Кончилось всё так, как и следовало ожидать. Если уж ищейки с Флит-стрит взяли след, кому-нибудь из своры непременно удастся докопаться до истины. До сих пор неизвестно, каким образом репортёры «Дейли спортсмен» вышли на Тома Спидигью, но их репортаж произвёл небывалую сенсацию, а ревностно хранимый секрет сделался всеобщим достоянием. В газете появилось интервью с деревенским старейшиной, сопровождаемое комментарием автора, после чего весь Лондон едва не лопнул со смеху.
«Нет, я нисколечки не удивлён, – заявил нам престарелый садовник м-р Хоббс, – малыш Спидигью всегда был шибко умный и вечно возился с мячиками. Вы бы посмотрели, как он разнёс своими подачами этих придурков из Мадфорда. А уж те-то – явились, не запылились, даже шарабан наняли! Очень, очень ишкушный молодой человек, – это я вам говорю!»
Газетный репортёр был куда более категоричен в своих комментариях, показав себя патриотом в широком смысле этого слова:
«Члены Отборочного комитета, безусловно, совершили, мягко выражаясь, не до конца продуманный поступок. Возможно, у них ещё есть время отказаться от такого абсурдного выбора. Мне кажется, их решение граничит с оскорблением наших австралийских друзей-соперников. Для меня очевидно, что место м-ра Спидигью, каким бы „ишкушным“ игроком он ни представлялся некоторым своим землякам, на деревенском лугу, но никак не на поле главного лондонского стадиона. Быть может, ему хватает мастерства разделаться с „приехавшими на шарабане придурками“ из соседней деревни, но хватит ли у него опыта и таланта справиться с первоклассными игроками, собранными из лучших команд Австралийского континента? Мне представляется, что произошла трагическая, но всё-таки поправимая ошибка, и редакция нашей газеты употребит всё своё влияние, дабы заставить Отборочный комитет пересмотреть это неприемлемое для подавляющего большинства решение».
«Мы тщательно просмотрели все записи и отчёты крикетного клуба в деревне Бишопс-Брэмли, – писал ещё один репортёр. – Этот рукописный журнал хранится в баре местной гостиницы „Пятнистая корова“ и представляет собой весьма оригинальный документ. Наш претендент на звание мастера международного класса мелькает на его страницах подозрительно редко – как оказалось, по той простой причине, что на большинство игр он заявлялся не в основном, а в запасном составе! Столкнулись мы с трудностями и при определении средних показателей игры м-ра Спидигью, поскольку у председателя клуба, по всей видимости, недостаёт грамоты для соответствующего анализа. Остаётся довольствоваться теми отрывочными сведениями, которые мы всё же сумели извлечь из попавшего в наши руки талмуда. За текущий год м-р Спидигью был подающим девять раз. Лучший показатель – пятнадцать калиток, средний – одиннадцать. В прошлом году юный кандидат в сборную страны выступал ещё реже и ещё хуже: средний показатель результативных подач – всего девять! Помимо прочего, молодой человек служит заместителем директора средней школы в Тоттоне и не отличается крепким здоровьем, страдая от периодических приступов астмы и аритмии сердца. Как можно ставить такого человека на решающий матч сборной?! Этот выбор до сих пор кажется чьей-то злой, дикой шуткой! Впрочем, мы полагаем, что широкой публике решение Отборочного комитета особого веселья не доставит, что же касается членов вышеупомянутой организации, то как бы им не пришлось потом смеяться сквозь слёзы, если, конечно, они сочтут необходимым настаивать на своём невообразимом выборе».
Таковы были в большинстве своём отклики прессы, но справедливости ради следует отметить, что некоторые издания взяли не столь непримиримый тон в своих публикациях. Так, например, спортивный обозреватель «Таймс» писал:
«Нельзя забывать, что сэр Джеймс и двое его коллег – сами бывшие игроки с огромным стажем и уникальным опытом, чей авторитет никогда прежде не подвергался сомнению. Раз уж все мы доверили им право выбора, нам стоит, на мой взгляд, позволить им сделать его самостоятельно. Помимо колоссального опыта, у членов комитета несомненно имеется независимая информация, пока неизвестная широкой публике. Я считаю, что нам лучше положиться на суждение экспертов и терпеливо ожидать самой игры, которая и даст ответ на все вопросы».
А трое членов комитета упорно отказывались реагировать на газетную травлю и не собирались склоняться перед разыгравшимся штормом. Они не давали никаких объяснений, отказывались от интервью и не показывались на людях. Они залегли на дно, как медведь в берлогу, а всем окружающим оставалось только терпеливо дожидаться дня, когда должен будет состояться назначенный матч. Все мы помним великолепную погоду, выдавшуюся в первый день матча. Калитки австралийского производства и палящее солнце над полем, казалось, способствовали тому, чтобы игроки соперника чувствовали себя как бы в домашних условиях. Но именно англичане повели с первых же минут игры. Гигант Котсмор, лучший подающий у австралийцев, о котором говорили, что он быстрее Грегори и коварней Спофуорта, никак не мог достать мячом перекладину калитки на половине противника. Он подавал артистически, с непревзойдённым вдохновением, но финальный анализ в конце первого дня состязаний показал удручающий результат: три калитки из ста сорока двух! Немного лучше показал себя виртуоз кручёных подач Сторр – четыре из девяноста шести. Две калитки записал на свой счёт Кейд. У англичан лучшим на поле был капитан Мойр. Он набрал семьдесят три очка. Шестьдесят четыре, пятьдесят семь и пятьдесят одно очко принесли команде Питерс, Грив и Хэнвелл соответственно. Достижения остальных были скромнее, но также выражались двузначными числами. У всех, кроме одного. Как вы, наверное, уже догадались, этим исключением стал Томас И. Спидигью, эсквайр, как значилось на табло с результатами первого дня соревнований, где против его имени стоял обидный прочерк. Его противником был игрок с очень быстрой подачей. Как признался потом сам Том Спидигью, за всю игру он ни разу не смог даже увидеть летящий в него мяч и при этом так сильно нервничал, что защищаемые им ворота только чудом остались в неприкосновенности. В общей сумме сборная Англии набрала в тот день четыреста тридцать два очка, удовлетворив этим довольно неплохим, кстати сказать, результатом даже самых взыскательных болельщиков. На следующий день команды поменялись ролями. За час до начала игры толпа болельщиков превышала сорок тысяч человек, а к моменту появления на поле судей пришлось закрыть ворота стадиона, так как на всём огромном пространстве этой классической арены не осталось ни одного свободного стоячего места. Вслед за судьями выбежала на поле английская сборная. Игроки заняли позиции у ворот, перебрасывая мячи из одной руки в другую по освящённой временем традиции. Последними появились двое принимающих из сборной Австралии: Морленд из команды Виктории, многими почитавшийся за лучшего принимающего в мире и обладающий быстроногостью страуса и каучуковыми запястьями, и «твердокаменный» Донахью, разбивший сердца и надежды великого множества подающих своим невозмутимым спокойствием и непробиваемой защитой. Именно он отбил первую подачу знаменитого Челлена из команды Йоркшира, взрывного, импульсивного и скоростного северянина. Ещё шесть красивейших мячей послал йоркширец один за другим, и все они вернулись обратно, отражённые неподражаемым ударом с полуоборота, типичным для популярного квинслендца. Первый блин получился комом.
А затем Мойр перебросил мяч Спидигью и подал ему знак начинать. Капитан англичан был одним из присутствовавших на испытании и имел представление о потенциальных возможностях молодого коллеги. Сначала у Тома никак не получалось сосредоточиться – слишком велико было его волнение, но в конце концов, благодаря помощи со стороны капитана и других игроков, он всё-таки сумел завершить расстановку по придуманной им схеме. Когда расстановка закончилась, многотысячная толпа на трибунах дружно ахнула, а принимающие соперника начали растерянно моргать и оглядываться по сторонам, словно не доверяя собственным глазам. Лишь один игрок остался за коном, торча там, как одинокий утёс посреди прерии. Зато внутренняя часть площадки стала похожей на митинг в Гайд-парке. Игроки толклись рядом друг с другом, закрывая привычные линии защиты. Им понадобилось немало времени, чтобы привыкнуть к такому раскладу, а Спидигью терпеливо ждал, стоя у кромки поля и с виноватой кривой улыбкой теребя в руках мяч. Члены Отборочного комитета сгрудились у окна их персональной закрытой ложи. Лица их выражали тревогу и нескрываемую озабоченность.
