Хотя решительный шаг русских и оказал несомненную помощь Соединенным Штатам, где вскоре прекратилась война и создались условия, благоприятные для национального единства страны, все же фактического союза между Соединенными Штатами и Россией не последовало.
Макаров и был участником этой демонстрации, находясь на «Богатыре». Но, к великому огорчению Макарова, его плаванию на «Богатыре» неожиданно пришел конец. Из Николаевска последовал приказ списать с корабля кадета Макарова и отправить в училище. «Богатырь» должен был сдать Макарова на остров Ситху, где находился центр русских владений в Северной Америке [9]. Оттуда уже, минуя Алеутские и Курильские острова, на почтовом пароходе «Александр II» Макаров должен был добраться домой, в Николаевск.
Тяжело и трогательно было прощание с «Богатырем» — кораблем, имевшим такое большое образовательно-воспитательное значение в жизни Макарова. Действительно, плавание на «Богатыре» было первой его морской школой.
Часа за два до отплытия «Богатыря» с острова Ситха Макаров, едва сдерживая слезы, пошел проститься с адмиралом, офицерами и гардемаринами.
— Ваше превосходительство, позвольте вас поблагодарить за все, что… — произнес Макаров, явившись к адмиралу, и голос его дрогнул.
Предложив кадету сесть, адмирал Попов сказал ему:
— Не хотелось бы мне расставаться с вами, да что делать, так нужно; я не смею ослушаться приказания. Вы, разумеется, не будете сердиться на меня, — продолжал он, останавливаясь на каждой фразе, — если я вас иногда ругал, я делал это для вашей же пользы. В вас есть много добрых начал, но вы еще не совсем подготовлены, чтобы жить среди взрослых, и многие из взрослых также не совсем понимали, что с вами они не должны обращаться как с товарищем. Все время вы вели себя хорошо, все вас любили. Ну, знайте же, что и я вас люблю, и если нужно будет, так и пригожусь. Может быть Казакевич еще пошлет вас в Петербург. Ну, да вы и там не пропадете, если, конечно, не будете о себе очень много думать…
Адмирал начал искать что-то в шифоньерке.
— Жаль, у меня ничего нет подарить вам, врасплох застали… Не подумал прежде. Возьмите вот мою карточку. — Адмирал достал свою фотографию и написал: «Моему молодому другу С. Макарову на память о приятных и в особенности неприятных днях, проведенных им со мной. А. Попов. 18 мая 1864 г.».
Адмирал по-отечески горячо поцеловал кадета. Они расстались.
Макаров прошел в кают-компанию прощаться с офицерами и гардемаринами. Слезы душили его, он не мог даже вымолвить: прощайте, и только жал всем руки.
Так спустя два года вспоминает в своем дневнике Макаров о расставании с «Богатырем». А уже потом, когда он оставлял корвет «Варяг», Макаров замечает: «Расставаться со своим судном гораздо более тяжело, чем с родным городом или с родительским домом… Когда я прощался с «Богатырем» в 1864 г., оставаясь в Ситхе, я плакал целый день. С каким ужасом глядел я вслед «Богатырю», который удалялся из Ситхи, и с ним уходили от меня те, которые заменили мне отца, братьев, учителей и товарищей, оставляя меня одного в Ситхе дожидаться парохода в Аян».
Делать, однако, нечего. Успокоившись, Макаров те несколько дней, которые ему суждено было провести в Ново-Архангельске, как называлась наша американская резиденция, наблюдал местную жизнь. Его интересовали колоши — индейское племя, жившее на побережьях Аляски. Макаров изучал быт, нравы и экономику колошей. В особенности его внимание привлекли пироги, длинные выдолбленные колоды, обтянутые тюленьей шкурой, вмещающие по пятьдесят-шестьдесят человек. Колоши — идолопоклонники. Воду, дождь, лес, медведей, рыб они представляли себе как одушевленные силы, благосклонность которых необходимо снискать. Большим почетом у них пользовались шаманы; в лице шамана совмещался и врач, и священнослужитель, и пророк, и учитель, и поэт. У своих жилищ они сооружали столбы с человеческими и всякими фантастическими фигурами, которые должны были, по их мнению, охранять семью от несчастья.
Макаров присматривался ко всему внимательно и вдумчиво. Индейцев, которые ему были известны по книгам и в детстве так увлекали его воображение, он наблюдал теперь воочию.
В лице главнокомандующего североамериканскими владениями Д. П. Максутова и его жены Макаров встретил радушных и гостеприимных хозяев. Он подробно расспрашивал о делах Российско-американской компании, пароходах, условиях службы на них и проч., выезжал на Ситхинский рейд, набрасывал его на бумагу и описывал входы на рейд. В этом сказалась любознательность Макарова, его потребность при всяком удобном случае учиться и приобретать практические навыки.
Наконец пришел пароход Российско-американской компании «Александр II» и увез Макарова в Аян. По дороге зашли на аляскинские острова Кинай и Кадьяк. Снова экскурсии по островам, наблюдения и размышления. На Кинае, в угольных копях, — варварская эксплоатация труда и ничтожный заработок. Макаров спустился в копи, познакомился с тяжелым трудом людей и, вернувшись на пароход, излил в дневнике свое возмущение. На Кадьяке он столь же внимательно наблюдал, как промышляют морского зверя алеуты, тяжелым и опасным трудом которых существовала Российско-американская компания.
С первых же дней пребывания на пароходе у Макарова установились самые лучшие отношения с капитаном.
Зоркий глаз бывалого моряка быстро распознал в кадете молодого собрата по ремеслу, хорошую его школу и быструю сообразительность. И он разрешил ему стоять четвертую вахту в очередь и наравне с тремя давно уже плававшими штурманами.
— Ты, я вижу, парень дельный, хоть и молод. Не подкачаешь! — сказал он в напутствие.
Можно себе представить восторг Макарова, ничего так никогда не жаждавшего, как самостоятельности. В часы вахты он был полным командиром парохода, пересекавшего Тихий океан; ему подчинялись рулевые, вахтенные матросы, машинное отделение; он не побоялся ответственности и хорошо справился со своими обязанностями. Четвертого июля тихоходный «Александр II» прибыл в Аян — порт на берегу Охотского моря, во времена Российско-американской компании игравший значительную роль. Отсюда на канонерской лодке «Морж» Макаров переправился в унылый Николаевск, куда и прибыл 8 августа 1864 года.
Макарову исполнилось только шестнадцать лет, но он был уже настоящий моряк, изучивший морскую практику, знакомый со многими науками и иностранными языками. После вахт на «Александре», если б Макарову предложили стать командиром небольшого парохода, он вероятно не отказался бы. В своем собственном мнении он теперь вырос на целую голову.
После встречи с родными он тотчас отправился к контр-адмиралу Казакевичу, назначившему его в плавание в эскадру адмирала Попова, и вручил письмо. Прочитав его, Казакевич заявил, что надеется, что все сказанное в письме о его подателе не комплимент, а сущая правда. Слово Попова имело в то время значительный вес, и Казакевич почувствовал немалое удовлетворение, прочтя характеристику рекомендованного им питомца.
Училище отметило прибытие Макарова поощрительным мероприятием: за недостатком учителей старшему воспитаннику Степану Макарову было поручено заниматься с младшими учениками. Вряд ли был Макаров особенно доволен таким поощрением. Еще менее устраивало его назначение зимой 1864–1865 гг. фельдфебелем училища. Фельдфебелю была предоставлена власть наказывать по своему усмотрению провинившихся. Вначале Макаров был довольно мягок и старался действовать уговором, но когда убедился, что этот метод не приводит к цели и что старшие воспитанники демонстративно не желают видеть в нем начальника и упорно стараются поддерживать дурную славу училища, он начал по всей строгости применять предоставленное ему право. И фельдфебеля стали слушаться.
После долгого перерыва Макаров приступил к систематическим занятиям и работал серьезно и упорно. Школьное преподавание его, конечно, не удовлетворяло, и он всячески стремился расширить свои познания чтением книг не только по специальности, но и общеобразовательных.
