Узнав о разрыве дипломатических отношений с Японией, Макаров отправил вечером 26 января 1904 года морскому министру записку следующего содержания: «Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем сделать это после первой же ночной атаки, дорого заплатив за ошибку». Как известно, в эту же ночь, а по некоторым данным в тот же час, в Порт-Артуре были подорваны стоявшие на внешнем рейде русские корабли.
1 февраля морской министр адмирал Авелан сообщил Макарову, что он назначается командующим флотом на Тихом океане. Судить трудно, но весьма возможно, что именно посланная министру записка, в которой дана верная оценка военной обстановки в Порт-Артуре и в точности предугаданы последовавшие события, способствовала назначению Макарова командующим морскими силами на Дальнем Востоке с целью «поправить испорченное дело».
Разбойным нападением в Порт-Артуре японцы хотели вывести из строя лучшие наши корабли и тем обеспечить себе беспрепятственную переброску войск на континент. Одновременно, шесть японских крейсеров и восемь миноносцев под командой адмирала Уриу, ворвавшись в воды нейтрального корейского порта Чемульпо, блокировали во внутренней гавани русский крейсер первого ранга «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец», предъявив им ультимативное требование сдаться. Это было вопиющим нарушением международного права. Но никто из представителей иностранных государств, имевших свои суда в Чемульпо, не протестовал, даже представитель «дружественной» России Франции не нашел нужным вступиться. Иностранцы спокойно следили в бинокли со своих кораблей за ходом событий.
Командир «Варяга» капитан первого ранга В. Ф. Руднев отклонил наглое требование японцев. Решив лучше погибнуть со славой, чем опозорить честь русского флага, «Варяг» поднял сигнал: «Корейцу» следовать за мной» и полным ходом ринулся на японскую эскадру. Два русских героических корабля в течение трех часов вели неравный бой с противником. «Варяг» своим огнем нанес сильное повреждение крейсеру «Такашихо», который впоследствии затонул, и потопил японский миноносец. Казалось, возникла возможность прорваться, но сосредоточенный огонь всей японской эскадры нанес страшные раны «Варягу». Орудия вышли из строя, паровые котлы были пробиты, рулевое управление испорчено. Чтобы русский корабль даже в таком виде не достался врагу, исчерпав все средства борьбы, команда затопила свой корабль на глазах японской эскадры и иностранных судов. Канонерская лодка «Кореец» была взорвана. «Ровно в 4 часа пополудни, — описывает очевидец, — «Кореец» взлетел на воздух. Когда мало-помалу пламя и дым рассеялись, по зеркальной поверхности бухты понеслось пение русских матросов, сопровождаемое громкими всплесками обломков, падавших вокруг со всех сторон в воду».
После славной гибели «Варяга» и «Корейца», японцы беспрепятственно высадили военный десант и захватили Корею. Замыслы японского командования, казалось, были близки к осуществлению: два корабля русского флота были уничтожены, а другие, получив тяжелые повреждения, оказались надолго выведенными из строя. Потерпев урон, русские не могли предпринимать активных, наступательных действий в море. Воспользовавшись этим, японский адмирал Того с основными силами флота предпринял блокаду подступов к Порт-Артуру. Одновременно, японская эскадра под командою вице-адмирала Камимуры повела наступательные действий против владивостокского отряда крейсеров, чувствительно тревоживших японское северное побережье. Усилия Камимуры никакого успеха не имели. Быстроходные и ловкие русские крейсера были неуязвимы. Тогда Того, желая основательно закупорить вход в Порт-артурскую гавань, предпринял свои закупорочные операции с брандерами [124]. Первая операция в ночь на 12 февраля закончилась полной неудачей.
Так развивались события в первые дни войны на море. Военными удачами для русского флота этот период не ознаменовался.
На Макарова возлагались большие надежды. От него ожидали теперь многого. В газетах вспоминали его былые подвиги, приводили биографические сведения, отдельные эпизоды из жизни, отмечали его решительность, отвагу и полученные им награды.
Спустя четыре дня после того как морской министр сообщил Макарову о новом назначении, вечером на вокзале у одного из вагонов первого класса, входившего в состав дальневосточного поезда, собралась небольшая группа провожающих. В большинстве — морские офицеры. Настроение у всех было приподнятое, торжественное. В центре группы выделялась грузная, коренастая фигура адмирала Макарова с георгиевской лентой в петлице пальто. Спокойный и серьезный, он что-то наставительно говорил своей жене Капитолине Николаевне. Рядом стояла девятнадцатилетняя дочь Дина с заплаканными глазами и сын Вадим.
Дорожа каждой минутой, Макаров отправился в путь, не дождавшись даже официального приказа о назначении. Он успел все же создать свой штаб из деятельных и энергичных морских офицеров. Вместе с Макаровым на Дальний Восток отправлялась группа подобранных им опытных рабочих Обуховского и Балтийского заводов и пять вагонов материалов, необходимых для быстрейшей починки поврежденных в Порт-Артуре кораблей. Перед отъездом он поднял в министерстве вопрос о посылке кораблей Средиземноморской эскадры для пополнения Тихоокеанского флота. Накануне Макаров в Кронштадте простился с матросами: «Спасибо, что собрались проводить меня, — сказал им Макаров. — Там, на Востоке началось жаркое дело. Нужны люди — поеду и я. В эти минуты нужно поддерживать друг друга. До свиданья! В добрый час… быть может и увидимся… прощайте!»
Макарову по должности полагался специальный поезд, но он отказался от этого ненужного ему права, указав, что сейчас дорог каждый вагон для отправки войск. Он занял для себя и своей канцелярии только два смежных купе в вагоне и категорически отклонил торжественные проводы с воинским караулом, музыкой и толпой провожающих. Об его отъезде ничего не было сообщено и в газетах. С Макаровым уезжали два преданнейших его помощника, уже издавна делившие с ним все его радости и невзгоды: бывший командир «Ермака» Михаил Петрович Васильев и Константин Федорович Шульц, минный офицер, плававший вместе с Макаровым еще на «Витязе».
Отправлялись в Порт-Артур также полковник генерального штаба профессор А. П. Агапеев [125]и несколько высококвалифицированных корабельных инженеров для руководства ремонтными работами на судах дальневосточной эскадры.
Макаров был противником широко распространенного в правительственных кругах мнения, что война с Японией не представляет серьезных трудностей, что японцев можно «шапками закидать». Он отчетливо представлял себе сложность положения на Востоке и видел грубые ошибки, уже совершенные там. Ненавидевший вообще помпезные проводы и встречи, хвастливые заявления и выспренные разглагольствования, Макаров на этот раз считал особенно необходимым, чтобы об его отъезде в Порт-Артур знали очень немногие.
В Москве он почти не выходил из вагона, стоявшего на запасных путях в ожидании подачи состава, приводил в порядок свои дела, писал много деловых и частных писем. Министерству он напоминал о срочных мерах по усилению Дальневосточного флота, указывал на недостаточное количество миноносцев и вторично просил немедленно же заказать и отправить в Порт-Артур 48 миноносцев и минных катеров.
Своей жене Макаров писал о деньгах. Капитолина Николаевна не любила отказывать себе в чем-нибудь. Предметом ее постоянных забот были дорогостоящие наряды. Своими привычками она не раз ставила всю семью в затруднительное положение, и Макаров постоянно должен был беспокоиться о деньгах. Во многих его письмах к жене слышится настойчивая просьба — быть экономнее, жить по средствам. Характерно в этом отношении и его письмо, написанное жене на пути в Харбин 19 февраля 1904 г.
Макаров писал Капитолине Николаевне: «Я телеграфировал Федору Карловичу [126]о выдаче тебе 5400 руб. Получив столько денег, ты прежде всего захочешь подновить туалеты и таким образом деньги эти быстро исчезнут… Очень прошу тебя быть благоразумной, у нас уже было много примеров, что мы сидели без денег… Теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы. Вы гораздо больше выиграете, если будете держать себя скромнее. Пожалуйста, еще раз прошу тебя поберечь деньги, и имей в виду, что, если ты истратишь 5400 р. или часть их, то я тебе ничего не переведу впоследствии. В первые два месяца с меня будут вычитывать все увеличение жалованья, так как я оставил тебе доверенность на 1200 р. Месяц я не получу здесь береговых почти ни копейки». [127]
