Перевес опять начал тогда склоняться на нашу сторону. Но ненадолго. Случилась новая беда. Может, нашёлся среди моих учёных предатель. Или лазутчик был заранее заслан в мой лагерь. Так или иначе, но Чёрные Колдуны каким‑то образом выведали секрет приготовления “напалма”. А они, в отличие от меня, “чистоплюйством” вовсе не страдали.

Джин был выпущен из бутылки, и упрятать его обратно никакой уже возможности не было. Опять, в который уже раз, то, что я сделал, желая принести Добро, обернулось на самом деле Злом, чудовищным Злом. Всё моё герцогство, да что там герцогство, вся Фатамия моментально оказалась охваченной пожарами. Сгорали деревни, города, леса с несчастными животными. Сгорали люди. Заживо. Мои люди. Врагов я так и не разрешил жечь.

Очень быстро, всего за два–три дня я лишился тогда почти всей своей армии. Часть людей была уничтожена адским снадобьем, часть перебежала на сторону Чёрных Колдунов. С жалкими остатками своего войска я держал глухую оборону в замке.

Замок мой был огромен, больше его в Фатамии был лишь замок Его Великой Святомудрости. Строился этот замок очень долго, может быть даже – не одно столетие. В нём совершенно не было той красоты и благородного изящества Земных рыцарских замков–дворцов. Мой замок был построен как довольно уродливая, но зато почти совершенно неприступная крепость, способная выдержать длительную осаду. Во внутреннем дворе замка был очень глубокий колодец с чистейшей водой, в подвалах хранилось огромное количество продовольствия, смерть от голода или жажды нам не грозила.

Взять замок штурмом было почти невозможно. Чёрные Колдуны применяли всё новые и новые ухищрения, всё новых монстров, над которыми у них была какая‑то магическая власть, но пользы это им приносило мало.

Однажды они попытались использовать летучих мышей, обыкновенных с виду, только совершенно немыслимых размеров. С помощью этих летучих гигантов попробовали устроить бомбардировку, сжечь нас “напалмом”.

Не удалось.

Впечатляющее было зрелище, когда на фоне заходящего солнца огромная стая этих тварей, величественно взмахивая огромными крыльями, приближалась к нам, неся в лапах бочонки с “напалмом”.

Красиво это было. И страшно. Мне даже почудилось тогда грозное звучание музыки Вагнера. Торжественной и жутковатой. Как в “Апокалипсисе сегодня”, когда американские вертолёты заходили в атаку со стороны моря, чтобы сжечь напалмом вьетнамскую деревню…

Если бы этим монстрам удалось долететь до замка и сбросить свои бочонки, нам был бы конец. “Напалма” в тех бочонках было вполне достаточно, чтобы сжечь весь замок. Стены бы, конечно, остались. Но от тех, кто находился внутри этих стен, не осталось бы ничего. И спастись не удалось бы никому. Вспыхивая, эта адская жидкость становилась невероятно текучей и просочилась бы через малейшую щель в самый глубокий подвал.

Но они не долетели. Ещё когда они были далеко от нас, Леардо дал приказ обстреливать их из гигантских дальнобойных арбалетов, заранее изготовленных и стационарно установленных на стенах замка тоже по его дальновидному приказу. Одна из стрел попала в бочонок. И этот бочонок от мощного удара тяжёлой стрелы вспыхнул, взорвался, расплёскивая далеко, на сотни метров вокруг себя брызги ослепительного, всё прожигающего пламени. Тут же вспыхнули ближайшие бочонки, почти сразу – следующие, и там, где только что летела стая гигантских мышей, взвился исполинский огненный смерч.

Я успел зажмуриться, но вспышка была настолько яркой, что на несколько секунд всё‑таки почти ослеп. Когда зрение вернулось, я увидел растущий, поднимающийся на огромную высоту гриб. Такой же, как атомный, только поменьше, конечно, но и этот казался мне просто чудовищно огромным. Даже мне, пацану с Земли, из двадцать первого века. А что пережили при виде этого гриба здешние жители, я мог только догадываться.

После этого с воздуха больше нас не беспокоили. Ни днём, ни ночью. Может быть, эти гигантские летучие мыши просто не могли летать ночью, а может, их у Чёрных Колдунов просто больше не осталось. Скорее всего они бросили все свои “воздушные силы”, какие имели, чтобы уничтожить нас одним ударом. И просчитались.

Это было трудно даже представить, чтобы Чёрные Колдуны, славившиеся своей дьявольской дальновидностью, могли так ошибиться. Явно число моих тайных сторонников после этого случая не просто возросло, умножилось. Влиться в моё войско они, конечно, уже не могли, замок был в глухой осаде. Но если так дело пойдёт и дальше, можно будет подумать и о том, чтобы осаду эту прорвать и перейти в наступление.

Но мы, пользуясь передышкой, копили силы, доводя до ума и налаживая производство новых “изобретений”, появляющихся из‑за “контрабанды” знаний, которые я протащил с собой в этот средневековый мир из двадцать первого века. Знания мои были, конечно, очень обрывочными и по большей части совершенно здесь неприменимыми. Я знал, как пользоваться ведеокамерой, компьютером, управлять машиной, даже стрелять из автомата, но вот как сделать их, никогда не смог бы объяснить. Но даже мои куцые знания вызывали у здешних учёных просто благовейный восторг.

Это были очень талантливые учёные. Часто им достаточно было даже полунамёка, чтобы они сами делали изобретение, создавали механизмы, об устройстве которых у меня были лишь самые смутные представления. И часто создавали вещи гораздо более эффективные, чем даже те, о которых я знал.

Я умел делать простенькие бумажные змеи. И только лишь слышал о существовании гигантских коробчатых змеев, обладающих большой устойчивостью в воздухе и грузоподъёмностью. Слышал, но никогда даже не видел их и, тем более, никогда не делал. Но мои путанные объяснения были поняты, и буквально через пару часов уже испытывали первый такой змей, каркас которого был сделан из очень прочного и лёгкого дерева, полого внутри, как бамбук, и обтянут тонкой, но тоже необычайно прочной материей.

Испытания превзошли самые смелые ожидания. Змей надёжно держался в воздухе и мог поднимать на немыслимую высоту даже взрослого человека.

И в этот же день появилось сразу несколько десятков таких змеев, которые немедленно стали использовать для воздушной разведки, для наблюдения за врагами через “изобретённые” мною же подзорные трубы.

Увеличительные и уменьшительные стёкла, выточенные из горного хрусталя или отлитые из стекла, были известны в этом мире. Но идея посмотреть на окружающий мир сразу через несколько таких стёкол, вставленных в трубу, до меня никому почему‑то в голову не приходила.

Благодаря наблюдениям со змеев нам несколько раз удалось вовремя заметить подготовку штурма и успеть принять необходимые меры.

За нашей обороной, затаив дыхание, следила вся Фатамия. Да и не только Фатамия. Моя судьба интересовала и волновала уже всех. Дерзкий мальчишка, победитель Драконов, поднявший руку на служителей Святой Церкви, мальчишка, с которым не могли справиться несмотря на огромные усилия и потери даже всемогущие Чёрные Колдуны, этот нахальный сопляк, то есть я, уже превратился в живую (пока ещё живую) легенду, в сказочного героя, былинного богатыря, полубога, спустившегося с небес.

Кроме воздушных змеев мне удалось “изобрести” ещё и дельтаплан.

Опробовать его вызвался Леардо, который просто заболел полётами на воздушных змеях и без всякого страха рвался освоить новое моё летучее “изобретение”. Мне же, в отличие от Лео, было очень страшно, я приблизительно знал, насколько опасны дельтапланы, тем более совершенно неиспытанные, кустарного производства и под управлением совершенно ничего не умеющего пилота. Я всё это объяснил ему, и он вроде всё понимал, но была в нём такая абсолютная уверенность, уверенность в том, что он сможет летать, и ничего с ним не случится, что я тоже почему‑то поверил в это. И разрешил.

Сердце моё замерло, когда Леардо бесстрашно прыгнул с дельтапланом с крыши замка во внутренний двор. И опять облегчённо забилось, когда я увидел, как управляется с этим аппаратом бесстрашный парень.