На протяжении долгих секунд я представлял себе жуткие картины, одну за другой. Марк перестал говорить.

— Вы молчите, — констатировал он.

— Я размышляю.

— О чем?

— То, что вы мне рассказали, по-видимому, секретно. Совершенно секретно.

— Конечно.

— И тем не менее вы рассказываете это мне. Ни с того ни с сего. Почему?

Марк с удивлением посмотрел на меня:

— Потому что К. К. попросил меня об этом.

— Ты просил Марка встретиться со мной?

К. К. бросил на меня усталый взгляд, тяжело вздохнул. Он опустил в своем кабинете жалюзи. Вместо резкого утреннего света комнату наполнял мягкий свет настольной лампы.

— Да? — сказал он. — Что-то не так?

— Почему ты не рассказал мне, что это ты организовал нашу встречу?

Он негромко рассмеялся:

— Ты что же думал, что можешь встретиться с Марком за моей спиной? Что он доверит тебе какие-то секреты, а я не буду об этом знать?

За стеной звонил и звонил мобильный телефон. Лицо К. К. было серым, он явно устал. Слишком долго я видел в К. К. только противника, потенциального врага, того, кто пытается меня обмануть и захватить манускрипт. Ну а вдруг все мои подозрения напрасны и являются лишь последствием моих неврозов? Я не допускал мысли, что К. К. может оказаться четным и искренним человеком.

— Ты очень устал, — сказал я.

— Спасибо за сочувствие. Все хорошо.

— Я знаю, как умерли монахи.

— Неужели знаешь?

— Ты ведь тоже догадался?

— Результаты вскрытия ожидаются с минуты на минуту. Какая теория у тебя?

— Самоубийство.

— Я думаю так же. Вопрос в том, как они его осуществили.

Кто-то стал стучать в дверь так сильно, словно хотел проломить ее. Кулаком.

— Входи, Дик! — крикнул К. К.

Шефа безопасности проекта «Люцифер» звали Дик Стоун,[139] именно так он и выглядел. Он был такой широкоплечий и мускулистый, что я забеспокоился, достаточно ли ему места в дверях, или он разнесет в пух и прах и дверь, и часть стены, проходя внутрь.

— Что стало известно? — спросил К. К.

— Самоубийство.

— Способ?

— Зубы.

— Зубы?

— Они прокусили вену у кисти.

— Друг у друга?

— Каждый сам себе.

Пауза.

Я содрогнулся и попытался избавиться от картины, которая появилась перед глазами.

— Боже милосердный… — сказал К. К.

— Разве это возможно? — спросил я.

Дик Стоун стоял не шевелясь, будто вопрос касался не его.

— Они принесли себя в жертву, — сказал К. К. — Как мученики sanctus bellum.[140] Они пожертвовали собой, чтобы достичь вечного блаженства.

— Сэр? — нетерпеливо сказал Дик Стоун, как будто больше не мог ждать и хотел вернуться в зал вскрытия и рассмотреть все раны подробнее.

Когда Дик покинул нас, я остался сидеть и смотреть на К. К. Наконец я выкрикнул предположение, которое жгло меня с того момента, как К. К. и я стояли в камере Примипила:

— Сообщение монахов тебе о чем-то говорит, ведь правда? О чем-то большем, чем ты мне рассказал?

К. К. пожал плечами, придав лицу притворно равнодушное выражение. Вот теперь я начал узнавать его.

— Мне сообщение кажется непонятным. Но ты что-то знаешь, К. К., я вижу это. Ты знаешь, на что они намекают.

— Если бы я был тобой, я тоже гадал бы и строил предположения.

— Ты рассказывал мне, что у вас есть три гипотезы о содержании Евангелия Люцифера. Три гипотезы. Три части. Три монаха. Три — везде. Ты попросил Марка рассказать мне об одной из гипотез. А как насчет двух других?

— Тебе придется подождать, Бьорн.

— К. К., ты хочешь иметь манускрипт. Но ты ничего не рассказываешь. Я такой же упрямый, как ты.

— Что правда, то правда.

— У меня есть манускрипт. У тебя есть тайны. Если ты хочешь иметь то, что есть у меня, ты должен поделиться со мной. Рассказать все, что ты знаешь!

Под толстыми стеклами очков мои глаза с красными прожилками выглядели, вероятно, ужасно настойчивыми.

— Бьорн… — сказал он, словно добродушный папаша своему строптивому сыночку.

— Я ведь могу уехать домой, чтоб ты знал!

— Не надо упрямиться.

— Я хочу узнать о двух других теориях!

К. К. тяжелым взглядом посмотрел на меня:

— Их изучают в Англии, а не здесь, в Риме.

— Тогда поехали туда!

— В Англию?

— Конечно.

— Бьорн, так дело не пойдет…

Но дело пошло именно так.

Болла стояла во дворе, а К. К. и я летели на «Гольфстриме» из аэропорта Леонардо да Винчи в аэропорт Хитроу.

май 1970 года

Он подумал: «Каждый человек — если давление будет достаточно долгим — дойдет до крайности».

Джованни вошел в туалет, встал на колени перед унитазом, его стошнило. Вот так. Стало легче. Захотелось ополоснуть лицо. Кран заскрипел, когда он открыл холодную воду. Она была тепловатой. Набрал воды в руки. Вымыл лицо. Несколько раз. Посмотрел на себя в зеркало. «Выглядишь ты как труп, Джованни». Лицо распухло, было серого цвета. Надо побриться. Он встретил в зеркале свой взгляд. Взял в рот из ладошки воды, от которой отдавало хлором, пополоскал и выплюнул. Долго чистил зубы большим количеством зубной пасты. Потом намылил лицо мыльной пеной и стал бриться безопасной бритвой.

Когда Сильване было полторы недели от роду, она заболела, всего через несколько дней после возвращения Лучаны из больницы. Кожа девочки стала мертвенно-бледной и влажной. Она отказывалась от молока матери. Джованни вспомнил бесконечный страх перед тем, что она их покинет. Они обернули ее одеялами и сразу отвезли в больницу на обследование. Врачи дали ей подслащенной воды и оставили для наблюдения на несколько дней. Аппетит появился вновь. Свежий цвет кожи. Но они так никогда и не узнали, что с ней было.

«Разве возможно потерять ребенка, — подумал он, — и остаться после этого жить?»

Гроб…

Он еще раз наполнил руки водой и вымыл лицо. На ватных ногах вошел в кабинет и закрыл дверь. Прислонился спиной к двери. Закрыл глаза. Ему нужно было ощущение нормальной повседневной жизни. Работы. Мыслей без страха, без ужаса от того, что они могли сделать с Сильваной.

Он уселся за письменный стол и нашел список демонов, который раньше с горя скомкал и бросил о стену. Как можно лучше расправил топорщившиеся уголки страницы и положил лист на стол. Выдвинул нижний ящик стола и после некоторых поисков нашел пачку машинописных листов, связанных тематически со списком. Он очень любил делать списки; это была почти идея фикс. Списки приводили все в систему, превращали хаос в порядок. Сколько дней он потратил на сбор материала о демонах и на составление этих списков? Все религии имели собственный каталог демонов. Часами он мог смотреть на членов этой армии дьяволов. У каждого была особая функция, свои качества, своя собственная, очень индивидуальная камера пыток. Некоторые демоны умудрились прорваться в мифологии нескольких религий. Пользуясь старой ремингтоновской пишущей машинкой, Джованни написал: