Как они могли с ней такое делать.

Ночь уставилась на них, Ветер песню напевает, Мышь летучая на миг Звезды заслоняет.

Локоны сплетаются,

С щечкой щечка, с грудью грудь В гнездышке смыкаются.

Идентичны! Да ты шутишь! Она могла бы отличить их друг от друга с закрыты- ми глазами.

Она искала это и обнаружила, что есть другой путь, стать оборотнем, не будучи укушенной. Не тот путь, где один человек что-то должен сделать с другим. Не в ее го- лове. Она не была так обижена близняшками, чтобы на следующий день пойти искать способ превратиться в монстра. Жизнь не так проста, как кажется. Жизнь вообще не проста. Это были недели, после рассказа близняшек и она пережила это, в основном. Сердце абсорбирующая мышца, в основном. Зачем, тогда, становиться оборотнем?

По той же причине, что и поцеловать кого-то. Перипетия. Важный для ее писательства Материал. Но откуда ей было знать? Откуда ей было знать, что это на самом деле сра- ботает?

Рано утром после Кукурузной Луны, когда она знала: нет опасности, что Питер проснется, она обыскала землю вокруг трейлера, пока не нашла то, что искала. Следы. Следы рассказываю историю, кто это животное, чего оно хочет и как оно вплетено в ткань экосистемы. До тех пор, пока животное верит в себя.

Она встала на колени и налила воды из бутылки в самый глубокий отпечаток, затем встала на четвереньки и выпила ее. Но жидкость быстро впиталась и она больше упилась грязью, чем водой из следа оборотня. Вот к чему привел ее любознательный темперамент: грязь на ладонях, коленях и губах. Она не очень надеялась.

Но в следующий цикл, ей снова приснился завод, только теперь сон не закончил- ся, как прежде, неразрешенным. В этот раз оно было позади нее, во всей своей неиз- вестной необъятности, и отверстие котла перед ней, и она сделала свой выбор. Она могла не поворачиваться. Могла не смотреть этому в лицо. И потому, не зная, что дела- ет, в ночь Осенней Луны она выбрала залезть в отверстие котла.

Слезы хлынули, как ливень

В знойный день на степь сухую.

Еще горем, страхом, болью Лору долго сотрясало… Лизоньку свою с любовью Ртом голодным целовала.

Что произойдет, если не отрезать голову, после смерти оборотня? Она будет об- речена рассказывать свою историю. Вечный вой.

Кристина была одновременно младше и старше своих лет; она никогда не про- являла, перехватывающего дыхания, любопытства ребенка, свойственного всем, кто познает вселенную – Что это? Откуда это взялось? Почему это похоже на то и ни на что другое и как это работает с другими вещами?

Почему? Почему? Почему?

Сейчас она сама себе греческий хор, и она очень, очень сожалеет обо всем, что произошло.

Перипетия, Возвращение

Ребенок на борту, – порицательно сказала Лета.

Роман выбросил свою сигарету в окно.

Сейчас мы поедем обратно в клинику, – сообщила Лета. Она сидела на заднем сиде- нье с Кристиной. – Только не переживай, рядом с ней сейчас самое безопасное место.

Девочка сказала, что не хочет возвращаться в свою палату. Сказала, ее комна- та холодная и полна призраков. Лета взяла с Романа обещание не рассказывать это ее

отцу. Роман с готовностью поклялся; у него не было намерений посвящать во все Нор- мана. Там, где дело доходит до клятвы Гиппократа, его вотчина, спорная и тернистая. Но сейчас действуют законы оборотня; и только Питер знает, что делать.

Роман очень надеялся, что Питер действительно знает, что делать.

Часовня – сказала Кристина. Лета ответила:

Да.

А он… он там будет?

Питер? – спросила Лета. – Да. Но он не причинит тебе вреда, я обещаю. Ты же зна- ешь, я никому не позволю навредить тебе, да?

Да, знаю, – отозвалась Кристина.

Грудная клетка Леты давила ей на сердце от одной мысли о том, как храбрится девушка, после всего, что случилось с ней, ее друзьями… Глаза Леты намокли, но она не могла себе позволить плакать, когда даже эта девочка не плачет. Она обняла Кристи- ну за плечи и сказала:

Ты же знаешь, что все будет в порядке, да?

Кристина прижалась к ней и положила руку на живот Леты с удивленным взгля- дом: внутри этого живет маленький человечек!

Странно, что «невозможно» вообще существует, даже как слово, – сказала Кристина.

Руки Романа крепче сжали руль. Небо было черным, а солнце стало кровавым желтком. Роман сделал разворот, поворачивая к магазину.

Что ты делаешь? – спросила Лета.

Питеру понадобятся кое-какие вещи, – ответил Роман.

Что за вещи?

Удлинитель.

Что он будет с ним делать?

Я не спрашивал.

Почему просто не взял из дома?

Вылетело из головы.

Как это могло вылететь из головы? – спросила она, риторически.

Впереди, по их полосе движения, только в противоположном направлении, вниз по горке скатывался старик в моторизованном инвалидном кресле. Старик склонился вперед в бесполом спортивном костюме с подогнутыми штанинами, бесполое седое лицо, глаза тусклые и безразличны, наблюдающие за повторами старых телесериалов.

Кто-то должен бросить перед ним банановую кожуру, – вяло сказал Роман.

Это глупо, – отозвалась Кристина.

Он иногда бывает глупым, – пояснила Лета.

Роман задумался, каково это вставить себе на день женский мозг, как много смысла тогда обрели бы бессмысленные вещи.

На парковке Роман нашел свободное место, но как только двинулся вперед, с другой стороны на то же самое место двинулся желтый пикап. Боясь столкнуться оба остановились. Пикап просигналил, Роман сдал назад. Нашел место рядом.

Осторожнее, – попросила Лета.

Другой водитель прошел мимо. Он был тощим, но с внушительным пивным жи- вотом, молодым человеком в глупом комбинезоне, половину его лица занимала одна из тех родинок, что походят цветом на загнивающую розовую блевотину. Он посмотрел на Романа и агрессивно схватил себя за промежность.

Роман повернулся к Лете.

Пойдешь со мной?

Я подожду с ней – ответила она.

Кристина посмотрела на него с задумчивым выражением.

Оставь ключи, чтобы мы смогли послушать радио – попросила Лета.

Роман вошел внутрь и остановился, раздумывая, не проще ли пойти в отдел Спортивных Товаров, взять пистолет и покончить с ней, пока она еще девочка. Но он отказался от идеи, потому что не уверен, что это то, чего хотел бы Питер. Не совсем. Причина, по которой он решил не делать этого в том, что ему необходимо, чтобы это решение исходило от Питера.

Он проходил мимо примерочной, когда из нее вышел мальчик лет десяти-один- надцати. Парнишка пухлый и, мягко говоря, умственно отсталый, одетый в пару девча- чьих джинсов с клубничками, вышитыми на них, в которых он начал крутиться вокруг, разглядывая себя с разных сторон преувеличенно дефилируя перед зеркалом. Роман старался не пялиться, но честно…

Нет! Нет! Нет! – сказала мама мальчика с безошибочным только не снова выраже- нием, хватая ребенка и заводя его назад в примерочную, попутно одарив Романа нена- вистным взглядом, но честно, леди!

Роман отвернулся и почти столкнулся с еще одним покупателем, маленькая Ази- атская женщина с тонкой и хрупкой красотой керамической куклы. Они смотрели друг на друга с взаимным изумлением от образовавшегося неожиданного и интимно близ- кого контакта глаз с незнакомым человеком, и Роману захотелось нежно взять ее руку и приложить к своему лицу, лишь на миг, и сказать: Она, блядь, просто маленькая де- вочка, маленькая девочка, как и те, другие, не так все должно быть – не то чтобы он ожидал удовлетворительного ответа от женщины, или что таковой существует, но, по крайней мере, всего на секунду она могла бы дотронуться до его лица своим мягким, чувственным восточным пониманием. Но прежде чем у Романа появилась возмож- ность действовать согласно этому позыву или просто пробормотать извинения, женщи- на резко повернулась и зашагала прочь, и Роман мимолетно рассмотрел ее, открыв, что половину ее головы занимает ожоговый шрам, размером с ладонь, если бы ее прижали раскаленной, на этом участке не росли волосы, а кожа, как масло, расплавилась и за- стыла снова, на месте же уха – отверстие, в которое вы можете смотреть как в щель, для ключа.