– Ну, что ты, Батя? Что ты? Я вернулся! Я живой! А где мама?

– Ждет она нас, сынок, ждет дома. Ждет она тебя!

– Ну, вот и здорово, поехали быстрей к ней.

Вдруг стало темно. Звук битого стекла или взрыв заставили Виктора проснуться.

– Что это? Когда он открыл глаза, то ничего не увидел, а только слышал жуткую тишину, полную тревоги. Виктору было жалко, что прервался такой замечательный сон. Странно, но он почувствовал слезы на своих глазах.

– Наверно, кто-то стучал в дверь, – подумал Зеленин и начал подыматься с кровати. Тело рванулось раньше ног, и он упал на пол, опершись руками. Поднялся, нащупал выключатель, зажег свет. Быстро набросив свой военный тулуп, вышел в коридор. Подойдя к входной двери спросил:

– Кто там? Егор! Ты? – и осознав, что спросил не то что-то, снял крючок и открыл дверь. На крыльце никого. Вышел во двор. Легкий морозец полез по коже. Кукарекнул семеновский петух. Значит, скоро рассвет. – Да, что же все-таки за грохот был в доме?

Вернувшись в дом, он обнаружил в углу, на полу, упавшую икону, лежащую образом Иисуса Христа вниз, а кругом были осколки стекла. Кольнуло больно в груди. Виктор сел на диван. Ему не хотелось подымать икону, чтобы не посмотреть в глаза Иисусу. Нехорошее предчувствие и чувство вины переплелись в его мозгу, и он вспомнил, как Аннушка, его покойная жена, говорила ему:

– Смотри, Витя, хорошо икону прикрепи. Плохо, когда икона падает. Не к добру это бывает.

– Эх, Аннушка – Аннушка, как же ты меня рано покинула?

А почему плохо и что за примета, она так и не сказала, а он и не спросил.

С портрета Анны Александровны смотрели ясные красивые глаза, она улыбалась и как бы говорила:

– Не волнуйся, милый, все образуется.

Она всегда так говорила, когда Виктору было плохо, она так его понимала, как никто на этом свете. Это была его поддержка, его самый лучший друг, его первая и единственная любовь. Послушаешь в других семьях, как разносили жены своих мужей по пустякам, волос дыбом становится. А она:

– Да зачем так убиваться? Дело сделано. Ну, виноват ты, не доглядел, что теперь мучиться и об стенку биться, что ли? Все наладится. Что ни делается, Витя, все к лучшему!

Сон вдруг снова предстал в памяти Виктора. Егор! Это Егор! И с ним что-то неладное. Он ведь не просто в Армии, он на войне. Боже, зачем он туда поехал? Почему он, боевой полковник, родной отец не остановил его порыв. До увольнения оставалось всего-то, чуть больше, чем полгода. Без согласия никто б и не отправил Егора воевать. Это не та война, где всех под гребенку на защиту Отечества забирали. Парень у него что надо, воспитанный и смелый. С детства мечтал стать, как Батя, офицером, а перед выпускными экзаменами передумал. Как началась эта ужасная перестройка и бардак в Стране, про то, что это профессия героическая, все забыли. Честь, достоинство и порядочность стали не в почете. Профессия Родину защищать стала, наверно, одной из самых мало оплачиваемых профессий. Все старались идти в юристы или финансисты. Слова «коммерсант», «менеджер», «банкир», «криминал», «доллар», «киллер» и «убийство» – вот что было у людей на языке. Можно подумать, что на войне платят хорошо? Где-то в других странах, да! Но это ведь Россия. Кто там, в верхах будет беспокоиться о тех, кто вернется назад? Вернулись и ладно! Три боевых оклада у полковника, это получалось не более 650 долларов за месяц войны. А что говорить о солдате? Нет, на деньги Егор не позарился. Просто служба в десантуре особая, и девиз у них, как и у спецназа: «Кто, как не я!» Вот и его друг Артем, в этой «гребанной» и злой Чечне тяжелое ранение схлопотал, и неизвестно, чем еще закончится это ранение для него. А генерал, когда в машине ехали до вокзала, такое порассказывал, что, несмотря на «Афганский излом», в Чечне есть и покруче «Виражи». Война там особая, оказывается, и очень жестокая. Кавказ все больше утопает в крови. Чеченцы – воинственный народ, дерутся жестко и дерзко, а горы и родные места – всё за них. Но главное – это вездесущие американцы, это они со своим ЦРУ развалили Союз, а теперь хотят Кавказ к рукам прибрать. Они и в Афгане духам помогали, как могли. «Суки», навязали нашему народу все самое гадкое с новой демократией. Конечно, мы сами это допустили, наши правители и предатели России. Растащили ее, бедную, по норам, а народ пурхается в нищете и живет надеждами. Вот и расхлебываемся снова кровью солдат и офицеров. А тому же нашему народу по барабану, не мой там сын, муж, брат, пусть воюют другие. Конечно, не совсем так. Простой народ, он понимает все, но не в силах порой что-либо изменить. Все в руках власти. Хватило бы Афгана. Нет, ни одному поколению покоя. Вот и Егор уже воюет. Ему всего-то двадцать первый год. Зеленин от досады сжал кулаки. Хмыкнул, встал с дивана и стал основательно одеваться и собирать свои вещи для охоты. Скоро за ним должен зайти сосед Кузьмич.

Собираясь, он продолжал думать о Егоре. То, что Егор дружить умеет и быть честным, в этом сомнений нет.

Родился Егор на Дальнем востоке в 1975 году. Тогда Виктор Зеленин служил в танковой учебке «Камень-Рыболов» заместителем командира учебной танковой роты по технической части. Когда родился в семье второй ребенок и мальчик, тогда старший лейтенант Зеленин от радости чуть было не погиб на бронетранспортере. Об этом он не любил вспоминать. Но знали об этом только единицы людей, находящихся тогда вместе с ним. Прибывая в приподнятом состоянии и немного под градусом, старлей занял место водителя и на спуске с сопки потерял управление, отказали тормоза. Бронетранспортер на бешеной скорости ушел с дороги влево и несся к обрыву над рекой. Водитель, командир роты и сверхсрочник – старший техник роты – мотались по боевому десантному отсеку, ничего так и не успев понять, кроме того, что кричал Зеленин: Тормоза! Тормоза пропали. Держитесь! На пол. Все на пол.

Бронетранспортер взлетел и упал в огромный танковый окоп, наполненный водой, накренившись набок и почти вылетев из него, остановился. Остановившись, стал сползать снова в окоп, затапливая свои отделения водой. Когда все вылезли из машины мокрые, в вонючих водорослях, и сели у обрыва, то так смеялись, разглядывая друг друга, что сразу не поняли, какая страшная крутизна обрыва была всего-то в пяти шагах перед окопом.

Много лет, нет-нет, да и вспоминал Зеленин этот спуск, и всегда ему становилось не по себе. Пять всего шагов до смерти. Это случилось в день рождения его сына Егора, восемью часами позже. И вряд ли бы кто-то из них выжил, упади машина в реку. В жизни у Виктора позже будет много подобных случаев везения. Аннушка всегда, когда потом узнавала о случившемся, говорила:

– Благодари, Витя, Бога. Моли за сегодня и проси на завтра.

Егор, когда жил с родителями в Монголии, познакомился с дочерью Владимира и Марины Цветковых Татьяной. Егору тогда было двенадцать лет. Так суждено было случиться, что после Афганистана в 1987 году полковника П, веткова назначили командиром дивизии в 39-ю Армию ЗабВО, дислоцируемой в Монголии. Через месяц там же начал службу и подполковник Зеленин в новой должности заместителя командира соединения по технике и вооружению. Семьи проживали в одном гарнизоне и даже в одном доме. И вот с тех пор влюбился, как выясняется, Егор в Татьяну, несмотря на то, что старше она его на целых два года. Девочки, в своем большинстве, в школьные годы любят мальчиков постарше. Егор же среди своих сверстников всегда отличался силой, характером и серьезностью поступков, он старался приблизиться к старшеклассникам и внешне выглядеть не хуже одноклассников Татьяны. А за Татьяной постоянно кто-нибудь, да ухаживал. Татьяне Егор нравился и до отъезда в Москву, он был ей как брат, как друг.

Зазвенел входной звонок.

– Открыто, – сказал Виктор и направился к двери.

В дом вошел сосед Семенов Иван Кузьмич, тоже бывший военный, майор в отставке, списанный по состоянию здоровья, вчистую.

– Проснулся, Степаныч? Доброе утро! – здороваясь по рукам и проходя в комнату, сказал Кузьмич.