И все же, невзирая ни на что, он верил Патрику Сазерленду. Да охранит его господь, он всегда ему верил.

— Да, Патрик, верю. Думаю, я не пришел бы сюда сегодня, если бы это было не так.

В награду за его искренность Патрик широко улыбнулся.

— У меня есть план. Но об этом потом, а сначала я наконец должен сказать: Гэвин, ей-богу, я рад видеть тебя.

Он протянул Гэвину руку; Гэвин шагнул к нему, и, глядя друг другу в глаза, они обменялись рукопожатием, положив, как встарь, друг другу на плечи левые руки. Однако какая-то робость — или осторожность — мешала Гэвину от рукопожатия перейти к грубоватым, по-медвежьи крепким объятиям — их с Патриком обычному приветствию, испытанию силы и знаку мужской дружбы. Он решил погодить и приглядеться получше.

— Расскажи, что у тебя за план, — попросил он, улыбаясь нетерпению, загоревшемуся в глазах Патрика и оживившему его лицо. Он боялся, что, научившись скрывать свои чувства, его друг забыл, как выказывать их.

— Есть у тебя люди, которым можно доверять? — спросил Патрик. — Те, у кого нет ни жен, ни детей, но зато, возможно, есть родня среди Сазерлендов?

— Да, — кивнул Гэвин. Бог знает, сколько лет подряд Ганны женились и выходили замуж за Сазерлендов. Труднее было бы найти Ганна, никак не связанного с кланом Патрика.

Патрик хитро улыбнулся, и шрам на его лице, казалось, стал глубже. Эту улыбку Гэвин узнал: она означала, что и его, и Патрика ждут крупные неприятности.

— Ладно, — сказал Патрик. — Слушай, вот что я предлагаю сделать.

Выслушав план Патрика до конца, Гэвин пришел к выводу, что прошедшие двенадцать лет помрачили разум наследника Сазерлендов. Но взгляд Патрика был по-прежнему ясен, и самые дикие замыслы он поверял Гэвину спокойным, негромким голосом. Его план был чистейшим безумием. Решительно невозможно было согласиться. Гэвину стало обидно, что не он сам все это придумал.

— Нас обоих могут лишить наследства, — сказал он.

— Да, могут, — согласился Патрик, — если поймают.

Сам того не желая, Гэвин почувствовал, что его лицо расплывается в широкой улыбке. Патрик был дерзок и безрассуден, как всегда.

— Хорошо, — сказал он. — Я выполню свою роль. Даю слово. — И, сказав, почувствовал, как на душе у него стало немного легче.

— Я скучал по тебе, друг, — тихо проговорил Патрик. — По тебе и до Эберни.

— Ты вернешься, — откликнулся Гэвин, с изумлением заметив влажный блеск в глазах Патрика.

Это от солнца, успокоил он себя. Иначе почему и у него самого жжет глаза?

Воротясь в Бринэйр, Патрик застал во дворе замка беседующих Хирама и Руфуса. Первый был крайне взбудоражен, второй — невозмутим.

— Я боялся уж не увидеть тебя живым, — накинулся Хирам на Патрика, едва тот спешился и отдал поводья конюху.

Патрик кивнул Руфусу и обернулся к Хираму:

— Коровы целы?

— Мы их распустили по лесу, как ты велел.

— А кто следит за ними?

— Те, кого ты выбрал. Патрик, разве ты не знаешь — я всегда точно выполняю приказы и делаю все, как ты хочешь?

Патрик рассмеялся. Хирам редко делал, что велено, и куда чаще поступал так, как сам считал нужным. Правда, в конце концов — и Патрик действительно хорошо знал это — все получалось именно так, как он хотел вначале.

— А ты что расскажешь? — обратился он к Руфусу. Тот отвесил замысловатый поклон.

— Ты посылал за мною?

— Да. Соскучился по твоему дерзкому языку.

— И моему обаянию, верно?

Патрик кивнул, ожидая объяснений.

Руфус правильно истолковал его молчание и заговорил уже обычным голосом; слишком обычным, как показалось Патрику:

— Я хотел убедиться, что у девушки все в порядке.

— Убедился?

Мрачная физиономия Руфуса стала совершенно непроницаемой.

— Кажется, она всем довольна. Я привез письмецо для леди Марсали, но отдать еще не успел.

— Я сам отдам.

— А почему тебе так не терпелось увидеть меня?

— Нашел нового ценителя твоих редкостных талантов.

— Неужто? Кто же это?

— Некто Эдвард Синклер.

Руфус нехорошо ухмыльнулся.

— Так его интересуют мои самые необычные навыки?

— Хм… Я только слышал, Синклеру нужны наемники.

— И мне, как лучшему из них, следует ему понравиться?

— Мне будет не хватать твоей скромности.

— И моей верной руки.

Хирам громко кашлянул.

— Когда мне отправляться?

— Сейчас, — отвечал Патрик. — Пока тебя не было, кто-то устроил набег на земли Ганнов.

— Да, Хирам мне говорил.

— Я хочу, чтобы ты выяснил, не причастен ли к этому Синклер. Я подозреваю его в первую очередь. И послушай, не говорят ли чего о человеке по имени Быстрый Гарри. Он пошел следом за разбойниками, и с тех пор никто его не видел.

— А когда я раскрою коварный заговор? — с показным смирением спросил Руфус.

Патрик улыбнулся.

— У границы с землями Синклера есть лесок, Хирам покажет тебе. Выберем место. Там я или он будем ждать тебя каждый понедельник и четверг в полдень. Если что-нибудь узнаешь — хоть что-нибудь, — приходи или оставь записку.

Руфус кивнул и собрался идти.

— Руфус…

Тот обернулся, вопросительно поднял черные брови.

— Постарайся остаться в живых.

— Постараюсь, — кивнул Руфус. — Теперь мне есть зачем жить до самой старости.

* * *

Эти слова еще звучали в ушах Патрика, когда он поднимался наверх, в комнату для гостей. Ему тоже было ради чего жить, вернее, ради кого. Если только она еще захочет говорить с ним…

Вот и комната Марсали. Дверь была приоткрыта, из-за нее доносились голоса и тихий смех. У Патрика точно гора с плеч свалилась: никакой беды не стряслось. Он постучал в полуоткрытую дверь и, не дожидаясь приглашения, зашел и остановился на пороге.

Марсали и его сестра, веселые и румяные, сидели рядышком на кровати и играли с ласками. Слава богу, сонное зелье никак не повредило Марсали: она выглядела хорошо, просто чудесно, и темно-синяя туника удивительно шла к ее глазам. Но что действительно удивило Патрика, так это поведение сестры. Хотя смех ее смолк тут же, едва она увидела брата, глаза Элизабет искрились, а щеки рдели, как лепестки шиповника; обычно неприметная, почти дурнушка, сейчас она казалась прямо красавицей.

Тут один из зверьков заметил Патрика и оскалил зубы. Патрик искренне огорчился. Элизабет ласки доверяли, позволяли гладить себя, а на него злились. Он поднял голову и встретил испытующий, вопросительный взгляд широко открытых синих глаз Марсали.

Воцарилась звенящая, напряженная тишина. Наконец Элизабет пролепетала: «Я пойду», отдала Марсали ласочку, которую держала на руках, вскочила с кровати и бочком проскользнула в дверь.

Зверек на коленях у Марсали угрожающе выгнул спинку, готовый защищать хозяйку изо всех своих силенок.

— Ты можешь объяснить ему… или ей… что я не причиню тебе зла? — спросил Патрик.

— Боишься? — приподняла брови Марсали.

— Боюсь.

На ее губах мелькнула улыбка — мелькнула и тут же пропала.

— Твой отец сказал, ты ездил в Эберни воровать коров.

— Забирать назад то, что принадлежит тебе, — не воровство, — мягко возразил Патрик.

— Кто-нибудь…

— Нет, — тихо сказал он. — Никто не пострадал.

Девушка вздохнула с видимым облегчением. Патрик сделал несколько шагов к кровати.

— А ты? Как ты тут?

Она не ответила, но по огню, полыхавшему в ее глазах, он понял, что не все благополучно.

— Отец? Что он сделал?

— Не более того, что я могла ожидать от Сазерленда, — резко ответила Марсали.

— Настолько плохо? — поддразнил он, силясь улыбнуться.

— Тебе-то что? Я всего-навсего твоя пленница.

— Марсали… — Он шагнул к кровати, но зверьки оскалились и сердито заверещали. Тихо чертыхнувшись, Патрик замер на месте.

Марсали сухо усмехнулась:

— Они похожи на твоего отца.

— Ему бы вряд ли польстило такое сравнение, — ответил Патрик, радуясь, что невзгоды не сломили девушку.