(Продолжает по-русски.) Почему ты молчишь?
Женя. Не понимаю я по-вашему…
Каминская. Как? Что ты говоришь? Ты изумительно знала язык!
Женя. Разучилась на всю жизнь.
Голос Яшки. Граждане свободной России и ее белокаменного главного города Москвы! Выходи песни слушать! Веселые, грустные, взрослые — детские, военные — тюремные, мужские и дамские, на любой вкус! Имею разрешение от самого товарища Борисоглебского. Плату деньгами не беру, шамовку дадите — все заберу!
Появляется Яшка. Одет лучше, чем в первой картине. В руке связка книг.
Каминская (бросается к Яшке). Наконец-то! Мы тебя давно ждем!
Яшка (удивленно и радостно). Вам уже рассказали обо мне?
Каминская. Ну конечно! Мы ждем тебя с утра. А почему у тебя Лермонтов, а не Тургенев?
Яшка. Лермонтов — поэт. С ним веселее. Можно начинать?
Каминская. Что начинать?
Яшка. Гражданка, не задавайте лишних вопросов. Чем скорее я спою, тем быстрее поем.
Каминская. При чем тут пение? Я ничего не понимаю. Дай сюда книги и можешь делать все, что угодно.
Яшка (отводит руки Каминской от книг). Гражданка, не делайте разных движений. Это частная собственность. Вы за них не заплатили, и они не ваши.
Каминская. Ну идем скорее, я тебе заплачу.
Яшка. Даром ничего не принимаю. (Обращается к Жене и Борису.) Всем товарищам сердечный привет, чтоб была у вас не жизнь, а сплошной обед: с хлебом-ватрушкой, вином и кружкой! Песни мои послушаешь, как будто вдоволь покушаешь! Так как после песни ты сыт, облегчи голодающему ребенку его быт!
Каминская. Я ничего не понимаю! Кончай скорей эту комедию! Я тебе заплачу, и ты будешь свободен.
Яшка (закрыв глаза и протянув руку). В ушах прозвенело, на руку не легло… Беру только хлебом.
Борис. Сами голодаем.
Женя. Откуда идешь?
Яшка. Где был, там меня нет, а с тем — большой вам привет! (Хочет идти.)
Женя. Подожди, всерьез спрашиваю… Только ты без побрехушек…
Яшка. Девочка, я страдаю за тебя. Когда человек не понимает поэзии — он мертв для меня. (Хочет уйти.)
Каминская (достает из сумки кусок хлеба). Вот, вот у меня есть хлеб. Только скорее…
Борис. Будешь буржуям петь?
Яшка. Ты меня, малец, в контру не записывай. Я, может, и сам пролетарский борец, только в мировом масштабе… (Задумчиво.) Бывали дни веселые, по десять дней не жрал, не то чтоб было нечего, а просто не желал! А сейчас хочется… (Решительно.) Пою! Потому как на хлеб буржуазийство не влияет: все равно вкусный! Что закажете?
Каминская. Подожди, подожди… Я, кажется, обозналась. Моя фамилия Каминская, ты меня искал?
Яшка. Если у вас есть хлеб, то вас. Что закажете?
Каминская. Ошиблась. Пой что хочешь. (Отходит.)
Яшка. Год слушать — не переслушать… На ваше внимание, на мое усмотрение, первые куплеты разных песен. Ваш выбор — мое исполнение! Вот песня! Дешево не продам, только для девушек и красивых дам! (Запевает.)
Ты моя красавица Люлютка, лютка,
Ты моя красоточка люлю, лю!
Для тебя, красавица малютка, лютка,
Я весь мир в коммуну превращу!
На ту же тему — революционную поэму.
Там далеко, за тихим полустанком,
Я был влюблен, не зная почему,
Я был влюблен в девчонку на тачанке,
Тебя, пацаночка, забыть я не могу.
Эй, гражданка, если хотите дальше слушать — попрошу плату вперед! Дальше самое интересное!
Каминская (отдает хлеб). Возьми.
Женя (презрительно). Так оно и бывает. Покупают за кусок хлеба.
Яшка. Ошиблась, девочка. Даже за пуд хлеба Яшку не купить. Не таков… (Ласково смотрит на хлеб.) Я его есть не буду:.. Я буду на него только смотреть… От одного запаха сытым будешь…
Каминская (зло). Эй, вы, большевистские защитники! Слышали, что Глаша говорила? Видите, до чего «товарищи» людей доводят? Так и с вами будет! За кусок хлеба и душу и совесть продадите, жалко мне вас…
Яшка. Как вы выразились? Я не понял… (Поднимается, двигается к Каминской.)
Каминская. Что? В каком смысле?
Яшка. В смысле продажи совести по сходной цене. Вы сказали, что Яшка совесть здесь продает. Так. Папрашу заявить, что вы этого не говорили. Не хотите? Тогда папрашу повторить на «бис», чтобы уважаемая публика поняла, за что я вас по вашей жирной морде бить буду!
Каминская. Боже мой! Какой ужас!
Яшка. Я голодал и еще буду, а подачки от такой — эх, не хочу при детях выражаться! — ни разу не брал! На, подавись! (Сует Каминской хлеб.) Жри, жри, чтоб не похудеть!
Каминская. Боже мой! У такого и убить рука не дрогнет!..
Яшка. А ну, беги отсюда! (Выхватив ложку, направляет ее на Каминскую.) Застрелить могу! За себя не отвечаю — справка есть!
Каминская. Боже мой! (Убегает.)
Женя. Молодец! Не ожидала.
Яшка. Слушайте, вам петь буду! Самую хорошую, сам сочинял…
Женя. Вот возьми, галета…
Яшка (гордо). За эту песню ничего не берется, эта песня за так поется… Песня про жаркие страны! Я ведь туда иду. Ну и житуха там, пацаны! Жратвы до отвала, люди каждый каждому друг. Гимназист, скажи, есть такие страны?
Борис. Собственно, мы проходили… Африка, например… Там очень жарко.
Яшка. У меня зимой шинелишка на плечах болталась, вот с такими дырами… Ох и мерз я! (Запевает.)
Жил на Заречье мальчишка,
Мать и отца он не знал,
Быстрый, как ветер, вольный, как птица,
Песню одну напевал:
«Жаркие страны! Жаркие страны!
Как к вам дорогу найти?
Я б переплыл все моря-океаны,
Я бы не сбился с пути!»
Из дома выбегают Вася и Петя.
Мальчики (вместе). Яшка! Яшка!
Яшка. Пацаны? Вот это да!
Мальчики (вместе). Яшка! Яшка! Мы сами сюда добрались. У нас отца убили!
Яшка. Знаю. Ой, совсем не думал с вами повстречаться.
Вася. Мы теперь у Тони и у Сени живем. Здесь ячейка.
Яшка. Коммуна, что ли?
Женя. Разбираешься?
Яшка. Слышал кое-что, только мне это ни к чему…
Женя. Эх ты! «Слышал»! Говоришь, песни поешь? Так про это сейчас самая главная песня: про революцию, про нас!
Яшка. Про ваши глаза и косы? Извините, барышня, агитации не поддаюсь. Я вольный. Мне степь нужна, песни, дорога, ну и хлеба немного. Верно, пацаны? Теперь нам грех расставаться…
Вася. Нет, Яшка, давай лучше с ними останемся… У них хорошо…
Борис. Загляните, может, понравится…
Яшка. Посмотреть, конечно, можно. Может, и переспать дадите, а то мне на вокзал далеко тащиться.
Женя. Пойдем…
Вася. А мы сейчас, только тете Глаше скажем. Подождите нас…
Все, кроме Васи и Пети, уходят. Появляется Ярцев. Ему навстречу выбегает Малинин.
