Несколькими днями позже их навестила внучка Вендаллов, Кристина. Кристине было тринадцать, но она выглядела младше своего возраста. Девочка с облезлым лаком на ногтях и худыми коленками и черными, как гнездо ворона волосами, обрамляю- щими ее лицо, словно бледное яйцо. Кристина была одновременно молода и взросла для своих годов; она никогда не проявляла, перехватывающего дыхания, любопытства ребенка, свойственного всем, кто познает вселенную – Что это? Откуда это взялось?

Почему это похоже на то и ни на что другое и как это работает с другими вещами? Почему? Почему? Почему? – и единственная личность ее собственного возраста, кото- рая знала, что хочет быть никем другим, кроме как Русским романистом. Естественно, она считала необходимым испытать эти непостижимости из первых рук, и не разоча- ровалась. Какие странные и захватывающие, эти Руманчеки! Ее собственные родители были аналитиками службы поддержки в городской фирме, и что этот образ жизни сво- боды и пантеистической непочтительности существовал и был, в какой-то мере, допу- стим, сбивал ее с ног. Особенно она удивлялась Питеру, настоящему цыгану примерно ее возраста.

Полукровка, – поправил он ее. Николай, его дед, был чистокровным румын- ским Калдерашем с Карпатских гор, но после эмиграции женился на женщине гаджо.

Что все это значит? – спросила Кристина.

Значит, что нашему роду вечно суждено скакать по земле на двух лошадях с одной задницей, – ответил Питер.

Это задало тон их отношений: ее конфуз от того, о чем он говорит и нескрыва- емое удовольствие, что он от этого получал. Половину времени она не понимала, о чем он говорит, а другая половина, просто сбивала ее с толку. Например, связка сухого

чертополоха и золототысячника, висевшая над дверью, как он сказал ей, служила сред- ством от Злого Глаза. «Но – чьего?»

Это как пристегиваться ремнем безопасности, – объяснил он. – Никогда не зна- ешь, когда пригодится.

Или его заявление, что ее прибытие к их дверям было предвещено сажей на фи- тиле свечи, или сложная пентаграмма, которую Питер вырезал на стволе дерева. (- Не потому что Сатанисты, – сказал он ей, – но поскольку каждая сторона означает элемент и часть души, и потому что это выглядит охуенно круто.)

Хватит! Она потребовала от Питера признаться, сколько из сказанного им было правдой.

Он пожал плечами:

Это должно быть довольно чистоплотно.

Чтож, это, скорее всего, лучшая в мире вещь, к твоему сведению, – сказал он. - Так и тут.

-Правда? – спросила она.

Очевидно.

Она затихла, но ее разум все еще крутился. И мысли, как яблоки, падали с ветвей ее мозга! Но из тысячи и одного актуального вопроса, который она могла задать, ее рот выпалил этот:

А я могу стать оборотнем?

Теоретически, – уклончиво ответил Питер.

Он встряхнул руку, несколько раз щелкнул пальцами, и Фетчит вернулся и обли- зал обратную сторону его ладони.

Мелкая колючка, – сказал Питер.

Ты укусишь меня? – спросила Кристина.

Не будь дурой, – ответил Питер.

Да ладно. – Она подняла ногу так, что внутренняя часть ее бедра стала на од- ном уровне с ним. – Смотри какая юная и чувствительная.

Убери эту тощую, жалкую палку от моего лица, – сказал Питер. – Из этого все равно не выйдет ничего хорошего. У тебя больше шансов получить столбняк и уме- реть, чем обратиться.

Ага, точно. Я думаю, ты просто эгоист. Он задумался.

Чтож… может быть и другой способ. Ей не терпелось:

Какой?

Дать мне пива и перестать меня изводить.

После начала учебного года, Кристина прекратила проводить дни на лужайке их дома и Питер видел ее только в коридорах школы, но это было показателем их отноше- ний, как в первый день, она подошла к нему, чтобы обняться на виду у своих друзей, идентичных близняшек Алексы и Алисы Сворн, таких же красивых и коварных, как тигры альбиносы, которые были так потрясены, словно она не могла иметь ничего общего с этой ходящей фабрикой по производству герпеса, к которому нельзя прикос- нуться, не использовав после чистящих средств. Хотя Питер не принял ее последую- щую отстраненность на свой счет, ведь это не праздник быть девушкой ее возраста.

Но днем позже, когда большая часть девушки из Пенроуза была найдена в Кил- дерри парке, Питер и впрямь пожалел, что сказал Кристине, будто он оборотень.

***

Питер заставлял людей нервничать, а они даже не знали, что раз в месяц он сбра- сывает свое человеческое одеяние и блуждает в компетенции тайных и непокорных богов, чтобы чувствовать это: он не один из них. Питер не возражал. У него была своя семья и внутренний путь, и он не мечтал ни о чем больше, и если это было его платой за сохранение этого, чтож. Было столь многое чему поучиться у каждого места. Или,

по меньшей мере, нечто, на что стоит посмотреть. Кто был влюблен в парня своей лучшей подруги или девушку друга, кто резал себя, кто голодал, кто запирался в туале-

те, чтобы подрочить или поплакать, кто был зависимым, а кто был кем-то изнасилован

– это было повсюду, удивительный мир тьмы и желания прямо под ревущими трибу- нами, если у ваши глаза на месте. Но в коридорах Старшей Школы Хемлок Гроув, на сегодняшний день, величайшая концентрация любопытства и интриги принадлежала двум студентам, брату и систре: Роману и Шелли Годфри.

Роман также был старшим, что включало в себя больше привилегий и популяр- ности. Имя Годфри было настолько же суверенным, как Дюпон или Рамзес, и он не предпринимал никаких попыток скрыть это, начиная с его волос, он, не задумываясь проводил половину учебного дня в городе, чтобы уложить и обесцветить их (цвет его кожи подразумевал естественную темноту, не говоря уже об общем недомогании, что- бы играть на улице), или маленьких, но впечатляющих медикаментов, что он держал

в коробочке от мятных леденцов. И самое очевидное – машина. Желание быть обре- мененным имуществом, было одним из тех, от которых в первую очередь скрывался Питер, но как подросток с кровью путешественника, он не имел ничего против двига- теля внутреннего сгорания и факта того, что автомобиль был полностью из железа. Но Роман, с другой стороны имел мало общего с другими богатыми детьми, экспонируя практически абсолютное отсутствие уважения к социальным ожиданиям. Его поведе- ние, не слишком бунтарское, чтобы выражаться в немотивированном протесте против каждого несоответствия момента с его переменчивым настроением, а чувство права такое же фенотипическое, как и его зеленые глаза. Эта характеристика его династии берет свое начало от первого предка, его трижды пра-прадеда, легендарного стального барона, Джейкоба Годфри. (Зеленый, само собой, это цвет денег.) Они отображали его хватку.

Но ни что из этого не было тем, что Питер нашел столь притягательным в Рома- не Годфри.

В моей школе учится упырь, – сказал Линде Питер в первую неделю своей уче- бы. Его Свадхистана делала его чувствительным к подобным вещам.

Святой Боже, – отреагировала она, спросив, – И какой он?

Не знаю. Выглядит нормально.

Но Питер не старался завести с Романом любого рода знакомство. Упыри были странной породой. Николай рассказывал ему истории, по большому счету неправдопо- добные даже для старых цыган и доверчивых детей, о невидимых тенях, проходящих сквозь туман, но Питер прежде встречался с ними лично лишь однажды, когда они с Линдой жили на севере штата. Он бродил по берегу озера, на собственности находив- шейся глубоко в лесу Озера Эйри, той Снежной Луной. Снег был плотным, и стволы деревьев выглядели как черные нити, натянутые под белоснежным бельем, и там были трое из них, один мужчина и две женщины. Они пили вино в патио и говорили на французском, обнаженные, кроме одной женщины, статной мулатки, на которой был колпак Санты. Питер тут же понял, что-то странное было в этих людях. Помимо оче- видного.