— Вот именно, — сказал Холгар. — А ты посмотри, кто перед тобой сидит? Стайные звери. Я оборотень, я родился и вырос в стае волков. Скай — колдунья, родилась и выросла в шабаше ведьм. Эрико — продукт общества, в котором общие ценности ставятся гораздо выше личных. Антонио уже целых семьдесят лет учится на священника, черт бы его подрал. А Джеми любит считать себя этаким «одиноким волком», вот и выходит, что он такой же стайный зверь, как и я. Только его стая — Ирландская республиканская армия.

Джеми фыркнул, но промолчал.

— И только ты у нас, Дженн, существо уникальное, неповторимое, — продолжал Холгар. — Тебя взрастили и воспитали так, что только ты по-настоящему понимаешь ценность отдельной личности. Ты сама сказала о себе: «Я просто Дженн». Для тебя нет стаи, ты не чувствуешь ее ни в своей семье, ни в нас. В этом твоя уникальность, этим ты отличаешься от всех нас. Только ты можешь залезть в черепную коробку вампирской элиты и узнать, что думают эти твари, которые заботятся только о себе.

Дженн смотрела на него, как громом пораженная. Она вспомнила, как с детства слушала передачи по радио и смотрела по телевидению, где люди рассуждали о распаде семейной культуры, о растущей изоляции и одиночестве американцев, особенно живущих на Западном побережье. К этому можно прибавить изоляцию, в условиях которой многие годы жила ее семья благодаря подпольной деятельности бабушки с дедом.

Она вдруг поняла, что именно то, что она всегда считала своим недостатком, может спасти их всех. Холгар прав. Будь она человеком стайным, мучительная-неуверенность в себе давно заставила бы ее покинуть отряд, чтобы избавить товарищей от себя и собственной никчемности. Соблазн был велик, но она так и не решилась на это.

И слава богу.

Потому что она была им нужна.

Потому что место ее было здесь, среди них.

«Потому что я особенная».

Дженн положила ручку на стол и перечитала только что написанную фразу. Ею открывался ее дневник, который отныне будет новым Уставом Охотника. Старый Устав, как сказал ей отец Хуан, устарел, он был создан совсем в другое время и в другом мире.

Дневник представлял собой красивую тетрадь в кожаном переплете и с золотым обрезом плотных, пергаментных листов. Красивая вещь, но и не менее важная. Отец Хуан подарил ей эту тетрадь сразу после того, как все остальные один за другим покинули часовню.

— Опиши это все и постарайся запомнить, — сказал он. — Теперь ты не просто Дженн. Теперь ты наша надежда.

Сидя в своей комнате в Академии, она знала, что Антонио дежурит снаружи, он охраняет ее. Рядом на столе горела свеча, она решила всегда писать в дневнике при свече. Дженн все сидела, всматриваясь в эту фразу.

«Потому что я особенная».

Пока это все, что она хочет сказать. Будет еще много слов, будет много всего, но эти четыре слова для нее как четыре свечи, как четыре конца креста крестоносцев, нашитого у нее на рукаве.

«Потому что я особенная».

Дженн закрыла тетрадь и хотела задуть свечу, но передумала. Она откинулась на спинку стула и стала смотреть на ее пламя.