— Кто, по-вашему, настолько безумен, что согласится держать их? — спросил Джо, глядя в упор на Джока и ожидая вмешательства Карра.

— Я, — тихо, невозмутимо произнес Джок.

— Вы не член Гильдии! — выпалил Джо.

— Однако это не мешает мне знать существующие правила. Если член Гильдии отказывается выполнить задание, которое он считает опасным, то режиссер или продюсер имеют право лично сделать то, что нужно для съемок. Это не является нарушением правил Гильдии. Верно?

— Гильдия заявляла в прошлом… — начал объяснять Джо.

— Я не прошу никого из членов Гильдии рисковать собой. Рисковать буду я. Я делаю это после отказа члена Гильдии. Если вы хотите сообщить об этом руководству Гильдии, я не возражаю. Можете воспользоваться радиотелефоном, — сказал Джок, не повышая голоса, однако его глаза напоминали сейчас льдинки.

Повернувшись, Джо обратился к своему помощнику:

— Дейв, я дам тебе список вещей, которые понадобятся мне на платформе.

Голденберг покинул трейлер.

Но Джок знал, что делает с человеком гордость. Это известно каждому режиссеру, потому что воздействие на гордость — наиболее эффективный прием, которым он располагает.

Меньше чем через час, как и предполагал Финли, Джо Голденберг вернулся. Он поговорил со своей группой. Дейв Грэхэм, превосходно владевший техникой, согласился снимать переносной камерой.

Больше Джо ничего не сказал, но Финли был уверен, что главный оператор обсудил этот вопрос с Престоном Карром. Джок решил, что это даже хорошо. Важно, чтобы вся съемочная группа, включая звезд, знала, что Джок Финли — сильный, настойчивый, бескомпромиссный человек. Это принесет в дальнейшем большую пользу.

Натурный городок напоминал военный лагерь перед атакой. Люди разговаривали слишком громко или слишком тихо. Незначительные события вызывали чрезмерно громкий смех. Во всем ощущалось напряжение.

Люди, не участвовавшие в возведении платформы, сидели маленькими группами в столовой и спокойно беседовали о своих завтрашних делах. Когда Джок Финли зашел туда, чтобы выпить последнюю за день чашку кофе, кое-кто играл в джин или покер.

Он сел за стол в одиночестве и принялся медленно потягивать кофе. Периодически люди украдкой поглядывали на него. Никто из присутствующих в столовой не был на последнем собрании, но все знали каждое произнесенное там слово, чувствовали, что они находятся рядом с гением или безумцем. Или с юнцом, готовым ради успеха фильма рисковать всем и всеми.

Джок ощущал, что сейчас его отделяет от прочих участников съемок пропасть шириной в несколько миль. Ну и черт с ними! Он добьется своего! Он докажет свою правоту! Всегда кто-то первым осмеливается сделать то, что до него казалось невозможным. В современном кино это происходит постоянно. Таков Джок Финли! Пусть они знают это! Пусть весь мир знает это!

Он поставил свою белую кружку на стол с такой силой, что остатки кофе выплеснулись через край.

Джок решил перед сном заглянуть в трейлер Дейзи. Ее там не оказалось. Это испугало его. Финли выскочил из «люкса» на колесах; дойдя до конца трейлера, он увидел девушку. Она смотрела на луну, поднимавшуюся над далекими темными горами.

Финли испытал облегчение, поняв, что с ней все в порядке. Девушка снова спросила его о том, когда будет сниматься ее первая сцена. Он успокоил Дейзи, сказав ей:

— Я хочу, чтобы твои отношения с Престоном в картине начались и развивались естественно, постепенно, как в жизни. В твоей первой сцене ты знакомишься с ним. Мы займемся ею через несколько дней.

Дейзи кивнула, улыбнулась, но он видел, что она испытывает страх. Эта девушка боялась всего — даже того, что она делала превосходно.

— Не работай больше над своими словами, — тихо сказал Джок. — Хорошо?

Она удивленно посмотрела на него. Любой другой режиссер обратился бы к ней с противоположной просьбой. Лунный свет льстил Дейзи сильнее, чем любой фильтр или кисея.

— Помни, что я говорил тебе. Когда мы начнем сниматься, мне понадобишься ты сама. Не слова, написанные другим человеком, не актерская игра. Я хочу увидеть тебя.

На самом деле он имел в виду следующее: я хочу увидеть себя. Хочу освободить тебя от твоей дрожащей души, заново сформировать тебя, взять от тебя то, что ты можешь предложить, и обратить это в актерскую игру с помощью моей воли, моего таланта.

— Ты веришь мне? Веришь в меня? — вкрадчиво спросил Джок.

Она с нежностью поцеловала его. Это было ее ответом. Ежедневная работа и близость с Дейзи вознаграждались. Актриса верила ему. Если он говорит: «Подожди, не волнуйся», она будет ждать, хотя вряд ли сможет не волноваться.

— Надеюсь, завтра все будет хорошо, — сказала Дейзи.

— Спасибо.

Его глаза, в которых отражался сильный, ясный лунный свет, были сейчас абсолютно честными. Он игриво коснулся пальцем ее вздернутого носика. Взял Дейзи за руку — якобы чтобы поцеловать ее, но на самом деле — чтобы дотронуться до пальцев девушки. Они были ледяными. Болезненно холодными. Финли еще не видел Дейзи такой напряженной. Он привлек ее к себе и крепко обнял. Девушка попыталась тоже обнять Джока, но лишь вцепилась в него, как тонущий ребенок, а не как страстная женщина. Он поцеловал ее и сделал бы нечто большее, но она, словно почувствовав, что это будет значить на самом деле, выскользнула из его объятий, быстро подбежала к трейлеру, зашла в него и закрыла дверь. Джок услышал, как щелкнул замок.

Финли повернулся и пошел к своему «люксу» на колесах, говоря себе: «Никто, никто не должен испытывать такой страх». Сев на койку, он снял ботинки, рубашку и принялся изучать карту, где было помечено место завтрашних съемок.

Дейзи сидела в своем трейлере перед туалетным столиком с зеркалом. Раздеваясь, она изучала свое лицо в поисках возрастных изменений, признаков старения. Актриса делала это каждый вечер. Она сжала свои груди, чтобы убедиться в их упругости. В конце концов Дейзи погасила свет и легла в постель. Нащупав в темноте рукой нижний ящик столика, вытащила оттуда пузырек со снотворным. Актриса уже научилась принимать лекарство без воды. Она проглотила одну таблетку, затем еще одну, а третью положила в неиспользованную пепельницу.

Утром солнце поднялось из-за гор, обнаружило просыпающийся лагерь кинематографистов и окрасило его в золотые и розовые тона. Пилот и механик проверили вертолет. Рабочие отправились достраивать платформу. Джо Голденберг и его группа собрались обсудить план на день. Многочисленные электрики и осветители занялись подготовкой гигантских алюминиевых рефлекторов, которые могли понадобиться. Как в армии, каждый специалист занимался своим делом, однако все были готовы выступить единым фронтом.

Джо Голденберг и Дейв Грэхэм решали особую проблему: как пристегнуть портативную камеру к Дейву, чтобы она не упала при ударе и позволила оператору управлять ею; требовалось обеспечить подвижность камеры. Обычный хомут не решал этой проблемы. Но Джо нашел выход из положения.

Когда Джок появился к завтраку, все было почти готово. Вскоре к нему присоединился Престон Карр. Актер сел, и Джок обратился к нему:

— Вы сегодня не снимаетесь. Зачем так рано встали?

— Я не хочу пропустить такое, малыш.

Эти слова могли означать следующее: «Нас ждет исторический момент, и я увижу его». Или: «Это будет грандиозным фиаско, я стану его свидетелем».

На лице Джока застыла сдержанная, холодная улыбка. Он опустил свою чашку на стол и уже собирался уйти, но Карр спросил:

— Я могу подняться на платформу с тобой, босс?

Снова этот легкий, коварный укол. Он действительно видит в нем босса? Или же малыша, разыгрывающего из себя босса?

— Я вас приглашаю, — ответил Джок.

Меньше чем через час все они уже были на натуре. Карр, Джо Голденберг, техники, обслуживавшие две спаренные камеры, поднялись на платформу. Джо возился с экспонометрами, устанавливал объективы, проверял подвижность «Митчеллов».