супер – это было видно невооружённым глазом.

– Без эмоций, господа, вот моя ксива! – Никита протянул в окошечко удостоверение супера.

Охранник взял карточку.

– Фамилия, имя, отчество, – задал очередной вопрос чернокожий дознаватель.

Тут уже мой спутник начал выходить из себя.

– Вы что, читать не умеете? – Тихо спросил он.

– Фамилия, имя, отчество, – невозмутимо повторил негр.

– Никит, не кипятись, – попросила я, – иначе мы тут до вечера будем стоять. Крикливый Никита… Как у тебя отчество?

– Максимович! – Буркнул мальчик.

– Цель визита?

Через десять минут Никита, слегка взъерошенный после неожиданного допроса, взял обратно своё удостоверение и был пропущен на территорию дома

Я наклонилась к окошечку:

– Где Борис Емельянович?

– Я вам уже отвечал на этот вопрос: в отпуске.

– Когда он вернётся из отпуска?

– Не знаю.

– Кто ты вообще такой?

– ВРИО начальника охраны резиденции.

– Тогда ты должен обязательно знать, когда у Бориса Емельяновича заканчивается отпуск.

Резонный с моей точки зрения аргумент не возымел никакого действия.

– Это не входит в круг моих обязанностей.

– Да неужели? – Я использовала весь возможный сарказм. – А вот дядя Боря знал графики отпусков всех своих сотрудников.

– Потому что сам их составлял, – невозмутимо парировал чернокожий охранник. – А я исполняю обязанности начальника службы безопасности. Временно, – он подчеркнул последнее слово.

– Ты врёшь! – Безапелляционно оборвала я его. – О том, что ничего не знаешь. Где Борис Емельянович?

– Дома. – Последовала пауза. – Наверное.

– Адрес!

– Не скажу, – равнодушно бросил охранник, лениво откидываясь назад.

– Через десять минут тебя здесь не будет – мило улыбнувшись, пообещала я и помчалась к себе в комнату, нимало не позаботившись о спутнике, который не отставал от меня ни на шаг.