— Вы, быдло! Вы ещё пожалеете, что связались с нами! Вы не знаете, какие крутые мэны за нами стоят!

— Вот и узнаем, от вас, голубчиков, — сказал ему Иван Разин, приведший одного из поджигателей. Довольно грубо «усадив» бандитов на землю он добавил:

— Вы нам сейчас всё расскажете: кто вас послал; кто те «крутые мэны», о которых вы только что вякнули; для чего это тем «мэнам» понадобилось. Давайте, колитесь, коли жить охота. Не будете колоться — я сделаю всмятку сначала вас, а уж потом ваших «крутых»…

— Ну всё, — шепнул Вовке Кирилл, — дело сделано, нам надо возвращаться.

— Да ну! Давай посмотрим, что будет дальше, — попросил Вовка.

— Не надо, тут всё уже без нас сделают.

— Ну интересно же посмотреть.

— Чего интересного-то? Как людей избивать будут интересно, что ли?

— А что? Что ли они этого не заслужили, это что ли не правильно, что их побьют?

— А толку-то? Это же ничего не исправит, а только увеличит зло. Пошли, нам надо домой попасть, пока мама с папой нас не хватились.?

Когда Вовка проснулся, часы на стене показывали десять минут одиннадцатого. Кирилл сидел за столом и рисовал. Ту картину Кирилл рисовал, точнее, писал уже целый месяц. Именно писал — в этом Вовка теперь разбирался. Брат ему объяснил, что рисуют — это когда карандашами. Кисточками, красками, не рисуют, а пишут. Потому это и называется «живопись», а не «живопись». Правда, когда карандашом или ещё чем-то таким, то всё равно это не живопись, а рисунок.

На картине был изображён сказочный замок. Замок был с башенками, с высокой каменной стеной с бойницами. Как настоящие блестели на солнце крыши, флюгеры, шпили. Даже окна замка отражали солнечные блики. Над замком парил дракон. Он был совсем не страшный, а наоборот, симпатичный даже. У него были большие перепончатые крылья и добродушная улыбающаяся мордочка. Дракон был ещё только набросан карандашом. Кирилл, как раз, выписывал зелёные чешуйки на его крыле.

— Ну что, выспался? — спросил брат.

— Ага, — ответил Вовка.

— Ну ты и спать, засоня!

— Так всю ночь…

— Не всю ночь, а только половину ночи. И вообще, я тоже не спал.

— Это я с непривычки.

— Есть будешь, «непривычка»?

— Не знаю.

— Раз не знаешь, доставай всё сам. Мама там завтрак и обед в чугунках оставила — в печке, чтоб не остыло.

— А что ли её нет, мамы?

— Она с папой в город уехала. Их срочно вызвали в прокуратуру.

— В прокуратуру?! Они же в отпуске!

— Там срочное дело появилось, сам знаешь какое.

— Знаю?!

— Конечно, забыл, что ночью было?

— А, это из-за тех бандитов. А где баба Шура?

— Она с дедушкой тоже в город поехала, покупать что-то. Так что хозяйничай сам.

— Ладно. А ты есть будешь?

— Будет обед — пообедаю, а пока ещё рано.

Вовка нашёл ухват и достал из печки чугунки с едой, а потом спросил:

— А чего сделали с бандитами, которых поймали?

— О! Тут такая история — отпустили их из милиции.

— Отпустили?!

— Ага. Они, вроде как, и не бандиты. Они теперь пострадавшие.

— Пострадавшие?!

— Ну да, пострадавшие. Их же жестоко избили деревенские хулиганы. А ещё бензином облили и подожгли.

— Подожгли?! Они же сами.

— Не удивляйся, ещё и не такое бывает. Кстати, прокурор — папин и мамин начальник — тоже удивился, что их из милиции выпустили. Я это слышал, когда папа по телефону с ним разговаривал.

— И что теперь?

— Пока не знаю. Надо сначала узнать, кто их отпустил. Может быть, Луганский — дружок начальника отделения милиции Змеева.

— А что ли начальник милиции может дружить с бандитом?!

— Не только не может — не имеет права, но всякое бывает. Ладно, не парься. Своё они получат. В случае чего, я займусь Змеевым.

— Ты?!

— Да, я. Больше этого никто не сможет.

Кирилл, завинтил колпачки на тюбиках с красками, сложил всё в этюдник. Со двора донёсся шум подъехавшей машины — это вернулись из города родители. Они вошли в дом, продолжая обсуждать события.

— Всё равно не понимаю, как их можно было отпускать? — возмущалась мама, — Ведь их с поличным поймали, на месте преступления.

— Да уж, ситуация… — отвечал отец. — Это же надо так всё вывернуть наизнанку. Они, видите ли, ещё и пострадавшие, Их, оказывается, жестоко избили из хулиганских побуждений.

— Так что, Ивана теперь судить будут?

— Не будут. Я этого не допущу. Разин, конечно, превысил пределы необходимого, но его тоже можно понять. Бандиты вели себя до предела нагло, а у Разина обострённое чувство справедливости. А тот толстый, которому Разин «портрет отретушировал», будто нарочно нарывался.

— Ладно, допустим, — сказала мама, — с Разиным у них ничего не выгорит, но как быть с поджигателями?

— Не беспокойся, улики будут. А будут улики — не открутятся. Кстати, посмотреть бы, что на той флешке. Домой, что ли, съездить?

— Это на той, что тебе около светофора сунули?

— Ну да, на ней. Она сказала, что там нужный нам компромат.

— Пап, давай у Гриневских на компе посмотрим, — предложил Кирилл.

— Опять этот Ромка, — недовольно проворчала мама. — Вы же с ним поссорились прошлым летом.

— Я с ним никогда не ссорился. Это Вовка с ним ссорился, да и то они потом помирились.

— Всё равно. Да и до понедельника подождёт.

— Та девчушка намекнула, что это срочно… — возразил отец. — В общем, можно попробовать сходить к Гриневским…

…Ромка был дома. Кроме него, дома была Ромкина мама Раиса Михайловна. Кирилл попросил Ромку посмотреть, что на флешке. Ромка вставил флешку в компьютер, понажимал какие-то клавиши, и на экране появились надписи. Ромка ещё чего-то нажал, и на экране появилось то, что Вовка и ожидал увидеть. Качество видеозаписи было отличное.

— Да-а-а, вот это материальчик, — сказал отец, когда запись закончилась. — Никакой адвокат этим уродам не поможет.

— Как ты думаешь, кто это мог снять? — спросила мама.

— Ясно, что не сами поджигатели, — ответил папа. — Кстати, они гонялись за тем, кто снимал. Жаль, звука нет.

— А автобус, похоже, из областной администрации. Неужели тут губернатор замешен?

— Мам, а что, в той администрации никого кроме губернатора нет? И шоферов нет? — намекнул Кирилл. — Не, губернатор тут не при чём.

— Возможно не при чём, — согласилась мама, а папа сказал:

— Губернатор — порядочный человек, я его знаю. Здесь кто-то другой. Кстати, тот, что сигаретой подавился, он мне кого-то напоминает.

Мама вдруг чего-то вспомнила:

— Слушай, а это не шофёр Помидорова, ну того — председателя городского суда?

— Точно! Он самый! — Отец узнал «круглого». — Неужели в этом деле замешан Помидоров? Но при чём тут этот автобус?

— Я вспомнила, — сказала мама. — В начале года губернатор какой-то автобус передал горсуду?

— Ну да, точно, это же он и есть! Интересное дело получается…

…Когда уходили от Гриневских и родители о чём-то разговаривали с Ромкиной мамой, Ромка спросил:

— Кир, это вы с Вованом снимали?

— С чего ты взял? — Кирилл изобразил удивление.

— Да так, есть кое-какие улики.

— Какие ещё улики?

— А такие: снято не видеокамерой, а фотиком, фотик фирмы «Canon» и заводской номер похож на твой.

— Ром, у меня нет заводского номера, я не на заводе сделан. У фотика есть, а у меня нет. А вообще, откуда ты это узнал?

— Всё просто. Я когда флешку вставил, в свойствах файла всё прочитал, а в деревне такой фотик только у тебя есть.

— Ну и что? Ну есть у меня фотик, ну похож номер, с чего ты взял, что это номер моего фотоаппарата? Не мог же ты номер точно запомнить?

— Ну, точно не запомнил, а всё равно что-то похожее есть.

— А номера все похожие — из цифр состоят. И вообще, подумай, как мы могли это снимать, если нас родители в девять часов спать загнали? И не могли же мы заранее знать, что ночью будут чего-то поджигать.