Эша сидела и ждала сама не зная чего. "Фабия" давно стояла за ажурным заборчиком, переправленная туда силами прибывших ейщаровских людей, и Эша знала, что машина снова на ходу, но не спешила идти к ней.

   Михаил появился бесшумно, и Эша заметила его только тогда, когда он плюхнулся на скамейку рядом, устало вытянув ноги и сказав:

   - Господи, ну и бардак!

   - Так это... - бормотнула Эша, - а мне-то чего делать?

   - Не знаю, что ты будешь делать, только меня это не касается, - сообщил Михаил. - Скоро Георгич приедет, и, я так думаю, у нас будет длительная взаимная ругань, - он кивнул головой на дом. - Работы выше крыши. Мы тут надолго застряли!

   - А он знает, что я тут?

   - Да, конечно, я ему все рассказал.

   - И что он сказал?

   - Ничего, - Михаил покосился на нее. - А ты чего ожидала?

   - Ну, я думала...

   - Вот что, Шталь, - водитель хрустнул суставами пальцев, - давай сразу кое-что проясним. Ты мне не нравишься. Ты мне не нравилась и никогда не понравишься. Но ты ничего.

   - Твои слова лишены всякой логики.

   - А и хрен с ней, с логикой! - Михаил небрежно махнул рукой. - В общем, я рад, что тут оказалась именно ты. И мы ведь начали с этого района именно потому, что у тебя неподалеку сломалась машина.

   - Со своей машиной я еще отдельно на эту тему поговорю!

   - Короче, я хотел сказать, что... ну... В общем, мы бы, конечно, справились, но это заняло бы больше времени. Да и у тебя это вышло более эффективно, да... Ты... - он мучительно сморщился, словно подыскивая нужное слово невзначай раскусил лимон. - Ты вовсе не бесполезна. Ты хорошо поработала.

   - Правда? - Эша восторженно захлопала ресницами - такого комплимента от Михаила она никак не ожидала. - Ну, знаешь, ты тоже!.. Как ты там всех здорово перевалял! И вообще все время был очень грозный, особенно с тем палашом!..

   Правда вел себя, как идиот, да и большинство тех, кого ты валял, были пьяны в стельку, но, во-первых, я еще не сошла с ума настолько, чтоб тебе это говорить, а во-вторых, ты и вправду был очень грозный, особенно, когда у тебя глаза светились!

   - Очень грозный, - подтвердила Эша, словно убеждая саму себя, и Михаил, начавший было подниматься, плюхнулся обратно на скамейку и, восторженно блестя глазами, вдруг заговорщически зашептал:

   - Только когда ты будешь об этом рассказывать, пусть я буду без рубашки, потому что без рубашки я лучше смотрюсь!

   Эша предложила в рассказе снять с Михаила не только рубашку, но и штаны. Это предложение Михаил отверг, сказав, что без штанов, конечно, он еще лучше будет смотреться, но если Эша будет рассказывать о случившемся мужикам, то это вообще ни к чему, а если будет рассказывать девушкам, то он сам в голом виде будет отвлекать на себя внимание от основного повествования.

   - Да с чего ты взял, что я вообще буду об этом рассказывать? - удивилась Эша.

   - Ну это я так, на всякий случай, - Михаил встал. - Ладно, пока, у меня работы полно.

   - А что мне делать-то?

   - Приказа задерживать тебя у меня не было, - он пожал плечами. - Георгич сказал, что то, что ты будешь делать, его не касается. Ну, после всего мне кажется, что маньячить-то ты точно не будешь, а?

   - Это верно.

   - Тогда просто возвращайся в Шаю. Это самое лучшее и правильное, что ты можешь сделать. Уверяю, ты и там будешь полезна. К тому же, - Михаил почесал затылок, - Георгич перестанет в меня бросать бутылки.

   - А с чего ты решил, что он из-за меня бросает в тебя бутылки?

   - Ну, из-за тебя любой бы стал бросаться бутылками!

   - На что ты намекаешь? - заинтересовалась Эша, и Михаил, пробурчав что-то неразборчивое, встал окончательно и неожиданно протянул руку, которую Шталь удивленно пожала.

   - Ты делаешь это с отвращением?

   - Исключительно, - с усмешкой ответил водитель и дернулся было к дому, но Эша задержала его руку.

   - Я хотела спросить...

   Я слышала твой голос, как и голос твоего приятеля. В том поезде.

   ...был поезд, и там были люди - очень много людей! Помню, что там было страшно!..

   Электричка... старая электричка...

   Я вижу поезд... зеркала... Я вижу смерть!..

   Тебе четыре года. Что бы это значило?

   - Что спросить?! - нетерпеливо произнес Михаил.

   - Ну... А ты не знаешь, почему я всем в этом доме представлялась герпетологом? Вот с чего бы? Я в жизни не видела ни одного герпетолога.

   - Почему? - пальцы Михаила снова подобрались к затылку, после чего он обрадовано заявил: - Да наверное просто так!

   - Точно! Конечно же! Ты молодец!

   - Спасибо, - скромно сказал водитель и направился к гостинице, по пути шуганув павлина, который выглянул было из цветочных зарослей. Вздохнув, Шталь встала, взяла вещи и побрела к выходу.

   "Фабия" действительно ее ждала - Эша поняла это, как только открыла дверцу. Ибо дверца тут же сама собой захлопнулась, пребольно прищемив ей руку, и Шталь взвыла. Затрясла рукой, потом мрачно сказала:

   - Ладно. Я извиняюсь, что назвала тебя "предательницей". И что ругала тебя. Я знаю, что ты не виновата.

   Машина безмолвствовала, но выглядела отнюдь не добродушно. Эша потянула дверцу, но та не поддалась.

   - Я не буду тебя обнимать, - мрачно заявила Шталь. - И целовать не буду! Между прочим из нас двоих сломалась ты! Это была судьба? Или проблемы технического характера? Да на здоровье, я могу и пешком пойти!

   Дверца, мягко щелкнув, приоткрылась, и Эша, осторожно потянув за нее, скользнула внутрь, пристроила террариум на сиденье, повернула ключ, и мотор бодро заурчал. Мир был восстановлен.

   "Фабия"-танк?! Ничего себе мечты у ее машинки!

   А какие мечты у тебя самой, Шталь?

   Ответить на этот вопрос с ходу было сложно, но наверное, это было как-то связано с тем, что выбравшись на трассу, Эша на первом же перекрестке свернула в том направлении, которое вело в Шаю.

   Хотя, может, мечты были и не при чем.

   Просто хотелось домой

   Дожевывая остатки провианта и просматривая по ноутбуку "Великолепную семерку", Шталь окончательно осознала, что заболела.

   К обеду того дня, как она покинула "Березоньку", Эша начала отчаянно чихать, к четырем часам у нее заслезились глаза и организм стал ощущаться так, словно последние несколько часов Шталь прожила внутри беспрерывно работающей мясорубки. Она мерзла, несмотря на жару за автомобильными стеклами, сосредотачиваться на дороге становилось все труднее, конечности мало того, что болели, так и еще и отказывались слушаться, и к шести вечера Эша уже чувствовала себя как набитый ватой медвежонок, причем этот медвежонок, судя по периодическим гневным вскрикам автомобильных клаксонов, совершенно не умел водить.

   До Шаи оставалось шесть часов езды.

   И теперь было совершенно очевидно, что сегодня она туда не попадет.

   Эша свернула на обочину, остановилась и, стуча зубами в ознобе, открыла аптечку, в коей присутствовали перевязочные материалы, перекись, валидол и плоская четвертьлитровая бутылка коньяка. Ничто из этого, кроме коньяка, для лечения простуды не годилось. Коньяк подходил чудесно, но абсолютно не сочетался с машиной. Эша в панике перетрясла весь свой багаж, но из лекарств обнаружила только цитрамон и мазь от комаров. Довольно крепкий шталевский организм редко заболевал, за все это время, начиная с апреля, Эша болела только похмельем, поэтому ей и в голову не пришло запасаться какими-то особыми лекарствами.

   - Ну и ладно, - бодро просипела Шталь самой себе, - подумаешь, простуда!

   После чего тут же расчихалась - и чихала минут десять, изведя целую пачку носовых платков и окончательно перестав что-либо соображать. Самочувствие стремительно ухудшалось, и Эше стало страшно. Может, это и была обычная "подумешь-простуда", но только не при данных обстоятельствах. Опять пустынная дорога, по обе стороны сумеречный лес, на сей раз сосновый, только теперь поломалась не "фабия", а сама Шталь, что было, конечно, гораздо хуже. Пожалуй, хуже уже и быть не могло.