Напиток откровенности Танбика всегда действовал безупречно. Дойдя до логического конца повествования, Джелайна запнулась и умолкла. Потом она начала дрожать, и тихонько захныкала, с ненавистью глядя на ошеломленно застывших мужчин.

— И-из-зверги… — заикаясь, забормотала она. — Л-лучш-ше бы п-пытали, т-твари…

Бенвор, который в продолжение удивительного рассказа то сидел, потрясенно замерев, то нервно вскакивал и принимался мерить шагами комнату, казалось, только что опомнился. Он принес из угла толстое шерстяное одеяло дежурного и укрыл им женщину.

— Это пройдет, — произнес он. — Быстро пройдет, вы крепкая. Микас, вели Малеане подогреть молока.

Старик сидел, уставившись перед собой невидящим взором. На приготовленном для протокола допроса листе темнела единственная строчка, потом — жирная клякса. Записывать дальше писарь не смог — сначала удивился, прервался, а потом ему и вовсе изменило самообладание.

— Микас, быстрее! — окрикнул его Бенвор.

Тот вздрогнул и выскочил вон. По-видимому, писарь был в шоке не меньшем, чем капитан. Чтобы взять себя в руки, Олквин принялся старательно укутывать пленницу. Ее колотило все сильнее и сильнее. Микас принес молоко в глиняной кружке, и Бенвор сам принялся поить им Джелайну. Она едва могла пить, зубы то и дело ударялись о край посуды. Кое-как осилив половину, женщина выхватила кружку и выплеснула остаток в лицо Бенвору.

— У-ублюдок!

Олквин поймал ее запястье и выдернул кружку. Джелайна сжалась, заслоняя голову трясущейся ладонью, будто ожидала удара. Но капитан сдержанно обтер лицо тыльной стороной кисти и аккуратно поставил кружку на пол. Потом обернул плечи женщины краем одеяла, легко подхватил ее на руки и вынес на улицу. Миновав пару домов, Бенвор толкнул ногой дверь одного из них, уверенно прошел через неосвещенную комнату и бережно опустил Джелайну на широкую мягкую кровать. Вытащил еще одно одеяло и укрыл им сверху. Потом отступил в сторону и зашуршал в темноте. Раздался треск огнива, вспыхнула яркая искра. Женщина повернула голову и, щурясь, пригляделась, как капитан ловко разжигает похожий на камин очаг.

— Сейчас будет тепло, — глухо произнес Олквин. — Здесь с весны не топили, так что поначалу может немного вонять. Дверь пока побудет приоткрытой.

Продолжая бормотать себе под нос, он то и дело ходил туда-сюда, что-то двигал, переставлял, ворошил дрова в очаге… Наконец, Джелайна не выдержала.

— Да бросьте же все это, наконец! Подойдите сюда!

Оставив в покое кочергу, Бенвор приблизился к кровати и присел на самый краешек. В неровном, мерцающем свете от очага его лицо казалось полосатым от засохших потеков, бородка местами слиплась от молока, и волоски комично торчали в разные стороны. Джелайна зашлась хриплым смехом, больше похожим на кашель.

— Все скоро пройдет, — словно уговаривая ребенка, повторил Олквин. — Серьезные последствия уже бы дали о себе знать. Захотите плакать — поплачьте. Легче станет в любом случае.

— Да ну вас, — буркнула женщина, утыкаясь носом в одеяло. — Пойдите лучше умойтесь.

Капитан потрогал бороду и со сконфуженным видом поднялся. Погремев пустым кувшином, он вышел на улицу. Вернулся очень скоро, словно боясь оставить женщину одну, и зафыркал в углу над лоханкой, плеская в лицо водой.

— Это можно было сделать и на улице, — ворчливо проговорила Джелайна, наблюдая за ним из-за отогнутого уголка одеяла. — Здесь и без того сыро.

Бенвор обернулся к ней, держа в руке холщовое полотенце.

— Кхм… да… — согласился он.

— Идите сюда, посидите со мной, — снова позвала Джелайна. — Мне так теплее.

Капитан вернулся к ней и опять присел на край кровати, избегая смотреть в лицо женщине.

— Что это еще за мерзкий дом? — спросила она, зябко кутаясь. Зубы уже почти не стучали. — Совсем запущен. Вы живете один?

— Это не мой дом, — ответил Бенвор. — Это постой для заезжающих офицеров.

— Ясно. Полагаю, у вас больше нет ко мне вопросов?

Резко вздохнув, Олквин с силой потер лицо руками и, заметно волнуясь, сбивчиво заговорил:

— И да, и нет. Я многого не понял, к тому же вы то и дело переходили на незнакомую речь. Но одно совершенно точно — я верю вам безоговорочно. Напиток откровенности исключает любую ложь. Да и придумать такое… такое… О, господи, это невозможно! Если бы я не был уверен… — капитан вскочил и заходил кругами. — Мне то и дело казалось, что я в каком-то невероятном сне!

— Перестаньте маячить, — поморщилась Джелайна. — Я бы сама не отказалась сейчас проснуться и обнаружить, что ваш мир — всего лишь причудливый ночной кошмар.

— Нет! — Бенвор снова сел рядом. Глаза его засверкали. — Это не сон! Вы… Вы — не сон! Вы — человек из будущего! Человек из другого мира! Из будущего другого мира! Невероятно!

— Ну, ладно, ладно вам, — засмущалась Джелайна. Но хладнокровного еще недавно рыцаря словно прорвало. Он вдохновенно продолжал:

— Еще ребенком я слышал невероятную легенду об удивительных волшебниках, которые могли странствовать в прошлом и будущем. Я всегда знал, что это сказка, но… Но сейчас я вижу перед собой ожившую сказку из моего детства!

Юноша снова вскочил, восторг распирал его, не давая усидеть на месте. Он прошелся туда-сюда, запустив пальцы в волосы, и без того взлохмаченные.

— Капитан Олквин, — капризно позвала Джелайна. Бенвор подскочил к ней, потянул было за край одеяла, но потом отдернул руки, точно опомнившись.

— Простите меня, леди Анерстрим, — с чувством промолвил он. — Я совершил ужасный, отвратительный поступок, причинил вам столько страданий, унижений…

— Что верно, то верно, — едко вставила женщина.

— О, вы вправе ненавидеть меня всей душой. В свое оправдание могу лишь сказать, что был сбит с толку. Сначала сделал выводы с чужих слов, а потом слышал только то, что хотел услышать. Знаю, это оправдание звучит жалко, но поймите — шпионы появляются у нас постоянно, а вы… — Бенвор опустился у кровати на одно колено. — Умоляю вас о прощении. Я был вопиюще слеп. Вы совсем не похожи на обычную шпионку, — Олквин перевел дыхание и растерянно добавил: — Правда, на волшебницу из сказки вы похожи еще меньше.

Джелайна насмешливо фыркнула.

— Капитан, а не пора ли оставить детские фантазии в прошлом? Мое присутствие в вашем мире не подразумевает никакого колдовства. Магии вообще не существует. Есть законы природы и люди, научившиеся использовать их в своих интересах.

— Возможно, — согласился Олквин. — Но я знаю сразу троих колдунов. Танбик — тот, кто приготовил напиток откровенности — он колдун. Вайдорос из Жомеросуина — он учил Танбика. В Анклау живет Риймонс, колдун короля Альберонта. В других местах могут быть еще, просто я никогда этим не интересовался.

— Так, может, никакие они не колдуны, а друиды, знахари?

— Танбик действительно умеет хорошо лечить, — кивнул Бенвор. — Но Риймонс — тот уж точно колдун!

Женщина усмехнулась и села, завернувшись в одеяло.

— А неплохо вы сдаете информацию недавней шпионке.

Олквин рассмеялся и сел рядом с ней.

— А это ни для кого и не секрет. Кстати, я смотрю, вам стало лучше. Согрелись?

Джелайна некоторое время изучала лицо Бенвора. Остановила взгляд на его улыбающихся губах. Капитан вспомнил ее откровения, особенно последние минуты, и почувствовал легкую досаду. Гостья заблуждалась, будучи уверенной, что он даже не подозревает, как выглядит в ее глазах. Навязчивое внимание со стороны женщин преследовало Олквина чуть ли не с детства. Но Бенвору почему-то казалось, что пришелица из другого мира должна воспринимать все как-то иначе. Признание Джелайны разочаровало его. Она была такой же, как и все остальные.

Но тут ему пришло в голову — да ведь она, наверное, сравнивает его с тем, другим… Чарльз Уокер, взрослый, зрелый мужчина из полного загадок параллельного техномира будущего был для нее живым, настоящим. А он, юный Бенвор Олквин — всего лишь часть зримого окружения ее проекции, увязшей в червоточине слаборазвитой утопии прошлого. У капитана возникло незнакомое до сих пор и оттого неуютное чувство некоей собственной неполноценности. Ощущение ожившей сказки и недавнее воодушевление растаяли, как дым.