Едва Энн повесила трубку, как из коридора пророкотал низкий голос:

— Надеюсь, вы не забыли попрощаться.

Энн едва не выпрыгнула из собственных туфель. Стремительно развернувшись, она увидела двух здоровенных негров, появившихся из темной спальни. Узнав первого, задрожала.

Холодно усмехнувшись, Кларенс вошел в комнату, целясь в нее из пистолета 45-го калибра.

Лицом Чжоу Син походил на крестьянина — близко посаженные глаза, подбородка почти никакого, нос дал крен на штирборт после давнего перелома. А лопоухие уши и стрижка под горшок окончательно довершают облик деревенского простачка. Для тайного агента разведки наружность как нельзя более подходящая. Помимо того, что она позволяла Чжоу вписаться едва ли не в любую возникающую ситуацию в полевой работе, она же обычно заставляла его начальство в китайском Министерстве государственной безопасности недооценивать его хитроумие и способности.

В данный момент он рассчитывал произвести такое же впечатление на менее искушенную толпу. Одетый в поношенную, пропыленную одежду неквалифицированного рабочего, Чжоу Син ни капельки не выделялся в толпе жителей Баян-Обо — горнорудного поселка во Внутренней Монголии, такого же потрепанного и пыльного. Маневрируя среди грузовиков и автобусов, Чжоу перебежал улицу по направлению к небольшой пивной. Гомон голосов в ней был слышен даже на улице. Сделав глубокий вдох, Чжоу распахнул деревянную дверь, украшенную выгоревшим красным кабаном.

Едва он переступил порог, как ноздри обожгла вонь дешевого табака и скисшего пива. Чжоу окинул помещение наметанным глазом. Узкая комната заставлена дюжиной столов, занятых грубыми, крепкими рудокопами, свободными от смены в карьере. Жирный одноглазый трактирщик разливает напитки позади стойки, облепленной местными пропойцами. Единственное украшение пивной — давшая ей название кабанья голова с несколькими проплешинами, висящая на стене.

Чжоу заказал байцзю — зерновой водки, излюбленной местными, — и пристроился на стуле в углу, чтобы изучить клиентуру. Сгрудившись по два-три человека, они по большей части были уже на полпути к бесчувствию после дневных трудов. Он переводил взгляд с одного сурового лица на другое, подыскивая подходящий объект. И, наконец, нашел в паре столов от себя — нахального горластого молодого человека, насмерть заговорившего своего молчаливого высокого товарища.

Выждав, пока говорун почти опорожнит свою стопку, Чжоу приблизился к их столу. Притворившись, что споткнулся, он выбросил локоть в сторону стопки болтуна, опрокинув ее на стол.

— Эй! Мой стакан!..

— Тысяча извинений, дружище, — будто заплетающимся языком пролепетал Чжоу. — Прошу, пойдем со мной к стойке, я куплю тебе другой.

Молодой шахтер, смекнув, что дармовая выпивка сама просится в руки, быстро, хоть и нетвердо поднялся на ноги.

— Да, еще стаканчик.

Когда Чжоу с полной керамической бутылкой байцзю вернулся к столу, его встретили с распростертыми объятиями.

— Я Вэнь, — представился болтун, — а мой немногословный друг — Яо.

— А я Цэнь, — ответил Чжоу. — Вы оба работаете в карьере?

— Конечно, — Вэнь поиграл бицепсами. — Ощипывая кур, таких силенок не наберешься.

— А чем занимаетесь на руднике?

— Ну, мы дробильщики, — хохотнул Вэнь. — Подаем добытую руду в первичные дробилки. Они здоровенные, как дом, и могут раздолбать валун размером с собаку на вот такие камушки, — он сунул под нос Чжоу свой кулачище.

— Я приехал из Баотоу, — сообщил Чжоу, — и ищу работу. Есть на руднике что-нибудь подходящее?

Протянув руку, Вэнь стиснул Чжоу запястье.

— Для такого, как ты? Ты слишком тощий для работы в карьере, — он рассмеялся, забрызгав стол слюной. Но, увидев горестное выражение лица собеседника, проникся к нему жалостью. — Бывает, люди калечатся, так что время от времени набирают замену. Но перед тобой, наверное, будет длиннющая очередь.

— Понятно, — обронил Чжоу. — Еще байцзю?

И, не дожидаясь ответа, снова наполнил стопки. Устремив на него апатичный взор, безмолвный рудокоп Яо кивнул. Вэнь, подняв стопку, осушил ее одним глотком.

— Скажи-ка, — промолвил Чжоу, потягивая свой напиток, — слыхал я, в Баян-Обо добывают руду для черного рынка.

Яо напрягся, уставившись на Чжоу с подозрением.

— Нет, тут всё из одной бочки, — Вэнь утер рот рукавом.

— Говорить об этом небезопасно, — утробным басом нарушил молчание Яо.

Вэнь пожал плечами.

— Так все ж идет мимо нас.

— В каком это смысле? — полюбопытствовал Чжоу.

— Взрывные работы, добычу и измельчение делает государственное предприятие, где вкалываем мы с Яо. А вот после измельчения руда начинает прилипать к чужим рукам.

— И чьи же это руки?

— Че-то ты много вопросов задаешь, Цэнь! — ахнул Яо стаканом о стол.

— Я только пытаюсь найти работу, — отвесил ему полупоклон Чжоу.

— Яо такой дерганый потому, что у него двоюродный брательник водит у них машину.

— А как они работают?

— Сдается мне, кой-кому из шоферюг приплачивают, — растолковал Вэнь. — По ночам некоторые самосвалы, что возят сырье на дробилку, берут груз измельченной руды и сваливают его в дальнем конце карьера. А потом Цзян со своим частным автопарком вывозит ее… Эй, а вот и он, — Вэнь махнул рукой в сторону коренастого мужчины с рябым лицом, вошедшего в пивную и решительно двинувшегося вразвалочку вперед.

— Цзян, я тут как раз рассказывал своему другу, как ты возишь руду налево.

Цзян открытой ладонью отвесил Вэню сбоку такую оплеуху, что едва не сшиб со стула.

— Поменьше мели языком, Вэнь, пока его не лишился. Ты хуже старой бабки.

Смерив взглядом Чжоу, он обернулся к своему кузену Яо. Великан чуть заметно покачал головой. Обогнув стол, Цзян остановился рядом с Чжоу, потом вдруг наклонился, сграбастал агента за грудки и вздернул на ноги.

Вытянув руки по швам, Чжоу безобидно улыбнулся.

— Ты кто? — спросил Цзян, держа лицо Чжоу в каких-то миллиметрах от своего.

— Меня зовут Цэнь. Я крестьянин из Баотоу. Ну а ты мне представишься?

При виде такой наглости глаза Цзяна вспыхнули.

— Слушай сюда, селянин, — он стянул воротник Чжоу.

— Если хочешь и дальше ходить по земле Баян-Обо, советую сделать вид, что тебя здесь не было. Ты никого не видел и ни с кем не говорил. Понял?!

Изо рта Цзяна разило табачным перегаром и чесноком, но Чжоу даже не поморщился и с любезной улыбкой кивнул Цзяну.

— Конечно. Но если меня здесь не было, то я не потратил восемьдесят юаней на выпивку с твоими друзьями, — он подставил открытую ладонь, будто ждал денежного возмещения.

Лицо Цзяна побагровело.

— Не смей сюда даже на порог ступать. А теперь проваливай!

Он выпустил воротник Чжоу, чтобы в конце угрозы вместо восклицательного знака поставить удар кулаком, но стоял слишком близко и вынужден был отступить на шаг.

Чжоу, предвидевший это движение, сделал подсечку, заступив за лодыжку Цзяна. Шофер оступился, но и, потеряв равновесие, сумел нанести крепкий удар правой. Чжоу ушел влево, приняв удар плечом, а затем контратаковал толчком в торс Цзяна. Не удержавшись на ногах, тот полетел навзничь.

Не отпуская его, Чжоу направил его к столу, где затылок Цзяна ударился о край, и шофер рухнул на пол без сознания, как срубленный кедр.

При виде расправы со своим двоюродным братом Яо подскочил и попытался сжать Чжоу в своих медвежьих объятиях. Но более миниатюрный и трезвый, его противник легко увернулся, а затем нанес резкий удар Яо в колено. Великан согнулся, позволив Чжоу нанести несколько молниеносных ударов ему в голову. Последний пришелся в горло. Развернувшись, Яо рухнул на колени, сжимая горло от мнимого удушья.

В пивной воцарилось молчание, все взгляды обратились на Чжоу. Привлекать к себе внимание было глупо, но бывают ситуации, когда уже ничего не попишешь.

— Никаких драк! — рявкнул трактирщик.

Но он был слишком занят, разливая напитки, чтобы потрудиться вышвыривать забияк.