Малинин. Мальчишка до сих пор не пришел… Капсюлей нет…
Ярцев. Не волнуйтесь, достанем другие. Сейчас это не главное.
Малинин. Что? Уже?
Раздается церковный звон.
Ярцев (обращаясь к Васе и Пете). Мелюзга! Поздравляю вас с великим историческим свершением! Впрочем, не поймете… Этот звон символичен. Что ж, царство ему небесное. (Небрежно крестится.) Надо быть христианином даже по отношению к врагам.
Петя. Дяденька, у вас кто-нибудь умер, да?
Ярцев. А разве вы не слышите этот звон? Так звонят только по мертвым!
А звон колоколов все громче и громче.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Конторка большого механического цеха. Здесь и помещается ячейка рабочей молодежи. Завод стоит. Через застекленные стены видны силуэты конструкций, механизмов. Стол с телефоном. В углу — сирена. Несколько кресел, диван, мебель, взятая из дворянских особняков. Винтовки, пулемет. Бачок с водой. Кумачовый лозунг: «Прочь с дороги, вампиры, юный пролетарий идет!» На сцене Женя, Вася, Петя, Яшка, Степан. Все сидят вокруг телефона, ждут звонка…
Женя. Может быть, самим позвонить?
Степан. Жди.
Женя. Медленно время течет.
Петя. У нас, когда мамка умирала, тоже время долго шло…
Яшка. Да не тяните вы, пацаны, позвоните еще раз…
Женя (снимает трубку). Двадцатый, двадцатый… Говорят из Союза рабочей молодежи… (Медленно опускает руку.) Без сознания…
Вася. В лицо стрелять побоялись… Все со спины норовят…
Яшка. Они всегда со спины бьют. Ихнего отца тоже так убили, тот, со шрамом… Мне б увидеть его — сразу узнаю.
Степан (на связки с книгами, которые стоят в углу, Васе). Не отнес до сих пор?
Вася. Не успел.
Степан. Книжки интересные?
Вася. Тургенев. Он все про детей пишет.
Степан. Идите с Петькой сюда. Покажу, как маузер разбирать.
Вася, Петя и Степан отходят в сторону.
Яшка (рассматривает газету). Я пойти к нему хотел… Закон чтоб выпустил — маленьких не трогать… Эх, Ленин, Ленин… Давно я про него слышал. Мне про него сестра рассказывала.
Женя. А мне Борис. Один раз мы с ним до пяти утра по улицам ходили, а он все говорил, говорил…
Яшка. Он башковитый малый, много знает. (Начинает тихо петь.)
Били мальчишку немало,
В голод он тифом болел,
В холод и стужу,
Что б ни случилось,
Песню любимую пел:
«Жаркие страны! Жаркие страны!
Как к вам дорогу найти?
Я б переплыл все моря-океаны,
Я бы не сбился с пути!»
Женя. Ты когда уезжать от нас решил?
Яшка. Вчера хотел, да вот опять задержался.
Женя. Может, совсем останешься?
Яшка. Остаться? (Поет.)
В жизни прошел он полсвета,
Друг не встречался порой,
Только однажды
В Сокольниках летом
Спел он девчонке одной:
«Жаркие страны! Жаркие страны!
Друг дорогой, не грусти!
Я бы остался с тобой, но мне надо
В жаркие страны дойти!»
Женя. Пойдем наших встречать?
Яшка. Пойдем…
Степан. Василек, а ты только читать или писать тоже умеешь?
Вася. Умею.
Степан. Напиши от меня заявление в райком, чтоб на фронт скорее взяли.
Вася. Так уж писали от всей ячейки…
Степан. А я особо хочу, от себя, а то там опять тянуть будут.
Петя. Нельзя от себя, а то Борис опять скажет, что ты, как это… индивидуалист…
Степан. Пусть говорит, лишь бы на фронт попасть.
Открывается дверь, входят Борис, Яшка, Женя. У Бориса газета. Все обступают Бориса.
Борис (читает). «Температура тридцать восемь и два. Пульс сто двадцать, частая потеря сознания, кровохарканье».
Степан. Плохо… Что они там, лечить не умеют?!
Вася (Степану, указывая на Женю). Тише ты, заснула…
Только теперь все замечают, что Женя, положив голову на стол, сидит не двигаясь.
Борис. Как заснула? Не может быть. Женя! Женя…
Это от голода у нее.
Степан. Непривычно ей после отцовских харчей.
Борис. А тебе привычно? Два дня на воде и вобле.
Яшка. Женя, ну как?
Женя. Спасибо. (Пьет.) Вы, ребята, не обращайте внимания…
Петя (Васе). Вась, я схожу, может, подадут мне чего. Смотри, они же все голодные сидят, а я быстро…
Вася. Ладно, иди.
Петя уходит, встречается в дверях с Тоней. У Тони в руках большая пачка плакатов.
Тоня. Шла по цеху, каждый шаг отдается. Так тихо, что даже сердце сжалось… Степан, ты мне скажи, почему я за тебя должна выговоры получать?
Степан. Какие выговоры?
Тоня. Зачем ты восемнадцать заявлений насчет фронта послал? Что, тебе нашего общего мало? Кто тебе эти заявления писал, признавайся?
Женя. Я две штуки написала.
Борис. Я одно.
Тоня. А остальные?
Степан. Яшка…
Яшка. Было дело, писал…
Тоня. В райкоме больше делать нечего — только ваши заявления читать… Писали все вместе? Жди. Не ты один на фронт хочешь. Будет приказ — все пойдем… А сейчас эти плакаты во дворе расклеить надо… Штуки четыре на улице…
Борис (берет плакаты). Яшка, клей возьми. Пошли, ребята.
Яшка (берет клей). Засох вроде…
Тоня (оставшись одна, снимает телефонную трубку). Двадцатый, двадцатый! Как самочувствие?.. (Слушает, медленно опускает трубку, вытирает слезы.)
Открывается дверь, входят Каминская, Романовский, Малинин.
Каминская. Здравствуйте, Тонечка… Вот мои жильцы… Не волнуйтесь, Евгений Михайлович, Тонечка очень энергичный человек, и она сделает все моментально. И вообще, Тонечка, с тех пор как вас сделали ответственной, в наших дворах просто наладилась жизнь. Везде порядок, везде чистота.
Тоня. Завтра будет субботник, явка обязательна.
Каминская. Да, но я себя плохо чувствую.
Тоня. Поправитесь! Садитесь, пожалуйста.
(Бросила взгляд на плакаты.) Одну минуту, я сейчас… (Выходит, слышен ее голос: «Борис! Не забудьте повесить на ворота!»)
Малинин. Черт знает что! Зависим от какой-то девчонки!
Романовский (осматривается). Награбили… Подождите! Кажется, был взрыв!
Малинин. Нервы. До взрыва еще два часа.
Тоня (входит, садится за стол. Малинину). Откуда приехали?
Малинин. Из Питера…
Тоня. Так, так. Товарищ Мель…
Романовский. Мельников. Тоже из Петрограда. Буду работать в Наркомпросе.
