Так же, как Брандтам, Гизе Энгельманн пришлось долго гадать о судьбе любимого человека даже после того, как закончилась война. Только в октябре 1947 года она получила официальное извещение о том, что «U-869» объявлена погибшей.

«Я скучала по нему каждый день моей жизни, — говорила она Колеру. — У меня в спальне есть его фотография, и я все время смотрю на нее. Это после двух замужеств, имея четырех детей! И так с тех пор, как я помахала ему рукой на прощание».

У Колера была намечена еще одна встреча перед возвращением в Нью-Джерси. Они с Боулинг вылетели в Мюнхен, где взяли напрокат автомобиль и отправились на запад по захватывающему дух, покрытому снегом сельскому ландшафту. Колер въехал в небольшой городок Меммингем и далее следовал данным ему инструкциям. Несколько минут спустя он оказался в городском центре: извилистые улицы, вековые здания и церковные шпили, устремленные в небо. «Меммингем, — думал он, — это живописный вид, учебник по истории Германии, которую мистер Сигал, цирковой силач, пересказывал моему отцу».

Колер лавировал по узким улочкам, пока не подъехал к одному из самых старых зданий в городе. Он потянул за ручку дверного звонка. Через минуту дверь открыл восьмидесятилетний джентльмен приятной наружности, полный достоинства. Одет он был в синий костюм и малиновый галстук. Белоснежные волосы идеально расчесаны. Было впечатление, что он все эти годы готовился к приему таких гостей.

«Я Герберт Гушевски, — представился этот человек. — Я был радистом на „U-869“. Добро пожаловать в мой дом».

В своей гостиной, в окружении семьи, Гушевски рассказал Колеру о том, как ему удалось избежать гибели на борту «U-869».

Теплым ноябрьским утром 1944 года, всего за несколько дней до того, как «U-869» должна была отправиться на войну, Гушевски заболел. В тот день, когда он вышел на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха, у него вдруг закружилась голова, и он упал, потеряв сознание. Его срочно отправили в госпиталь, где он пролежал три дня без сознания, с высокой температурой. Когда он пришел в себя, врачи сказали ему, что у него воспаление легких и плеврит. До выхода «U-869» в море оставались считанные часы, но ему необходимо было оставаться в отделении интенсивной терапии. Ему также сказали, что к нему пришли посетители.

Дверь его палаты открылась. На пороге стоял с шоколадом, печеньем и цветами в руках капитан Нойербург. За ним — первый помощник Брандт и старший механик Кесслер. А немного позади выстроились несколько членов экипажа субмарины. Ноейрбург подошел к Гушевски. Он вытер пот со лба своего радиста и погладил его по руке.

— С тобой все будет в порядке, дружище, — сказал Нойербург.

Брандт вышел вперед и взял Гушевски за руку.

— Поправляйся, друг, — произнес Брандт с той же улыбкой, которую видел на его лице Гушевски, когда рассказывал ему свои анекдоты. — Ты выберешься.

После Брандта подошел Кесслер, потом Хоренбург и другие радисты. У многих на глазах были слезы. Они желали Гушевски выздоровления.

«Наконец пришло время прощаться, — рассказывал Гушевски Колеру. — У меня было чувство, что мы никогда больше не встретимся. Когда я смотрел в глаза некоторых моих товарищей, я видел, что у них были такие же мысли».

Так же, как и все остальные, Гушевски полагал, что «U-869» затонула в районе Гибралтара. Когда он узнал, что ныряльщики нашли подлодку у побережья Нью-Джерси, он связался со «Шпигелем». Именно через «Шпигель» Колер узнал о Гушевски.

Колер провел у Гушевски два дня. Тот долго рассказывал о Нойербурге, Брандте, Кесслере и других членах команды «U-869». Он вспоминал о бомбардировке казарм в Штеттине, как они подпевали Нойербургу, а он играл на гитаре, как неосмотрительно настраивались на «Радио Кале», как Фритц Даггз украл ветчину, о своей дружбе с Хоренбургом. Он долго рассказывал о доброте Брандта, и как тот искренне смеялся его шуткам, как он был готов, в свои-то двадцать два года, взять на себя страх и отчаяние других людей. Он сказал Колеру, что ему всегда очень не хватало его друзей.

«Мне страшно думать о том, что лодка лежит на дне океана, — говорил Гушевски. — Больше пятидесяти лет я помнил ее как новую и мощную машину. А я был ее частью. Теперь взгляните на фильм и фотографии, на останки моих товарищей… Мне очень трудно и грустно думать об этом вот таким образом. Я верю в Бога и загробную жизнь. Будет здорово воссоединиться с моими друзьями, снова увидеть их, узнать, как они продолжают жить в мире, а не на войне, не в такое время, когда сотни тысяч молодых жизней были отданы без всякой цели. Я хотел бы увидеть их именно такими».

Когда подошел к концу второй день воспоминаний, Колер и Гушевски встали и пожали друг другу руки. Рейс Колера до Нью-Джерси был всего через несколько часов, а у Гушевски, уважаемого городского советника, было этим вечером совещание. У обоих было еще много вопросов, поэтому они пообещали друг другу, что встретятся еще раз, чтобы вопросы не оставались надолго без ответов.

На прощание Гушевски высказал одну просьбу: «Можно ли будет прислать мне что-нибудь с лодки? Все что угодно. Все, что я мог бы потрогать».

«С удовольствием, — ответил Колер. — Пошлю вам что-нибудь, как только вернусь домой». Он уже знал, что пришлет — табличку пять на шесть дюймов от баллона для спасательного плота с инструкцией по применению.

«Это будет очень много для меня значить», — сказал Гушевски. Он помахал Колеру рукой на прощание и закрыл за ним дверь.

Колер шел к машине и чувствовал, как оковы его долга слабеют. Никто не должен лежать безымянным на дне океана. Семья человека обязана знать, где сейчас их любимый.

Когда Колер полез в карман за ключами от машины, Гушевски распахнул парадную дверь и вышел на улицу. На нем не было пальто, несмотря на то, что заметно похолодало. Он подошел к Колеру и обнял его.

«Спасибо вам за вашу заботу, — произнес Гушевски. — Спасибо вам за то, что приехали сюда».

Джон Чаттертон и Ричи Колер, вокруг которых разворачивалась эта история, помогали мне в написании книги. Они предоставили мне полный доступ к своим файлам, фотографиям, видеопленкам, записям и журналам погружений. Я провел сотни часов, интервьюируя Чаттертона и Колера: у них дома в Нью-Джерси, по телефону с каждым по отдельности, по конференц-связи, на борту судна ныряльщиков «Искатель», разъезжая с Колером по автобанам в Германии, сгорбившись внутри захваченной немецкой подлодки «U-505», выставленной в музее Чикаго. Их рассказы о поиске, направленном на идентификацию загадочной подлодки (под водой и на суше), легли в основу этой книги. Оба ныряльщика стали первыми критиками и цензорами. После завершения книги я попросил Чаттертона и Колера прочесть рукопись на предмет точности изложения. Я не разрешил им делать редакторские правки или добавлять что-либо — условие, с которым каждый из них согласился до того, как мы стали партнерами. Любые изменения в рукописи касались сугубо технических вопросов.

В том, что касается описания подводных исследований субмарины, которые провели Чаттертон и Колер, то здесь я зачастую полагался исключительно на их воспоминания; глубоководные исследования кораблекрушений — это одиночный вид спорта, в котором память очень часто бывает единственным свидетелем. Я просматривал видеозаписи их погружений, если производилась съемка. Я изучал фотографии затонувшего судна, читал рукописные журналы погружений Чаттертона и Колера. Я брал интервью у четырнадцати ныряльщиков, которые сопровождали Чаттертона и Колера во время походов к затонувшей лодке, включая тех девятерых первоначальных членов команды, которые вышли в экспедицию к загадочному набору координат, полученных Биллом Нэглом от капитана рыбацкого судна.

Лодка ожила для меня благодаря рисунку, воспроизведенному на фронтисписе книги, — его нарисовал капитан Дэн Кроуэлл, нынешний владелец «Искателя» и преданный энтузиаст погружений к субмарине. Его рисунок, удивительный результат работы памяти и опыта, оставался на моем письменном столе все время, пока я писал книгу. Большинство из тех, кто нырял к подлодке, считали этот рисунок маленьким шедевром. Несколько ныряльщиков, включая Стива Гатто, Брайана Скерри, Кристину Янг и Кевина Бреннана, сделали великолепные подводные снимки затонувшей субмарины, которые помогли мне представить сцены, описываемые Чаттертоном и Колером. Я также изучал фотографии и схемы немецких субмарин типа IX в разных книгах, самой полезной из которых оказалась Vom Original zum Modell: Ubottyp IX C («От оригинала к модели: субмарина типа IX С») Фритца Коля и Акселя Нестле. Одинаково ценным был иллюстрированный рассказ о «U-869», помещенный телекомпанией «Пи-Би-Эс» на web-сайте, посвященном программе «Потерянная субмарина Гитлера», документальному фильму студии «Нова» о загадочном затонувшем корабле (pbs.org/wgbh/nova/lostsub). Много раз я ходил на экскурсии к захваченной «UL505» в чикагском музее науки и техники. Каждое такое посещение давало мне реальное представление о субмарине типа IX, такого же типа, какую обнаружили ныряльщики в 1991 году.