Явно слабее проявляется, а зачастую и полностью отсутствует духовный аспект в объяснениях значимости природы в развитии общества и отдельной личности. Это во многом, как нам представляется, связано с тем, что почти с начала становления европейской культуры тема природной среды заняла, увы, подчиненное место. И если она как-то и присутствовала, то в основном в качестве фона, на котором разворачивались различные исторические события или проявлял себя отдельный мыслящий индивидуум.

«А как же выразительные наскальные рисунки древних? — спросите вы. — Там-то природа присутствует в лице своих четвероногих представителей». Да, конечно, наскальная живопись отразила неразрывность людей и их матери — Земли. Но и в ней тем не менее природа показана как нечто подчиненное, добываемое, уничтожаемое. Ведь, как правило, нарисованы не просто наши меньшие братья, а животные, на которых идет упорная охота.

С возникновением первых крупных государств потребительское отношение к окружающей природе усилилось, что, естественно, отразилось в философских, художественных произведениях и ь научных трактатах. Внимание в основном концетрировалось на образе человека в различных его ипостасях, действиях и в их результатах.

Точка отсчета — Древняя Греция и Древний Рим. Аристотель — наиболее крупная фигура из античных мыслителей — хотя и считал познание существующей природы несомненной предпосылкой всякого знания, тем не менее представлял окружающий человека мир как пассивную материю.

Второстепенное место было уготовано матери человечества и в науке. Ведь чем, если не этим, можно объяснить тот факт, что непосредственно соприкасающаяся с человеком природа, без которой он просто не смог бы существовать, становилась объектом серьезного исследования в последнюю очередь. И то, что у древних греков получили наибольшее развитие не биология и почвоведение, а математика и механика, — тому подтверждение.

Областью древней культуры, где природа выглядела представительно, к счастью, оказалась мифология. Почтительное отношение мифологии к природе проявилось прежде всего в соединении богов-олимпийцев и естественных стихий. Зевс — бог грома и молний, Деметра — богиня плодородия Земли, Посейдон — властитель стихий морских, Гефест — бог огня. Таким образом, могущество божественных сил оказывается в прямой зависимости от сил природных.

Другой пример уважительного отношения к природе — сохранение в древнегреческой мифологии элементов тотемизма. Это обнаруживается в некоторых эпитетах богов: совоокая Афина, волоокая Гера, а также в мифах, где боги являются в образе животных. Но если основной чертой тотемизма была вера в сверхъестественную связь и родство человека и животных, реже растений или явлений природы, то в мифологии генеалогия людей связана с актами творения антропоморфных богов, царствующих над всем миром.

В целом в античное время центром внимания был человек с его разнообразной деятельностью.

В период средневековья отрыв человека от матушки-природы возрастает и утверждается идеология второстепенности земной жизни человека.

В эпоху Возрождения, принесшего освобождение от многих догм средневековья, изменились господствующие идеи о сущности и предназначении людей. Человек стал признаваться частью природы, но, конечно, лучшей его частью. Причем произошел определенный сдвиг в восприятии среды обитания — она стала анализироваться с большей полнотой и детальностью. Натурфилософия Ренессанса — серьезное преодоление средневековой отрешенности на пути построения объективной единой картины мира.

В последующее время продолжало неуклонно нарастать признание значимости природы для человечества. В XX в. природоведческое «пробуждение» коснулось не только ученых и отдельных государственных деятелей, оно начало охватывать различные слои населения. Однако до всеобщего подлинного экологического прозрения еще далеко, ибо слишком долго культура, наука, система образования и воспитания не уделяли должного внимания окружающей среде, особенно почве. Именно почва зачастую испытывала на себе безразличное или даже пренебрежительное отношение, поскольку считалось, что она все снесет, все стерпит.

Воспитывать бережное отношение к окружающей природе нужно начиная со школы, но, к сожалению, школьные программы пока не впитали в себя в должном объеме накопленную в науке основную экологическую премудрость, а наиболее слабым звеном по-прежнему является освещение знаний о почве. Это вынужден был признать Т.В. Кучер в пособии для учителей «Экологическое образование учащихся в обучении географии» (1990): «Опыт экологического образования показал, что в ходе обобщения знаний о взаимодействии горных пород, воздуха, вод, почв, растений и животных выявляется недостаточная осведомленность учащихся о почвах. Поэтому целесообразно обратить внимание учащихся на этот компонент природы» (с. 24).

Призыв педагогов и природоведов к комплексному экологическому образованию, в котором должное внимание необходимо уделить и почве, несомненно, следует активно поддерживать.

Наукой накоплен обширный материал, свидетельствующий о теснейшей зависимости от природы не только текущей жизни человека, но и всего антропогенеза и этногенеза. Уместно привести ряд подтверждений этого положения из книги Л.H. Гумилева «Этногенез и биосфера Земли» (1990).

Автор этого оригинального труда подчеркивает, что этнос (народ, народность, нация, племя) «мы имеем право… рассматривать как систему социальных и природных единиц с присущими им элементами. Этнос — не просто скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система различных по вкусам и способностям личностей, вмещающей географической среды, этнического окружения, а также определенных тенденций, господствующих в развитии системы» (Гумилев, 1990, с. 103).

Такое социально-природное понимание этноса приводит Л.H. Гумилева к неизбежному выводу о необходимости сохранения народами биосферы в собственных же интересах, поскольку при разрушении вековечных связей с природной средой и почвой страдает и гибнет не только природа, но и этнос: «Биосфера, способная прокормить людей, не в состоянии насытить их стремление покрыть поверхность планеты хламом, выведенным из цикла конверсии биоценозов. В этой фазе этнос, как Антей, теряет связь с почвой, т. е. жизнью, и наступает неизбежный упадок. Облик этого упадка обманчив. На него надета маска благополучия и процветания, которые современникам представляются вечными, потому что они лелеют себя иллюзией о неисчерпаемости природных богатств. Но это — утешительный самообман, рассеивающийся после того, как наступает последний, и на этот раз роковой, фазовый переход» (Там же, с. 432).

На многочисленных исторических примерах Гумилев показывает, что многие народности, города и поселения приходили в упадок, если не умели найти общего языка с природой, если в своих преобразованиях окружающей среды не учитывали их последствий. Ярким примером может служить древний Вавилон — город с почти миллионным населением, который стал приходить в упадок, когда в VI в. до н. э. по совету пришлых египтян была неверно проведена крупномасштабная мелиорация почв. Вдобавок к уже существующей продуманной оросительной системе был сооружен выше Вавилона канал, оросивший крупные массивы земель за пределами речных пойм. Это была роковая ошибка, так как Евфрат потек медленнее и влекомые им ил и песок стали в избытке оседать в оросительной системе. В результате усилилось вторичное засоление почв и земледелие перестало быть рентабельным. Вавилон стал постепенно хиреть, и к началу новой эры от него остались руины, в которых еще ютилось скромное поселение иудеев, затем исчезнувшее.

Печальную историю гибели Вавилона Л.H. Гумилев заканчивает следующими словами: «Нет, не следует думать, что любая мелиорация почв губительна. Она становится таковой лишь тогда, когда она не продумана, местность не изучена и последствия не учтены. А это в древности (и не только в древности. — Е.Н.) бывало тогда, когда за дело брались люди чужие, пришлые. Им было некогда изучать, надо было сразу действовать… и вот результаты! Иначе действуют люди, принадлежащие к этносу, который составляет часть вмещающего ландшафта. Они при его перестройке работают, не вступая в противоречие с ходом природных процессов. Тем самым создается устойчивый биоценоз, где для растений, животных и людей находятся свои экологические ниши» (Там же, с. 433).