— Он так сказал?

— Поздно вечером. Когда Дейзи легла спать. И Акс тоже. Но Пресу не хотелось спать. Как и мне. Мы пили, беседовали. Он заговорил о вас.

— Он сказал что-нибудь о ней и обо мне? — спросил Джок.

— Он никогда не обсуждает ее. Он влюблен в девушку, беспокоится о ней, защищает ее. Но он не сказал о Дейзи ни единого слова. Об ее игре, страхах… ее…

Мэннинг замолчал, не найдя нужного слова.

— Меня преследовало чувство, — сказал Джок, — что он испытывает ко мне неприязнь из-за нее. Что это стоит между ним и той сценой.

— Я так не думаю. Мне кажется, что он очень, очень старается. Его беспокоит, что он не может сделать все так хорошо, как десять лет тому назад. По-моему, он считает, что подводит вас. И это его огорчает, что бы он ни думал о…

Мэннинг не закончил фразу. Он и так сказал слишком много. Джок улыбнулся. Мэннинг смущенно произнес:

— Он восхищается вашим режиссерским талантом. Но считает, что вы тот еще хер.

Это слово, вылетевшее из уст элегантного белокурого гомосексуалиста, прекрасно вписалось в контекст его точной, сдержанной речи. Но это обстоятельство отнюдь не уменьшило раздражение и злость Джока. Любой разумный человек отреагирует на такое оскорбление улыбкой. Только дикарь продемонстрирует обиду. Джок Финли никогда не вел себя, как дикарь. За исключением тех случаев, когда он преднамеренно разыгрывал из себя дикаря.

Он улыбнулся с мягким лукавством.

— Спасибо. Я испугался, решив, что я и правда начинаю нравиться ему. Звезда сделает для тебя гораздо больше, если она не любит, а ненавидит. Он особенно хорош, когда пытается доказать что-то.

Такой реакцией Джок внезапно перехватил инициативу. Теперь Мэннинг пожелал узнать, что произойдет завтра.

— Вы собираетесь давить на него? — спросил фотограф.

— Я добиваюсь идеального дубля. Такого, каким он должен быть. Я не стану давить на Карра. Подталкивать его. Я буду сидеть здесь и ждать, когда получится совершенный дубль. Буду сидеть неделю, месяц, если понадобится.

Мэннинг задумчиво кивнул. Даже если сказанное Джоком нарушало планы фотографа, связанные со следующим заданием, Мэннинг не проявил обеспокоенности. В любом случае сейчас он уже не мог уехать до окончания съемок. Не воспользоваться обещанием Карра предоставить ему эксклюзивное право фотографировать свадьбу Короля и Королевы. И все же Мэннинг не проявил тревоги.

Джок собирался повернуться и уйти, но тут он заметил второго человека, шедшего от загона. Это был Аксель. Не сдержавшись, Финли перевел взгляд с Акселя на Мэннинга; взгляд режиссера был красноречивее всяких слов.

Мэннинг не смутился. На его лице появилась улыбка.

— В Америке это распространено, как яблочный пирог, мой дорогой.

Фотограф отошел от Джока. Заметив режиссера, Аксель свернул в сторону, чтобы не столкнуться с ним. Режиссер посмотрел ему вслед. Сукин сын! Аксель — тоже? Да, Акс — тоже!

Охваченный чувством одиночества Джок направился к своему трейлеру. Внезапно он подумал о юной блондинке из Лас-Вегаса. Подарок от Тони. С умелыми, опытными руками, языком, телом. И ребенком, которому надо удалять миндалины.

Следующий день выдался хорошим. Небо было голубым, практически безоблачным. Джо Голденберг вернулся до завтрака. Джок приготовился к работе. Ему осталось только поговорить с Карром.

Отвергнув стратегию «одного, самого важного дубля», Джок заговорил с Карром сдержанно, спокойно. Прежде всего он спросил о его ноге. Все в порядке, ответил Карр, позволив Финли ощупать голень. Джок тщательно, почти профессионально обследовал ногу Карра, пытаясь найти напряженные мышцы, болезненные места. Отвечая на вопрос Джока, Карр сказал, что не испытывает боли при ходьбе. Тогда Финли поинтересовался: не хочет ли Карр один раз отрепетировать сцену с животным, получившим большую дозу успокоительного? Вспомнить движения, ритм? Карр, похоже, удивился; в его глазах появилась настороженность. Почему Джок думает, что ему необходима репетиция? Он, Карр, сыграл эту сцену дюжину раз перед камерой и тысячу раз — в сознании.

Джок объяснил. Существовало одно обстоятельство, способное в случае удачи оправдать все усилия, риск, борьбу, боль. В загоне находилось великолепное, уникальное, не поддающееся описанию животное. Если Карр захочет, Джок покажет ему этого мустанга.

Настороженный Карр пошел за Джоком. В загоне конюхи готовили мустангов к процедуре отбора и съемкам, накидывали на животных арканы и привязывали к отдельным столбам.

Упомянутый Джоком жеребец стоял в дальнем конце загона. Из-за своих размеров он был самым заметным. Карр, будучи профессиональным лошадником, тотчас обратил внимание на мустанга. Опередив Джока, он зашагал к столбу, возле которого стояло животное. Оно топтало копытами землю. Внезапно конь попытался встать на дыбы, но веревка помешала ему сделать это. Он дернулся в одну сторону, потом в другую, стараясь освободиться. Наконец конь попятился назад. Но каждое движение заставляло животное страдать; из его горла вырывались стоны, а глаза выражали почти человеческое возмущение.

Карр понаблюдал за конем. Джок приблизился к актеру. Посмотрев сначала на Карра, потом на животное, режиссер сказал:

— Какой красавец! Что за мощь! Королевская порода.

Карр разглядывал жеребца молча. Восхищенный взгляд актера говорил за него. Он любовался конем.

Джок видел это. Не раскрывая своей цели, он тихо произнес:

— Конечно, он больше остальных мустангов. Его нельзя будет заменить другим животным. Если мы воспользуемся им, придется обойтись одним дублем.

Карр кивнул.

— С таким конем можно сразиться только раз. Если он потерпит поражение, это его убьет. Если он одержит победу, он станет неуправляемым, свободным. Мы больше не поймаем его.

— Никогда! — восхищенно согласился Джок.

Режиссер перевел взгляд с жеребца на Карра. Престон всерьез увлекся животным. Джок решил рискнуть.

— Хотите сразиться с ним, Прес?

Карр не отвел взгляда от животного.

— Да! — Он, похоже, не сомневался в своей победе. — Но я хочу оставить его себе. Когда все кончится. Я бы хотел владеть им, — добавил Карр.

— Он ваш! — произнес Джок.

Поняв, что Карр восхищен мустангом, Финли спросил:

— Сначала вы сыграете сцену с другим животным?

Карр покачал головой, отвергая необходимость репетиций, тренировок, прелюдий.

— Я займусь им сразу после ленча. Проследите за тем, чтобы ему сделали укол.

— О'кей, Прес! Он ваш!

По лагерю пронесся слух — сейчас будут снимать самый потрясающий дубль. Тот самый, который необходим. Как только Прес выбрал мустанга и Джок сказал своему ассистенту, что дубль будет сниматься не утром, а после ленча, все поняли: готовится нечто необычное.

Джо занялся тщательными приготовлениями. Вместо одного «Митчелла» техники зарядили пленкой две камеры. Снимая подобный дубль, следовало свести опасность технической неудачи к минимуму.

В своем трейлере Карр съел ленч, состоявший из салата без соуса, бифштекса и горячего чая. Эта пища обеспечит его необходимой энергией. Не создаст излишней нагрузки для живота и сердца.

Пока съемочная группа поглощала ленч, Джок пошел к загону. Текс готовил шприц, иглу, успокоительное, спирт. Джок забрался на жердь. Текс оценивал массу животного, производил в уме математические расчеты, определял дозу. Когда старший конюх набрал жидкость из перевернутого пузырька с резиновой пробкой, Джок тихо произнес:

— Текс…

Старший конюх, уроженец Аризона, который большую часть своей взрослой жизни провел в Голливуде, повернулся. Он только сейчас заметил Джока.

— Привет, Джок. — Он подошел к режиссеру с поднятым шприцем в руке. — Эта доза сделает свое дело.

— Она не слишком велика? — спросил Джок.

— В пересчете на единицу веса — это наша обычная доза. Этот жеребец на сто фунтов тяжелее прежних. Может быть, на двести. Он злой, — сказал Текс.

— Великолепное животное! — восхитился Джок. — Любопытно, что… нет…