Вадковский опасливо протянул Лядову тетрадь.

— Не вели казнить! — воскликнул Роман, падая на колени и склоняя буйну голову.

Лядов посмотрел на него, посмотрел на тетрадь.

— И здесь техника проклятая, — с неловкостью взглянул снизу Вадковский. — Я же говорил: кибер — идиот.

Лядов вдруг начал тереть ладонью лоб, отвернулся.

— Эй, Слава, ты чего? — Вадковский поднялся, обнял его за плечи, заглядывая в лицо.

Лядов кивнул, прокашлялся:

— Все нормально. Все одно к одному, действительно. Видимо, так проявляется мудрость истории. Нет, правда. Да я наизусть ее знаю — двадцать раз перечитал. Лучше скажи, что там по курсу? В одном уверен — Еленский был бы мало опечален утерей дневника. Он ценил только внутреннюю свободу и зов мечты.

— Наш человек, — твердо заявил Вадковский. Поднял глаза на экран и воскликнул: — Ребята, смотрите!

Планета целиком заняла экран. Поворачивалась, как новогодняя игрушка, блестя пятнами синего лака, шероховатыми зелеными материками и сизо-белой ватой облаков.

— Этап номер пять — какие будут приказания, капитан? — Вадковский вскочил и вытянулся по-уставному.

— Пошли в рубку, — буднично сказал Трайнис.

— Действительно, — сказал Роман, — пошло управлять посадкой на неизвестную планету из столовой, попутно хлебая борщ и жуя, шницель.

— А стажеру Вадковскому необходимо пройти курс пользования синтезатором, — сказал Трайнис. — А то, боюсь, свалится он как-нибудь в приемную камеру и восстановится до грудного возраста. Вот нам будет проблем с пеленками.

— Дети, сущие дети, — вздохнул Вадковский.

Они поднялись в рубку.

— Если позволите, — ни к кому не обращаясь сказал Трайнис и взял быка за рога.

Планета на экране прыгнула вверх, корабль стал проваливаться в узкую черную щель космоса между нижним краем планеты и рамкой экрана. Планета катилась над ними как шар-каток, пока совершался информационный облет.

Они облетели Камею за сорок минут. Анализатор не обнаружил на поверхности ничего выдающегося.

— Зеленая планетка, — с видом знатока сказал Трайнис.

— Садимся? — нетерпеливо спросил Вадковский.

Лядов смотрел на Камею и кусал губы.

Трайнис сделал паузу.

— Тебе куда, Слава?

— Все равно, — Лядов ткнул пальцем в самый центр огромного зеленого материка. — Можно сюда.

— Сюда так сюда.

Корабль начал опускаться.

— Посадка типа лифт, — вздохнул Вадковский. — Романтики столько же, сколько и в лифте. Гинтас, ты мог бы сесть в стиле высшего пилотажа — пикирующая «бочка» с «горкой», а в самом конце сделать сальто? Причем все это без зануления перегрузок.

— Хватит с нас, — отрезал Трайнис. — Пилотаж — это просто тренировка. Если тебе нужны острые ощущения — пойди попрыгай в кают-компании со стола.

Вадковский насупился:

— Ты, Гинтас, бескрылый и бесчувственный птеродактиль. Даже тридцать три оборота тебя не оправдывают.

— Перехватывай управление! — заорал Трайнис, глазами отшатнувшись от пульта.

Лядов вздрогнул.

Вадковский подпрыгнул, руки его заметались над пультом:

— Что? Что делать? Где?!

Он перевел бегающий взгляд на Трайниса. Тот с наслаждением беззвучно хохотал.

— Ага! Ха-ха!

— Иди ты к черту, Гинтас, — сказал Вадковский, с улыбкой расслабляясь.

Трайнис дьявольским глазом покосился на него, принимая управление:

— Прогрессор Вадковский, три балла вам, с минусом. Трояк!

— Осторожно, планета, — спокойно сказал Вадковский, покачиваясь в кресле. — Не промахнись.

Трайнис резко замедлил спуск и стал всматриваться.

— И вы тоже смотрите, — сказал он.

Лядов и Вадковский принялись смотреть.

— Ну? — спросил Роман, посмотрев с минуту в панорамный экран.

— Ноогенный феномен, — объяснил Трайнис.

Вадковский отмахнулся:

— Пусть анализатор смотрит, он глазастый.

— Во-первых, — сказал Трайнис, — никто не знает, что это такое. Во-вторых, шесть лишних глаз не помешают.

— В-третьих, — продолжил Вадковский, — он же псевдоноогенный. Нет тут никого.

Оттолкнувшись ногой, закрутился в кресле.

— СКАДа точно нет, — сказал Трайнис с недоумением. Кивнул на черный квадрат со схемой орбиты: — Следящих спутников я не вижу.

Корабль со скоростью ленивой кобылы опускался в центр желтой поляны в полукольце низких мшисто-зеленых гор. Показалось, корабль садится в море спелой ржи. Участок для посадки скорректировал анализатор. Здесь был надежный скальный выход с тонким слоем почвы. Желтыми оказались цветы, блестящими лепестками напоминавшие гигантские лютики, правда со странной осевой симметрией лепестков.

— Вообще-то все в норме, — сказал Лядов.

— Вроде бы так, — согласился Вадковский. — Красиво.

Трайнис молчал. Густота разлившегося внизу моря «лютиков» была невероятной. Росли они так плотно, что стеблей и листьев видно не было. Сплошь желтые волны.

— Мы не слышали, чтобы какая-нибудь экспедиция пострадала на Камее. Правда, Слава? — сказал Вадковский.

Лядов кивнул.

— Мы вообще никогда не слышали о Камее, — возразил Трайнис.

— Тем более, — сказал Вадковский. — Значит, ничего особенного здесь не случалось.

— Не случалось, но начало вдруг случаться 29 лет назад, если верить каталогу.

Опоры корабля вжали в скалу плотную желтую массу.

Лядову показалось, что он слышит неприятный влажный скрип спрессованных лепестков. Он зажмурился. Но внешний звук был отключен. Показалось.

— Приехали, — сказал Трайнис.

— С приездом, — поздравил Вадковский. — Капитан, прошу выдать мне бревно и коловорот.

— Зачем это?

— Буду столбить планету.

— Боевая — готовность час, — сказал Трайнис. — Чуть что — взлетаем.

— Ну зачем час? — заныл Вадковский. — Ты посмотри какая тишь. Давай полчаса. Чуть что — остаемся.

— Полчаса, — подумав, согласился Трайнис. — И не спорь.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Роман и занялся круговым обзором. — Давайте пустим зонд.

— Никаких зондов, — строго сказал Трайнис.

Он сидел с каменной спиной, держа руки на сенсорах управления, и не сводил глаз с картинки, где была вся поляна и корабль сверху, развернутая лента круговой панорамы, некоторые увеличенные ее участки.

Лядов сидел, поставив локти на пульт, упершись подбородком в сплетенные пальцы. Смотрел он на цветы, низкие скалы, стену леса за скалами, но видел, кажется, что-то свое — слишком неподвижным был взгляд. С отцом он посещал миры куда более экзотические, и, похоже, не удивить его было мирным пейзажем землеподобной, хотя и неизвестной, планеты.

Вадковский своей камерой шарил во всевозможных направлениях, давал максимальное увеличение по горизонту. Потом стал разглядывать небо.

— Пусто.

Длинная лента панорамного экрана абстрактно голубела, когда Трайнис сказал:

— Полчаса прошло. Выходим.

Вадковский подскочил и оказался в дверях рубки первым, нетерпеливо оглядываясь. Лядов и Трайнис развернулись к нему в креслах.

— Секундочку, — сказал Гинтас. — Хотя снаружи все в порядке — выходим через тамбур.

Вадковскому пришлось возвращаться через всю рубку и замыкать шествие к красно-желтой двери «боевого» выхода.

— Давай без амуниции, — попросил Лядов. — Здесь почти Земля.

— Ладно, — смягчился Трайнис. Нацепил на руку дистанционный командирский пульт, еще раз глянул на экраны и вышел первым.

Трехстворчатый тамбур, применявшийся для выходов на небезопасные планеты, выпустил их на площадку с поручнями, нависшую над поляной. Завертели головами по сторонам. Осторожно принюхались — неистребимый рефлекс первооткрывателей. Воздух был чистый, узнаваемо ничем не пах, но витало вокруг что-то неуловимо чужое. Это казалось естественным. Вадковский тут же перегнулся через поручень. Трайнис схватил его за пояс и молча потянул назад.

— Не будем терять времени. — Трайнис рывком поднес к носу пульт на запястье и пробормотал несколько слов. Все трое, щурясь, посмотрели вверх. Вершина корабля раскрыла черный зев, и оплывше-зализанная туша глайдера опустилась перед ними. Блистер, втягиваясь в себя, съеживаясь, отъехал к корме, открывая внутренности кабины.