Наступила пора расставаться со своими иллюзиями. Именно в эту пору Лене и пригодилась ее расчетливость, холодный ум и умение просчитывать варианты. Она решила сделать ход конем.

Для этой цели был выбран генеральный директор банка, сорокалетний мужчина кавказского вида. Несколько умелых вздохов, упражнение, которое называется «стрельба глазами», глубокий вырез кофточки, запах духов и волосы, щекочущие щетинистую щеку, когда Лена подавала бумаги на подпись, — и Сурен Карменович отреагировал, как и должен был отреагировать обычный мужчина, да еще восточный…

Потом, когда она уже поправляла юбку, он спросил, все еще тяжело дыша:

— Что ты хочешь?

Но она лишь многозначительно улыбнулась. Она знала, чего хотела.

Лена не рассчитывала на долгую связь с Суреном Карменовичем. Ей не это нужно было от него. Фи, как мерзко быть любовницей типа, у которого даже пальцы-сосиски на руках покрыты жесткой черной шерстью… К тому же он так стар… Гораздо важнее, чтобы об их связи узнали все. Это было очень важно!

Потом, когда Лена окончательно надоела Крапакову, точнее, когда она стала ему мешать, он сказал так: «Или ты сама уходишь по доброй воле, и я тебя пристраиваю на хорошее место у своего приятеля, или…»

Она знала, что означают эти слова. Эти слова означали, что она наскучила ему хуже горькой редьки и он задумал сплавить ее одному из своих друзей. Сделать одолжение за оказанную услугу — любезный ответ партнеру по бизнесу.

— Я не хочу увольняться, — парировала Лена ангельским голоском и рассчитанным движением опустила ресницы. — Мне так нравится здесь работать! Я думаю, Сурен Карменович подыщет мне хорошее место…

Она с удовольствием наблюдала его перекошенное лицо, которое при имени Сурена Карменовича слегка побледнело и покрылось холодным потом.

Так Лена стала обыкновенной операционисткой в валютном отделе на небольшом окладе, едва покрывавшем ее денежные затраты. Она переехала к родителям (теперь ей приходилось добираться на работу почти два часа), перевезла все свои роскошные вещи — подарки Крапакова, сделанные им в лучшие дни их связи, и стала жить на весьма скромную зарплату рядовой служащей банка. Но она не сомневалась, что ее звезда приведет ее к сверкающей вершине, на которой было все: сладкое чувство мести, обеспеченность, уверенность в себе и высокомерное отношение к нему, ползающему в пыли перед ее остроносыми лаковыми туфельками…

Порой они сталкивались в коридорах… Порой она видела, как, торопливо поправляя на ходу юбку, из его кабинета выходит новая секретарша, кудрявая миленькая дурочка, напоминающая резиновую куклу из «Детского мира», в то время как в приемной томился в ожидании очень важный клиент. Недавно и она выбегала такая — восторженная, раскрасневшаяся, счастливая… Уверенная, что именно это и есть любовь…

С холодным удовлетворением она ловила слухи, циркулировавшие среди младшего персонала банка, о новых сексуальных подвигах своего бывшего босса, о том, что та самая Марина, на которую она еще недавно не могла взглянуть без сжатых в ярости кулаков и наворачивающихся от обиды слез, уже метет подолом пороги кадровых агентств, уволенная с «волчьей статьей» — как не справившаяся со своими должностными обязанностями. Когда подошел срок прощаться с красивой должностью Первой Любовницы, недалекая Марина опрометчиво вздумала качать права…

Все бесконечные восемь часов рабочего дня, уносясь в небесную высь от платежек, факсов и отчетных документов, Лена строила в своем воображении несбыточные планы мести. Она мечтала о том, что наступит время, наступит вожделенный миг — и Крапаков будет ползать перед ней на коленях, умоляя о милости. Она не знала, в чем будет заключаться ее месть, но знала, что она будет ужасна. В том, что этот миг рано или поздно наступит, она даже не сомневалась…

Омерзительные вызовы с бумагами в кабинет к Сурену Карменовичу продолжались… И опять склонившиеся волосы щекотали его иссиня-сизую щеку, и опять толстые сосиски, покрытые черными волосами, шарили по ее телу. Такова была расплата за удовольствие остаться на рабочем месте. И она терпела это. Терпела, потому что надеялась с процентами отплатить за все: за унижение, за сексуальные услуги, за посещения полутемного кабинета. Она всегда надеялась на лучшее, но все же иногда отчаяние душной волной подкатывало к горлу, и тогда… тогда ей казалось, что она не выдержит!

Ее удерживало от резкого поступка только то, что визиты к Сурену Карменовичу были достаточно редки. Они происходили лишь в то время, когда личная секретарша директора не могла обслуживать своего шефа в связи с временными недомоганиями. А иначе можно было просто сойти с ума!

После посещения кабинета директора Лена сразу же уходила в женский туалет, там сначала долго плакала, затем тщательно отмывала от отвратительных прикосновений все, что могла отмыть, затем подкрашивалась, чтобы товарки по работе не имели лишнего повода для сплетен, а потом, прямая, независимая, гордая, она шла по коридору на свое рабочее место походкой, которой бы позавидовала даже английская королева… Но разве утаишь шило в мешке? Сплетни о ней были гораздо страшнее действительности.

Потом она встретила наконец его. Правда, он не был важным клиентом банка, не был сотрудником одного из его филиалов, он даже не был крутым бизнесменом. Просто однажды повесив нос она шла домой (склоненная голова, тяжелые мысли, в ушах звучал выговор начальника и ее собственные униженные заверения в том, что это больше никогда не повторится). Ей было так тоскливо! Хотелось броситься на землю и зарыдать, но мешали люди, которые шли за ней по тропинке к автобусной остановке. Да и в автобусе могли бы увидеть ее заплаканное лицо!

Он лихо подкатил к остановке именно в тот момент, когда Лену, отшвырнув от дверей переполненного автобуса, вновь отбросило на тротуар и она чуть не упала. Это был предел неудач и унижений! Слезы защипали глаза, губы обиженно задрожали, как у расстроенного несправедливостью ребенка.

— Девушка! Садитесь, я вас подвезу!

Она оглянулась. Из шикарной, как ей показалось сквозь слезы, машины с лоснящимися боками выглядывал молодой человек в темных очках и приветливо улыбался ей. На мгновение он показался ей посланником чужой планеты, пришельцем, явившимся, чтобы унести ее из этой ужасной жизни. Будь что будет!

Она взяла себя в руки. Слезы мгновенно просохли. Решительным шагом она подошла к машине и рванула переднюю дверцу.

— Меня зовут Лена! — уверенным голосом, в котором не было и малейшего намека на недавнее хлюпанье носом, заявила она. — Не замужем, но телефон свой я никому не даю. Отвезите меня на Привольную, номер 22.

— Информацию принял, — весело отозвался молодой человек и добавил улыбаясь: — Только в ней нет нужды. Я вас знаю!

Так они познакомились.

Сначала Лена встречалась с ним неохотно. Не то чтобы этот юноша ей не нравился, но она так долго ждала принца на белом коне, что разглядеть его в обыкновенном молодом человеке ей было очень трудно. Но зато потом… Как-то внезапно она поверила, что он нужен ей, что она нужна ему… Как-то внезапно она стала надеяться на лучшее…

Обычно он ждал ее после работы возле дверей банка. «Опель» с визгом тормозил прямо напротив вращающихся дверей и ждал, когда зеркальное стекло дрогнет и появится знакомая фигура с королевской осанкой и гордо поднятым подбородком. Неторопливой походкой Лена пересекала набережную, подходила к автомобилю… Небрежным движением откинув волосы и подобрав полы пальто, она садилась на переднее сиденье и краем глаза удовлетворенно наблюдала обращенные в их сторону лица: сослуживцы и сослуживицы горячо обсуждали ее новый роман с шикарным молодым человеком. Единственное, чего ей хотелось в эти минуты, — так это то, чтобы он тоже увидел, как она садится в машину и уезжает, не удостоив его своим царственным взглядом. Но он этого не видел! А если и видел, его это не трогало. Какое ему теперь дело до смазливенькой операционистки, которая его когда-то любила… У него таких операционисток было…