Савельев. Пожалуйста… (Дает прикурить, огонек освещает лицо Романовского.) Ваше благородие…
Романовский (опешив). Что? Вы кому?
Савельев. Постой, постой, с каких это пор вашблагородие в мужицкой одежде ходит?
Романовский. Милейший, вы перепутали… Я вас не знаю… (Хочет идти.)
Савельев. Трудно перепутать… Я-то тебя запомнил, господин поручик. А ты, видать, забыл своего солдата Савельева, которого в шестнадцатом расстрелять за агитацию приказал? Ну ничего, в ЧК напомнят! Вскидай руки, белогвардейская вошь!
Романовский (медленно поднимая руки). Малинин, что вы смотрите?
Появляется Яшка. Он и портной — свидетели этой сцены.
Савельев. Выше!
Малинин стреляет в спину Савельеву. Выстрелы заглушают гудок паровоза.
Паскуда… (Падает).
Романовский (стреляет в Савельева еще раз). Чтобы быть спокойным… (Вместе с Малининым перебрасывает тело Савельева через забор.)
Коган. Позвольте, что вы сделали? Как вы смеете? Вы убийцы! У него же дети!
Романовский (стреляет в Когана). Заткнись, жидовская харя!
Коган (медленно опускаясь на скамейку). Они все-таки пришли раньше…
Гудок паровоза все ближе. Яшка исчезает в темноте. Малинин и Романовский быстро уходят. Вбегают мальчики.
Вася. А где отец?
Петя (испуганно). Дедушка лежит… Кровь…
Вася (испуганно). Батя! Батя!
Из-за забора показывается голова Савельева.
Стремительно приближается поезд, гудок совсем рядом.
Савельев (собрав последние силы.) Вася, Вася, убили меня… Ротный наш…
Петя. Папань, папань, это я, Петька… Ты чего, не видишь меня, да? А вот Васька стоит…
Савельев. Сынки… В Москву идите… (Повисает на заборе.)
Мальчики (вместе). Батя!
КАРТИНА ВТОРАЯ
Подмосковье. Опушка соснового леса. Ржаное поле. Рядом проходит дорога. Слева, около сосны, разложен небольшой костер. Он уже погас. Догорают угольки, на которых стоит котелок с водой. На сцене никого нет. Но вот слева появляется Петя с торбой в руках. Он присаживается к костру, вынимает из торбы несколько картофелин, но, раздумав, решительно засунул их обратно. Ложится возле костра. Справа, хромая, выходит Вася. Он грязный, оборванный.
Петя. Васьк, ты чего?
Вася (чуть не плача). Собак, гады, напустили…
Петя. Укусила?
Вася. Не… Поцарапала…
Петя (рассматривает). Сильно… Ты садись… (Срывает листок подорожника.) Вот, подорожником заклей… (Садится рядом с братом.) Васьк, ты не плачь…
Вася. А я и не плачу… Только не могу я эту милостыню просить, не получается у меня… Большой, говорят, и гонят…
Петя. А меня не гонят… Я как начну тоненьким: «Подайте, Христа ради, бедному, несчастному сиротке, вспомните о своих детишках» — сразу подают…
Вася. Где это ты так насобачился?
Петя. Что я, нищих не видел? Только терпеть нужно… Пока тетка поплачет, пока расспросит обо всем: да где жили, да как мать зовут, да от чего померла, знаешь, сколько времени пройдет? А сегодня одна старуха попалась. Держала, держала, про все расспросила, а потом выгнала — у самих, говорит, ничего нет… Вот дура старая! (Прислушивается.)
Доносится тарахтенье машины.
Вася. Мотор… (Встает, смотрит направо.) Остановилась… Выходят… Сюда идут. Петька, тикаем! Забрать могут! (Быстро достает из кустов полевую сумку, которую мы видели в первой картине, прячет ее за пазуху.)
Петя. А котелок?
Вася (пытается подхватить котелок, но он горячий). Ладно, может, не заметят. (Вместе с братом скрывается в кустах.)
Появляются В. И. Ленин и Ф. Э. Дзержинский. В. И. Ленин в своем обычном костюме, в руках кепка. Ф. Э. Дзержинский в полувоенном костюме, в руках сверток.
Ленин. Вот и отлично! Мы здесь замечательно отдохнем. Потрясло на этих дорогах изрядно, и я чертовски устал… Только не говорите об этом Гилю, он будет считать себя виноватым…
Справа выбегает молодой чекист, на нем кожанка, на боку маузер.
Чекист. Феликс Эдмундович, придется свечи поменять. Минут двадцать постоим.
Дзержинский. Хорошо, тогда посигналите нам.
Ленин. Товарищ Сеня, одну минуту… Помнится, вы говорили, что к вам должен приехать отец. Приехал?
Сеня. Со дня на день жду, Владимир Ильич… Поезда, как черепахи, ползут…
Ленин. У меня к вам будет небольшая просьба… Когда приедет, известите меня… Очень хочу с ним поговорить… Он ведь с Украины?
Сеня. Хорошо, Владимир Ильич… Так я пойду помогу…
Ленин. Да, да, идите… (Посмотрел вслед.) А ведь его не узнать! Куда делся этот робкий паренек, которого я впервые увидел четыре месяца назад? А что? Месяц революции стоит иных годов и для нас, а для молодежи тем более…
Дзержинский. Он воспитанник нашего Голубева. У него в семье живет…
Ленин. У Василия Ивановича?
Дзержинский. Да. Прошел под его руководством настоящую школу. Вместе работали на заводе, вместе пришли в ЧК.
Ленин. Ах, как нужны нашей молодежи такие Василии Ивановичи! А ведь кое-где у нас еще есть тенденция отмахиваться от молодежи! Не понимают, что отмахнемся мы — подхватят другие.
Дзержинский. Кстати, эти «другие» не ждут… Вчера к нам попало инструктивное письмо председателя Союза кадетской молодежи… (Достает, читает.) «Надо начинать активную работу среди пролетарской молодежи, перетягивая ее к себе. Молодости всегда свойственно влечение к правде и справедливости. Но она еще не может обобщать отдельные факты и делать правильные выводы. За единичным случаем она уже способна видеть всю картину в целом. А ошибок у большевиков хоть отбавляй»… И так далее…
Ленин. Нуте, нуте-с, очень интересно… (Берет письмо, просматривает.) Гм, гм… Любопытный документ… Провокационная программа на десятки лет вперед…
Дзержинский. Они всегда будут ставить на молодежь…
Ленин. И воевать за нее… (Задумчиво.) Ошибки есть. Оттого, что произошла революция, люди не стали святыми. Но даже не в этом дело. Главная опасность контрреволюции в том, что она всегда выдает себя за революцию. Ночью стреляют наших товарищей из-за угла, взрывают мосты, душат голодом, травят детей, а днем кричат о свободе, равенстве и братстве!
Дзержинский. Старый прием…
Ленин. Влечение молодежи к правде они используют по-своему. Найдут негодяя с партбилетом и оклевещут всю партию. Будут кричать о голоде и поставят под сомнение всю власть Советов. Феликс Эдмундович, я хочу задержать это письмо на пару дней у себя, хорошо? (Прячет письмо.) Идет война за молодежь, и мы ее обязаны выиграть. (Подходит к соснам.) Какой здесь воздух чудесный! Надо будет Семашко сказать, он искал место для лесной школы…
Дзержинский (внезапно вспомнив). Да, Владимир Ильич, мы с вами совсем забыли про бутерброды. Я думаю, что домой мы их не повезем, а?
Ленин. Безусловно! Уничтожим немедленно, жаль, что мало… Перестаньте улыбаться и давайте поищем пенек, где присесть. Уже пятый час, а завтракали мы в девять. Что они там положили?
Дзержинский (развернул сверток). Обычный совнаркомовский завтрак — хлеб с повидлом…
Ленин. Чудесно! (Заметив костер.) Одну минутку, Феликс Эдмундович. Кого-то мы потревожили… Котелок еще горячий…
