Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Характерно, что все обличения крепостного права, написанные современниками, рассматривают чисто моральный аспект проблемы. Необходимость развязать для дальнейшего развития хозяйства свободные руки еще не осознавалась. Тем более что значительное число крестьян, особенно в центральных и северных губерниях, находилось на отходе, зарабатывая деньги для оброка там, где сами сочтут нужным. Эта практика продолжалась и в дальнейшем. А. С. Пушкин в критической заметке «Путешествие из Москвы в Петербург» писал: «Вообще повинности в России не очень тягостны для народа. Подушная платится миром. Оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный как и где он хочет. Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. И это называете вы рабством?»[523]

Тем не менее именно Екатерина II впервые поставила вопрос о необходимости постепенного освобождения крестьян. Она же и определила примерный срок, за который в России произойдет эта реформа — сто лет. Императрица предложила возможный способ: обязать помещиков при продаже земли отпускать своих крестьян на волю. За столетие, по ее мысли, все владения делают оборот, переходя из рук в руки, стало быть, и хлебопашцы понемногу освободятся[524]. Однако этот план был неосуществим, поскольку дворяне вряд ли остались бы равнодушны к такому «грабежу», а власть в высшей степени зависела от солидарной поддержки благородного сословия. Да и само это сословие для того, чтобы служить, нуждалось в средствах. Разорять его — значило наносить удар по стране в целом. Екатерина же преследовала цель реформировать, а не ломать социальную структуру общества.

На этом пути ею было сделано немало. В 1762 году вышел указ, запрещающий покупать крепостных крестьян для работы на заводах, тогда же правительство прекратило приписку государственных земледельцев к предприятиям. Сама императрица называла заводских рабочих «роптунами по справедливости», поскольку условия их труда были исключительно тяжелы. Секуляризация церковных земель, осуществленная в 1764 году, перевела из монастырских (категория крепостных) в так называемые экономические (категория государственных) крестьяне более двух миллионов душ. Совсем неплохо для страны с населением в 18 миллионов в начале царствования и 36 миллионов в конце. Этот важнейший законодательный шаг следует считать начальным этапом крестьянской реформы в России. В 1775 году императрица подписала указ, запрещавший свободным людям и отпущенным на волю крестьянам вписываться в крепостные, поступая на службу к господам — это был первый законодательный акт о защите личности в России[525]. Для вновь учрежденных городов правительство специально выкупало частновладельческих крестьян и превращало их в горожан, то есть в «вольных обывателей».

Эти примеры способны поколебать мнение о царствовании Екатерины II, как о периоде расцвета крепостничества. Однако из всего комплекса екатерининских мероприятий в литературе предшествующего периода обычно выделялись два. В 1765 году помещики получили разрешение ссылать своих крепостных в Сибирь с зачетом их как рекрутов, а в 1767 году крестьянам запрещалось жаловаться на господ императрице. Рассмотрим эти случаи внимательнее. Первое утверждение ошибочно. Указ о ссылке провинившихся крепостных в Сибирь был издан на пять лет раньше, в 1760 году, Елизаветой Петровной. А в 1765 году появился другой документ — рескрипт Адмиралтейской коллегии о приеме присылаемых от помещиков крепостных «для смирения в тяжкую работу»[526]. Согласно документу государство брало холопов, совершивших серьезный проступок и высланных из имений, на казенное обеспечение едой, одеждой и обувью, забота о чем возлагалась на Адмиралтейскую коллегию, которая вела широкие строительные работы. Тем не менее указ о ссылке крепостных в Сибирь с зачетом их как рекрутов действовал в течение всего екатерининского и последующих царствований, до 1828 года. В среднем по этому закону в восточные губернии страны отправлялось 107 человек в год[527]. Однако до места назначения они чаще всего не доезжали, их помещали на поселения в малолюдных осваиваемых районах, в первую очередь в Новороссии, а затем в Крыму, переводя в категорию государственных. Жизнь там также была трудной — распашка нетронутых земель, непривычный климат, еда, вода… Но сравнивать ее с рудниками не следует.

Жалобы же крестьян не отменялись вовсе, а переключались с императрицы на нижние судебные инстанции. Причиной чему послужил вал доносов крепостных на высочайшее имя, в которых утверждалось, что их владельцы злоумышляют «про государское здоровье или какое изменное дело». После осуждения господ их земли передавались в опеку и до совершеннолетия наследников управлялись специально назначенными чиновниками. Например, в опеку попадают имения господ Скотининых в «Недоросле» Д. И. Фонвизина. Такое изменение собственного положения было желанно для крепостных, что и породило обилие «изветов». «Не удивительно, что в России было среди государей много тиранов, — рассуждала Екатерина. — Народ от природы беспокоен, неблагодарен и полон доносчиков и людей, которые под предлогом усердия ищут лишь, как обратить в свою пользу все подходящее… Человек, не имеющий воспитания, в подобном случае будет или слабым, или тираном, по мере его ума»[528]. Ни слабым, ни тираном императрица быть не хотела и раз навсегда прекратила практику приема доносов.

Однако это не значило, что правительство вовсе отказывалось рассматривать жалобы. Указ требовал: «…дабы никто ее императорскому величеству в собственные руки мимо учрежденных на то правительством и определенных особо для того персон челобитен подавать отнюдь не отваживался»[529]. Этот запрет не помешал расследованию в 1768 году дела помещицы-изуверки Салтычихи на основании жалобы ее крепостных.

Вряд ли стоит представлять себе отмену крепостного права как одномоментный акт, осуществленный в 1861 году. В реальности это был длительный и поэтапный процесс, занявший столетие. Каждый следующий за Екатериной император вносил свою лепту. Указ Павла I 1797 года о трехдневной барщине до известной степени спорен. Хозяйство разных регионов страны сильно различалось, и если на Украине с ее прекрасной землей барщина занимала почти всю неделю, а некоторые владельцы вовсе отнимали у крестьян наделы, переводя их на месячину, то в Нечерноземье целые села, оставив хлебопашество, занимались промыслами и платили барину оброк. Тем не менее само направление мысли монарха клонилось к ограничению власти дворян над крестьянами. К этому же стремился и Александр I — любимый внук Екатерины, на которого венценосная бабка возлагала большие надежды. «Будьте мягки, человеколюбивы, доступны, сострадательны и либеральны, — писала она ему в наставлениях. — Ваше величие да не препятствует вам добродушно снисходить к малым людям и ставить себя в их положение так, чтобы эта доброта не умаляла ни вашей власти, ни их почтения»[530]. В наследство «господину Александру» вместе со специально написанными для него «Азбукой» и сказками Екатерина оставила дальнейшее разрешение крестьянского вопроса.

К сожалению, ему удалось сделать сравнительно немного. По «Указу о вольных хлебопашцах» 1803 года, разрешавшему помещикам отпускать крестьян за выкуп, свободу получило менее одного процента крепостных. Зато значительное число государственных крестьян оказалось продано частным владельцам, чтобы пополнить казну в условиях Наполеоновских войн. Освобождение эстляндских и лифляндских крестьян в 1816–1819 годах, согласно желанию их владельцев, вылилось в разорение и сгон людей с земли. Тогда же обращение дворян Санкт-Петербургской губернии к императору с просьбой повторить эстляндский опыт в столичном регионе было весьма резко отклонено. Адрес, подписанный представителями лучших фамилий, поднес государю командир Гвардейского корпуса генерал И. В. Васильчиков. Их разговор способен был охладить самые пылкие головы сторонников реформ. Император спросил у гостя: «Кому, по-вашему… принадлежит законодательная власть в России?» Оторопевший генерал отвечал: «Без сомнения, Вашему Императорскому Величеству, как самодержцу». — «Так предоставьте же мне издавать те законы, которые я считаю наиболее полезными для моих подданных», — повысив голос, бросил Александр[531]. Эта история заставляет ряд исследователей сомневаться в реальности часто декларируемого императором желания освободить крестьян. На наш взгляд, речь может идти лишь о боязни дворянской инициативы, но не об отказе Александра от линии в целом.

вернуться

523

Пушкин А. С. Собрание сочинений. М., 1962. Т. VI. С. 433.

вернуться

524

Екатерина II. Мысли из тайной тетради // Памятник моему самолюбию. М., 2003. С. 67.

вернуться

525

Мадариага И., де. Указ. соч. М., 2002. С. 880.

вернуться

526

О приеме Адмиралтейской коллегии присылаемых от помещиков для смирения крепостных людей и об употреблении их в тяжкую работу // Ковалинский М. Хрестоматия по русской истории. Пг., 1923. Т. III. С. 98–99.

вернуться

527

Игнатович И. И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. СПб., 1902. С. 24.

вернуться

528

Екатерина II. Сочинения. М., 1990. С. 484.

вернуться

529

О бытии помещичьим людям и крестьянам в повиновении и послушании у своих помещиков и о неподавании челобитен в собственные ее величества руки // Ковалинский М. Хрестоматия по русской истории. Пг., 1923. Т. III. С. 99.

вернуться

530

Шильдер Н. К. Император Александр Первый: его жизнь и царствование. СПб., 1897. Т. I. С. 27.

вернуться

531

Экштут С. А. Александр I. Его сподвижники. Декабристы. СПб., 2004. С. 65.

90
{"b":"223344","o":1}