- Ладно, мы вернемся через полтора часа. Миша!

   Михаил обрадовано вскочил и устремился было вслед за Ейщаровым, но Эша, встав, окликнула его:

   - Миш, погоди-ка секунду.

   - Чего? - обернувшись, спросил шофер замогильным голосом.

   - Ты извини за сковородку, ладно? - пропела Эша. - Просто ты меня здорово на-пугал, и... ну, я разозлилась.

   - Бывает, - голос Михаила подобрел самую малость, теперь ассоциируясь с летним рассветом на кладбище.

   - Только твоя демонстрация... Ну, неправильно это, понимаешь? Не то ты выбрал. Вот тот влюбчивый плащ, который мне Олег Георгич показывал... Или мячик, кото-рый всегда возвращается. Или мебельные шутники Севы. Чашка, которая блондинок не любит. Даже эти цветные шарики, которые непременно хочется собрать... вот это... это все действительно здорово.

   Михаил окинул ее озадаченным взглядом, дернул головой, после чего явно не-охотно произнес:

   - Здорово будет, если не я создал этого козла. Вот что будет по-настоящему здоро-во. А сковородки в меня и раньше бросали.

  * * *

   Шталь, вступившая в огромную овальную комнату вслед за раздражающе фигури-стой горничной девицей, считала, что ее уже ничто не может удивить. Кричащая, да-же вопиющая роскошь, обрушившаяся на нее со стен особняка будущего "нанимате-ля" привела Эшу в состояние легкой дурноты. Снаружи дом выглядел хоть и массив-но, но довольно невзрачно, как и сам город Нижнеярск, напоминавший Шаю в ее худшие времена, а вот внутри все оказалось совершенно иначе, и уже в длинном ко-ридоре - среднеуровневой мини-копии рафаэлевских лоджий из Эрмитажа, Эше за-хотелось немедленно сбежать. Она не горела желанием встречаться с хозяином особ-няка. Более того, ей было отчаянно страшно. Ейщаров предупредил ее, что Колтаков - человек довольно простой в обращении, и, чтобы завоевать его расположение, ей лучше всего просто вести себя естественно. Но это Ейщаров спокойно выносит ее ес-тественность. А этот... не понравится ему что-то, возьмет, обидится да и застрелит. Если судить по его делу, в девяностых он поступал именно так.

   Вздохнув и одной рукой придерживая сумку-торбу на боку, в которой покоилась шумовка, а другой сжимая в кармане пакетик с шариками, Эша перешагнула через порог и немедленно по щиколотку утонула в пушистом серебристом ковре. Девица за ее спиной прикрыла дверь, и Шталь вздрогнула от легкого щелчка, потом, удерживая на лице вежливую улыбку, спокойно оценила комнату и ситуацию. Комната, как и все прочее, была роскошнейшей, с гобеленами, витражами, картинами и статуями, и казалось странным, что нигде не видать смотрителей, оградительных барьеров и пре-дупреждающих табличек.

   Ситуация была так себе.

   С десяток хорошо одетых мужчин, в большинстве своем полнотелых, как-то очень прямо сидели в золоченых барокковских креслах, возле стены стояло еще несколько мужчин, помоложе и постройнее, и все они внимательно смотрели в центр комнаты, где человек лет сорока в спортивных штанах и черной майке отрабатывал приемы русского боевого искусства на другом человеке. Второй человек, таких же габаритов, как и сидящие, и так же хорошо одетый, играл в этом поединке роль исключительно пассивную - его роняли, перекидывали, бросали, поднимали и били по различным местам. Избиваемый не пытался защищаться, а только издавал болезненные возгла-сы. Время от времени его противник останавливался и сердито говорил:

   - В платок сморкнись, в платок! И плюй туда же! Вот только закрови мне на ковер, падла!

   В сторону Шталь никто даже не взглянул, и с минуту она стояла незамеченная, глядя на происходящее во все глаза. Потом возмущение пересилило страх, и она, шагнув вперед, громко сказала:

   - Извините, что прерываю, но мне нужен Владислав Ильич!

   Человек в спортивных штанах, как раз поднимавший с пола за отвороты пиджака своего бессловесного оппонента, обернулся, разжал пальцы, и тот безвольной грудой шмякнулся на ковер.

   - Это я, - сообщил он, приветливо улыбаясь. Черты его лица были грубоватыми, резкими, устремленными куда-то вперед, и Эша подумалось, что в целом его лицо походит на прыжок с обрыва. С левой стороны это лицо слегка опухло, на подбород-ке темнел длинный горизонтальный порез, а близко поставленные глаза смотрели с предельным подозрением. - Эша Шталь? Извините, у нас тут неожиданно небольшое производственное совещание. Не возражаете?

   - Ну что вы, пожалуйста, - кротко ответила Эша и поспешно села на ближайший стул, мысленно торопливо вспоминая, каким путем она сюда пришла. Человек все-таки сгреб противника с пола и, напоследок отвесив ему, на взгляд Шталь, вполне даже деликатную оплеуху, прошипел:

   - Теперь-то уяснил, надеюсь?! - он отпустил его, отчего второй участник совеща-ния вновь рухнул на пол - на этот раз с явным облегчением. Владислав Ильич отвер-нулся, взял полотенце у подошедшего охранника, вытер лицо и руки и швырнул по-лотенце обратно. Эша, не сдержавшись, заметила:

   - У вас, наверное, большая текучесть кадров?

   - Раньше - да, - тот вздохнул как-то сентиментально, - но сейчас - ни-ни. Это, - он кивнул на лежащего, - так... иногда. Люди старой закалки лучше всего воспринима-ют только старые методы. Значит, вы подруга Олега? Да, были у нас кое-какие общие дела... да. Эша Шталь... интересно. Вы еврейка или немка?

   - Мое происхождение касается только меня, - дерзко ответила Шталь. Колтаков вдруг резко развернулся и торжественно обвел рукой сидящих, чуть ли не задевая их носы торчащим указательным пальцем.

   - Вот! Вооот! Учитесь! Прямолинейность, искренность и наглость - вот чего вам не хватает для нормальной совместной работы! Изворотливость, замалчивание и сдержанность хороши с другими, но вы же и со мной, и между собой постоянно как шакалы! А потом, когда что-то выясняется, бегать уже поздно! Смотрите - девицу, как она решила, оскорбили, она и огрызнулась, причем сразу же! Лучше всегда гово-рить как есть. Конечно, нет никаких гарантий, что вам за это ничего не будет, - он за-думчиво посмотрел на поднимавшегося с ковра человека, - но за правду и пострадать не грех, а?! Учитесь! Зюзя, встань и покрасней!

   Один из сидящих, необъятный мужчина, не столько одетый, сколько завернутый в светлый костюм, послушно встал и покраснел, прочие же с внезапным интересом принялись изучать взглядами убранство комнаты. Высказанная Владиславом Ильи-чем жизненная концепция их явно не воодушевила.

   - Как дела у Олега? - поинтересовался Колтаков. - Когда-то мы неплохо порабо-тали вместе. Вы приглядываете только за успехом его бизнеса или и за здоровьем тоже? - он подмигнул Эше.

   - Извините, но я не вправе обсуждать подобные вопросы, - нервно ответила Шталь. - Профессиональная этика.

   - Вежливая обтекаемость тоже бывает полезна, - заметил Колтаков и снова обер-нулся, - а не то, что ты устроил на прошлой неделе! Сейчас не те времена! Зюзя, встань и покрасней!

   Зюзя встал и покраснел.

   - Сядь. Не желает ли барышня немного накатить?

   - Желает, - поспешно сказала Эша. Колтаков отошел к мозаичному столику, нажал какую-то кнопочку, дверь отворилась и в комнату вступил худощавый человек с желчным выражением лица.

   - Сережа у нас лучший в городе, - задушевно поведал Владислав Ильич, - так что можете заказывать хоть под настроение. А можете и попросту.

   Человек чуть развернулся и взглянул на Эшу, словно утонченный питерский ис-кусствовед на деревенских экскурсантов.

   - Хорошо, - та задумчиво посмотрела на потолок, расписанный ангелочками и по-луобнаженными девами. - Мне что-нибудь рассветное, чуть меланхоличное, не слишком легкое, свежее, и ни в коем случае никакой мяты.

   - Ага, - удовлетворенно сказал Сережа и вышел. Взгляды сидящих, приклеившие-ся к Шталь, стали настороженными, а Колтаков опустился в кресло и молча уставил-ся в витражное окно. Человек, получивший выговор, поднялся с пола, как ни в чем не бывало кивнул остальным и, прихрамывая, покинул комнату. Молчание продолжи-лось, и Эше вновь стало не по себе. Она недоумевала - неужели хозяин дома собира-ется обсуждать столь личное дело в присутствии всех этих людей?