— Джулия… мы не можем отменить спектакль.

— Воспользуйся дублершей.

— Спектакль Джулии Уэст без участия Джулии Уэст — это не спектакль. Ты это знаешь.

— Я ничего не могу поделать… не могу.

В ее голосе снова зазвучали ноты раздражения.

В дверь постучали; Боб, ассистент режиссера, пропел свое обычное: «Полчаса, мисс Уэст, полчаса!» Но она не сдвинулась с места; Джулия снова запрокинула голову назад, потерлась ею о Джека с кошачьей улыбкой на лице.

— Джулия, — настойчиво произнес Джек. — Джулия, ты должна наложить грим, причесаться…

— Я не выйду сегодня. Я… плохо себя чувствую. Я больна. Никто не заставит меня выйти в таком состоянии.

— Джулия, тебе известно, что будет означать твое отсутствие. Пойдут слухи. Будут говорить, что ты не можешь больше играть. Что никогда не появишься на сцене. Ты не должна так рисковать, Джулия, я не позволю тебе. Ради твоего блага.

Она словно ничего не слышала. Даже когда в дверь снова постучали, и Кермит неуверенно произнес:

— Джек… как Джулия? Дорогая, как вы себя чувствуете?

— С ней все в порядке, Кермит! Она накладывает грим.

— Хорошо! — неискренне сказал Кермит. — Поторопитесь!

— Да, да, мы поторопимся.

Джек посмотрел на отражение Джулии, потом наклонился и поцеловал ее в губы. Его поза показалась ей забавной; Джулия улыбнулась. Она обняла его, потянула к себе, потом встала со стула и прижалась к Джеку. Взяла его руки и положила их себе на грудь, пытаясь возбудить Джека.

— Потом, — шепнул он. — Сейчас ты должна наложить грим, причесаться и быть готовой к выходу. Позже, Джулия, позже.

Он поцеловал ее, подтверждая этим, что выполнит обещание. Она поверила, сдалась. Он вытащил салфетку из коробки и стер с ее губ оранжевую помаду. Усадил Джулию лицом к зеркалу и начал накладывать грим. Она не мешала ему. Джулия тем временем прикасалась к своим волосам, делая вид, что поправляет прическу. В конце концов он схватил щетку для волос и принялся работать ею.

В дверь снова постучали. Голос Боба прозвучал не столько предупреждающе, сколько вопросительно:

— Пять минут? Пять минут до начала, мисс Уэст?

— Я не выйду… Не выйду… не… — произнесла она, позволяя Джеку расчесывать ее волосы.

— Джулия, ты должна!

Она улыбнулась.

— Сегодня без Джулии… Пошли они все к черту. Они приходят пялиться на меня, словно на животное в зоопарке!

— Джулия… ты должна сегодня выйти. Потому что, — Джек в отчаянии начал импровизировать, — я наконец нашел решение! Идею для конца третьего действия.

Ее игривая, томная поза исчезла. Она села прямо и посмотрела на Джека, продолжавшего расчесывать ее волосы.

— Правда? Ты понял, о чем я говорила все это время? — спросила она.

— Да, Джулия, да, я понял. Конец надо изменить. Ты была права. Она должна уйти от него. Но я хочу увидеть сегодня весь спектакль, чтобы убедиться в том, что моя идея сработает. Так что сыграй сегодня для меня. Только для меня, Джулия?

Она задумалась на мгновение, потом взяла пластмассовую чашку с водкой. Выпила ее мелкими глотками, словно чистую воду. Когда чашка опустела, Джулия сказала:

— Хорошо, дорогой… для тебя.

Боб снова постучал в дверь.

— Начинаем! Начинаем, мисс Уэст!

Джек протянул ей руку, и она взяла ее. Он помог Джулии подняться, открыл дверь, вывел женщину из гримерной. Покинув комнату, Джулия отказалась от его руки и направилась за кулисы ждать своего выхода. Если ее и «штормило», то она успешно скрывала это. Она медленно, величественно прошла к освещенному месту, сбоку от сцены, чтобы через несколько мгновений войти в комнату сына своей героини.

Кермит ждал возле двери ее гардеробной. Увидев Джулию за кулисами, он шепнул Джеку:

— Давайте пройдем в зал и посмотрим, как она выглядит!

Они направились в фойе. У двери, ведущей в темный зал, Кермит схватил Джека за руку.

— Сотрите это! — сказал Кермит.

Джек посмотрел в зеркало. На его губах осталась яркая оранжевая помада Джулии. Он сердито стер ее. Они вошли в зал; Джулия уже была на сцене; зазвучали аплодисменты. Мужчины встали за последним рядом; Джек оказался возле гримера, который не слышал слов, не видел игры — все его внимание было сосредоточено на лице Джулии Уэст. Он рассматривал его с медицинским интересом хирурга.

В середине первого действия он жестом предложил Джеку и Кермиту выйти из зала в фойе. Гример заговорил быстро, деловито, без обиды на актрису, выставившую его из своей гримерной.

— Идеально она выглядеть не будет. Я советую немного уменьшить освещение.

— Немного уменьшить? — переспросил Джек.

— Да. При подсвете сзади или снизу вы не скроете все в достаточной степени. Потом я покажу вам, как я наложил бы тон вокруг ее рта и подбородка. Это позволит скрыть отечность. Но это все. Большего никто не сделает.

— Еще сильнее затемнить сцену, — горестно промолвил Джек.

Он знал, что скажут критики о режиссере, который чрезмерно затемняет спектакль.

— Более того, я бы также переместил ее вглубь сцены, — продолжил гример.

— Господи, тогда зрители ее вовсе не увидят! — пожаловался Джек.

— Так будет лучше, — сказал гример, невысокий худой человек в очках. Затем он впервые проявил эмоции. — Как может женщина иметь такой талант… и вести себя так безрассудно… безумно!

Он снял очки с усталых глаз.

— Я напишу все рекомендации, нарисую эскизы грима и оставлю в вашем гостиничном почтовом ящике. Утром я должен вылететь первым самолетом. Мэри Мартин играет в «Питере Пэне». В ее возрасте. Она попросила меня помочь ей с гримом. Она хотя бы знает, что нуждается в помощи. А эта…

Он печально покачал головой и пошел в гостиницу.

Провожая гримера взглядом, Кермит сказал Джеку:

— Я знаю, что вам приходится выносить. Вечная история. Детали различаются, но суть остается прежней. Всегда. Молодой человек вашего возраста не должен расходовать себя на такую женщину.

Кермит впервые дал понять, что ему известно о происходившем в течение последних двадцати дней.

— Кермит… — начал Джек и замолк, не зная, как закончить.

Кермит уставился на режиссера. Джеку пришлось сказать:

— Другого выхода не было — чтобы заставить ее сыграть сегодня, мне пришлось пообещать ей… что я изменю конец, последнюю сцену.

— Что? — возмутился Кермит.

— Если бы она не вышла и это стало бы известно Нью-Йорку, вы представляете, что бы они сделали с нами.

Кермит кивнул. Он знал это. Но он считал этот компромисс неудачным. Однако понимал, что в подобной ситуации за пять минут до занавеса он дал бы такое же обещание. Так бы поступил любой продюсер, желающий спасти спектакль.

Кермит произнес с надеждой в голосе:

— Может быть, она забудет об этом. Или мы сумеем отговорить ее. Я видел актрис, которым какая-то сцена не нравилась до тех пор, пока они не сыграли ее правильно. После этого они не испытывали никаких затруднений.

Он знал, что надежда была тщетной. Стоя в конце зала, они досмотрели спектакль. Последнюю сцену Джулия сыграла очень плохо. Они поняли, что актриса не изменит своего отношения к финалу.

Когда дали занавес, Джек посмотрел на Кермита. Продюсер понял его без слов.

— Я попытаюсь объяснить Сидни Лампрехту, — сказал он. — Но знайте — автор может снять спектакль. Контракт предоставляет ему право сделать это в случае внесения несанкционированных изменений. Особенно после того, как вы дали ему слово.

Поглощенный мыслями о неизбежности подобного шага, Джек сказал:

— Мне плевать. Валите все на меня. Но она сыграет в Нью-Йорке!

В этот вечер публика аплодировала Джулии дольше и громче обычного. Актриса поклонилась, скромно улыбаясь; она позвала на сцену других актеров, чтобы разделить с ними восхищение зала. Сейчас Джеку трудно было представить ее злобной, губящей себя неврастеничкой.

Но, подойдя к гримерной, он услышал ее пронзительный, громкий, требовательный голос: