— Да, сэр!

Джок занял позицию в центре, в окружении камер, кресел, рефлекторов, выключенных дуг, техников, Джо, Карра, Бойда, Дейзи. Филин стоял за камерой; он наблюдал за своим неистовым клиентом.

— Мы снимаем сцену, в которой мужчина в годах готовится уступить место молодому человеку. Герой видит, что его ждет. Скоро, очень скоро девушка, которой кажется, что она влюблена в него, — на самом деле она влюблена в образ отца, — вступит в более естественные отношения с человеком, более близким ей по возрасту.

Марти перевел взгляд со своего клиента, который непрерывно говорил и играл, на Престона Карра. Как он отреагирует на описание ситуации, имеющей отношение не только к картине, но и к его связи с Дейзи Доннелл? То, как Джок произносил слова «мужчина в годах», «более близкий ей по возрасту», «более естественные отношения», говорило о том, что он в присутствии всех выплескивает наружу свою ненависть.

Если Джо Голденберг и ошибался, то лишь в оценке величины опасности. Но сейчас Филин мог только слушать. И надеяться на то, что ему еще удастся поговорить с Джоком до отлета в Лос-Анджелес.

Сейчас Финли захватил всю сцену и не собирался уступать ее никому.

— Как мы выразим это, не прибегая к такому грубому средству, как слова? Как передадим мысли и состояние героя? Каким образом он отказывается от девушки, которую любит, но знает, что скоро потеряет ее? Как он вручает мантию наследника молодому, более сильному человеку? Другими словами, как пожилой человек, обреченный на поражение, уступает дорогу молодости и сохраняет симпатию, любовь, преданность зрителей?

К этому моменту реквизитор вернулся с арканом. Режиссер щелкнул пальцами. Реквизитор шагнул к нему и протянул свернутую веревку. Джок взял ее. Он бросил аркан на землю и принялся играть его концом, напоминавшим тонкую, длинную змею.

— Вот! Вот этот символ! Символ опыта. Пожилой человек использует его, играя сцену. Когда он учит молодого героя бросать аркан, на самом деле он говорит о девушке, о жизни. Он набрасывает его на столб ограждения, снимает, снова набрасывает. Он делает это изящно, красиво. Бросает, снимает, сворачивает. Бросает, снимает, сворачивает. На протяжении всей сцены. А вы…

Джок внезапно повернулся к Бойду.

— Вы смотрите на него, восхищаетесь им. Слушаете его. Но улавливаете идею лишь в конце сцены, когда он передает аркан вам. В этот миг вы вместе со зрителями понимаете, что он вручает вам девушку. Доверяет ее вам. Отдает с надеждой на то, что вы будете обращаться с ней так же умело. Потому что она — ранимая девушка, и он знает это. Он любит ее, но понимает, что слишком стар для Рози. Завтра он уедет навсегда. Перед этим он хочет обрести уверенность в том, что она окажется в надежных, любящих руках.

Бойд кивнул. Престон Карр смотрел на Джока. На лице актера не было ни возражения, ни согласия. Только серьезное, вдумчивое отношение. Возможно он и сердился, но Марти не увидел этого.

Джок кивнул Бойду, предлагая ему сыграть сцену. Импровизируя диалог, Джок лениво раскрутил веревку, затем бросил аркан. Петля не попала на столб, но Финли сыграл так, будто бросок был удачным. Он дернул веревку, как бы снимая ее со столба, смотал, снова бросил, освободил, смотал во второй раз.

Джок сыграл так всю сцену, передавая основной смысл диалога и некоторые ключевые фразы. Сцена обрела жизнь, ее значение расширилось. Наконец он повернулся и передал смотанную веревку Бойду. Затем Джок покинул съемочную площадку точно актер, величественно уходящий со сцены.

За все это время Финли ни разу не спросил Карра, сможет ли он сыграть подобным образом. И захочет ли. Это было бы обычной вежливостью по отношению к любой звезде, даже если бы речь шла не о Короле, получающем миллионный аванс. Обращение с арканом, которое Джок только имитировал, требовало немалой сноровки. Веревку предстояло бросать в нужный момент, играя при этом сцену и находясь перед камерами. Это могло оказаться неосуществимым. В таком случае сцена будет сниматься по частям.

Поэтому чуткий, предусмотрительный режиссер в подобных случаях интересуется мнением звезды. И делает это без свидетелей. Не перед всей съемочной группой. Однако Джок Финли лишь произнес:

— Проделаем все раз или два. Посмотрим, что у нас получается. Бойд! Прес! Вы готовы, Джо?

Джо, кивнув, шагнул к видоискателю, чтобы найти наиболее выигрышные ракурсы. Бойд занял свое место посреди декораций с веревкой в руке. Престон Карр отошел от Дейзи, шагнул вперед и взял аркан. Джок присел на корточки перед камерой. Марти пришлось передвинуться, чтобы видеть все происходящее.

— Вы готовы, Прес? — сухо спросил Джок.

Престон Карр подержал веревку в руках, как бы прикидывая ее вес, размотал, бросил на землю, снова смотал. Попытался накинуть аркан на столб. Промахнулся. Снова смотал веревку. Снова промахнулся. Произнес несколько фраз из сценария и бросил аркан в третий раз. Опять промах. Актер словно искал что-то. Он еще ни разу не накинул веревку на столб — этот момент был важнейшим, ключевым для сцены, он символизировал опыт и умение пожилого человека. Все это время Карр казался задумчивым, чем-то обеспокоенным, смущенным. Может быть, он просто не хочет попасть? — спросил себя Марти. Он переглянулся с Джо Голденбергом. Так было и прежде, говорил взгляд Джо. Другая звезда ушла бы со съемочной площадки, отвечал Марти.

Карр повторил сцену. Он сматывал веревку, бросал ее, промахивался, произносил слова из диалога. Он по-прежнему казался чем-то обеспокоенным. Съемочная группа стояла на почтительном расстоянии; люди смотрели, слушали, ждали, когда Король взорвется и уйдет. Но он не уходил.

Карр остался, даже когда Джок сказал:

— Очевидно, это слишком сложно. Джо! Установите камеру так, чтобы столб не попадал в кадр. Потом мы позовем одного из конюхов и снимем крупным планом, как веревочная петля падает на столб. Бросок Карра, столб крупным планом; бросок Карра, столб крупным планом. Это не идеальное решение, но оно нас устроит.

Хороший, тем более блестящий режиссер не позволил бы себе такого. Не только с Престоном Карром, но и с любой звездой. Если у звезды что-то не получается, режиссер находит вежливый, дипломатичный выход из неловкой ситуации. Он не подчеркивает в присутствии всей съемочной группы то, что возможности звезды ограничены.

Так поступил бы и Джок Финли, если бы он был сейчас блестящим режиссером, а не мужчиной, изгнанным из постели женщины человеком почти вдвое старше его.

На съемочной площадке воцарилась специфическая тишина. Она имела вес, плотность. Она висела в воздухе, реагировала на каждый звук, на дыхание. И, пока кто-нибудь не скажет или не сделает что-то, будет казаться, что до часа «X» осталось десять секунд.

Первым заговорил Престон Карр.

— Смитти, — обратился он к реквизитору, — принесите мне две веревки. Одну — совершенно новую, другую — уже использованную.

— Да, сэр, мистер Карр.

Смитти, который был старше мистера Карра, бросился, точно мальчик на побегушках, исполнять распоряжение Короля.

— Коринна! — обратился Карр к помощнице режиссера.

Она встала со стула и шагнула вперед; на ее шее висел секундомер; она держала в руках сценарий, раскрытый в нужном месте.

— Да, сэр?

— Я хочу, чтобы вы следили за каждым произнесенным мною словом. Прежде, когда акцент был на словах, мы воспроизводили все реплики. Но сейчас мы не только говорим, но и действуем, поэтому можно обойтись меньшим количеством реплик.

Карр повернулся к Джоку:

— Джок, дорогой, ты позволишь мне еще раз сыграть сцену и сделать некоторые сокращения?

— Пожалуйста. Поступайте, как вам удобнее.

— Послушай, можно я кое-что предложу Бойду? — спросил Карр.

— Конечно, — ответил Джок. — Если это не нарушит сцену.

Карр вышел на середину загона, жестом попросил Бойда занять нужное место. Потом посмотрел по сторонам, нашел взглядом Дейзи и тихо произнес:

— Дорогая, я хочу, чтобы… ты стояла вот здесь.