Через несколько часов он закончил просмотр материалов, датированных 1942 годом. Он просмотрел более тысячи донесений, но в них не было упоминания ни об одном, которое произошло бы в радиусе пятнадцати миль от того места, где лежала загадочная подлодка. Вечером Чаттертону надо было возвращаться домой, но он позвонил жене и сказал, что пробудет в Вашингтоне еще два дня. На следующее утро он был первым в очереди к дверям архива. Он попросил коробки с пометкой «1943».
Чаттертон пролистал каждое донесение, за всю войну. За четыре года никто из союзных сил не вступал в бой с немецкой подлодкой в радиусе пятнадцати миль от места потопления их субмарины.
Чаттертон спросил мисс Ллойд, может ли он теперь изучить боевые журналы восточного морского рубежа. В них есть информация обо всем, что могло произойти в районе крушения, независимо от того, имеет это отношение к субмаринам или нет. Она принесла ему еще одну кипу бумаг. Так же, как и в случае с донесениями, он рылся в информации за все годы, пытаясь отыскать какие-либо намеки на действия в районе затонувшей лодки. Через два дня он покончил и с этим. За четыре года ни единого события (ни обломка, прибитого к берегу, ни спасательного жилета, ни тела моряка, ни масляного пятна, ни даже клуба дыма) не произошло в районе крушения. Создавалось впечатление, что район океана, где в загадочной подлодке лежали останки десятков моряков, во время войны просто не существовал.
Чаттертон справился у Кэтлин Ллойд, может ли он напоследок просмотреть некоторые файлы из других архивов. Она затерялась среди огромных стеллажей с формулярами и папками, а Чаттертон изучал бирки, не открывая коробки, листал аннотации для исследователей, чтобы узнать, что лежит внутри. Он пытался сориентироваться в мириадах возможностей архива, чтобы потом вернуться сюда с конкретным планом поиска. Он составлял план поиска в архиве так же, как план осмотра останков затонувшего судна: сперва получить небольшие начальные сведения, которые послужат затем канвой большого, серьезного исследования. Когда Чаттертон поднимал коробки и снимал резинки с конвертов из манильской бумаги, ему снова было двенадцать лет и, окруженный со всех сторон историей, он снова был в заброшенном доме, который нашел после дня путешествия автостопом. Только когда мисс Ллойд похлопала его по плечу и сказала: «Мистер Чаттертон, мы закрываемся…», он понял, что надо уходить. Он поблагодарил ее за свое трехдневное пребывание в архиве и пошел на автостоянку, веря, что может вернуться сюда и найти ответ, веря, что научится разбирать все эти записи, которые пока что не поддались ему, веря что сможет сделать это завтра, если будет время.
Две недели спустя Чаттертон и Юрга приземлились в Германии. С большим букетом цветов они отправились к мемориалу подводников в Мёлтенорте, недалеко от портового города Киля. На девяносто восьми бронзовых табличках были перечислены имена тридцати тысяч немецких моряков-подводников, погибших в годы Второй мировой войны, каждый — с указанием типа субмарины, на которой погиб. Ледяной дождь безжалостно лил за шиворот и превращал в разводы записи, которые ныряльщики взяли с собой. Три часа они водили пальцами по табличке с буквой «X», выискивая Хоренбурга. Они сумели найти только одного — Мартина Хоренбурга, старшего радиста, который погиб вместе с командой на борту «U-869» у берегов Африки (то, о чем говорили эксперты).
Этим же вечером Чаттертон позвонил Мертену, ветерану подводной войны, который недавно слег в постель. Чаттертон все же надеялся, что восьмидесятишестилетний Мертен чувствует себя достаточно хорошо, чтобы принять гостей и помочь в разгадке тайны затонувшей субмарины. На звонок ответил молодой человек и извинился: «Герр Мертен болен и не может принять посетителей».
Оставался только архив подводного флота в Куксхафене-Алтенбрухе, который принадлежал Хорсту Бредову. К этому времени Чаттертон достаточно хорошо осознал характер этого необычного частного хранилища. Ветеран подводного флота Бредов превратил собственный дом в архив, нагромоздив папки, фотографии, записи, памятные вещи и досье возле кухни и рядом с другими бытовыми помещениями. Только массивный якорь во дворе отличал дом Бредова от всех других в округе. Его начинание привлекло внимание правительства и историков, поскольку он располагал бесценными сведениями о подводном флоте. У Бредова были уникальные экспонаты, включаялисьма, дневники и фотографии.
Было ровно 9 часов утра, когда Чаттертон и Юрга нажали кнопку дверного звонка. Невысокий, лысеющий, шестидесятивосьмилетний мужчина в очках и с седой бородой открыл дверь и произнес с сильным немецким акцентом: «А! Герр Чаттертон и герр Юрга! Добро пожаловать в архив подводного флота. Я Хорст Бредов». За спиной Бредова виднелись шкафы с папками, которые, как часовые, охраняли дом, на стенах висели в рамках десятки фотографий, на которых были запечатлены члены команд подлодок в их более счастливые дни. Ныряльщики едва справились с сильным волнением: они полагали, что находятся в нескольких шагах от разгадки своей тайны.
«Все, что вы здесь видите, началось с одного-единственного листа бумаги! — воскликнул Бредов, раскинув руки. — Все ответы, которые вы ищете, — тут. Вам никуда больше не надо идти».
Чаттертон глубоко вздохнул. Бредов вот-вот идентифицирует затонувшую субмарину!
«Но прежде чем я дам вам ответ, хочу показать вам архив», — сказал Бредов.
Несмотря на то, что Чаттертон и Юрга сгорали от нетерпения, они сумели произнести: «Да, это звучит… великолепно».
Полтора часа Бредов водил ныряльщиков по всем помещениям своего дома, и все это время ныряльщики повторяли: «Великолепно! Как интересно», стараясь удержаться на месте, пока Бредов продолжал рассказ, совершенно не спеша раскрывать тайну.
Наконец Бредов сел за письменный стол и пригласил ныряльщиков сесть напротив. Он вынул из ящика стола узкий длинный листок бумаги с машинописным текстом. Сердце Чаттертона застучало. Бредов передал листок через стол, глядя вниз.
«Вот ваш ответ», — сказал Бредов.
Руки Чаттертона дрожали, когда он брал документ. Он перевернул листок: на нем Бредов напечатал названия семи немецких подводных лодок.
Чаттертон онемел. Юрга не двигался. Это был список подлодок, потопленных у восточного побережья Америки, — список, который есть в публичных библиотеках. Одна из потопленных лодок из этого перечня относилась к типу VII и не могла быть их загадочной находкой. Другие были потоплены в нескольких сотнях миль от найденного ими места крушения. На других оставались выжившие или были иные неоспоримые доказательства их принадлежности. Одна, «U-853», затронувшая недалеко от Род-Айленда, обследовалась уже много лет. Короче говоря, это были субмарины, которые ныряльщики вычеркнули с самого начала.
Чаттертон сделал глубокий вдох. «Со всеми этими субмаринами, сэр, есть проблема, — сказал он. — Ни одна из них не может быть нашей подлодкой».
«Это должна быть одна из этих лодок, — сказал Бредов. — Ваши координаты могут быть неверными». «Нет, сэр, — ответил Чаттертон. — Координаты, которые мы вам дали, совершенно точны. Мы возвращались к ней много раз».
Бредов наморщил лоб, а его щеки залились краской. «Если хотите, можете просмотреть мои папки, — хрипло произнес Бредов. — Я не знаю, что добавить».
Чаттертон и Юрга попросили разрешения пройти в другую комнату, чтобы поработать там самостоятельно. Им не оставалось ничего другого, как копировать судовые роли (списки личного состава) всех немецких подлодок типа IX, которые направлялись к восточному побережью США. Через два часа они посмотрели все, что смогли, но ни на йоту не приблизились к разгадке.
Когда они уходили, Бредов дал им последний совет: «Если на месте крушения вы найдете акваланг экстренной эвакуации, возможно, владелец написал на нем свое имя. Мы делали так довольно часто».
Чаттертон поблагодарил Бредова за подсказку и пожелал всего наилучшего. Этим вечером в холле гостиницы Чаттертон купил почтовую открытку и адресовал ее Колеру. На ней он написал: «Мы знаем больше, чем они. Надо снова идти к подлодке». Колер получил открытку через несколько дней и показал ее жене. «Эта открытка многое для меня значит, — сказал он супруге. — Это так непохоже на Чаттертона. Думаю, мы будем работать вместе долгое время. Я уверен, мы станем командой».
