– Я уже знаю, что вы приехали. Очень жаль, что вы не можете увидаться с генералом. Он в отъезде, но уж не обижайтесь: время теперь, сами понимаете, тревожное, на границе как-то неспокойно, так что у командующего сейчас дел невпроворот.

– Мой полк стоит у Вади-Хальфы. Полагаю, сэр, мне следует незамедлительно отправиться туда?

– О, нет, нет, вы направитесь в другое место. На ваш счёт у меня уже есть предписание.

Начальник разведки подошёл к географической карте и ткнул в неё кончиком сигареты.

– Видите точку? Это оазис Куркур. Боюсь, место покажется вам несколько скучноватым, но зато воздух там чудный. Отправляться вам туда следует не мешкая. В оазисе стоит рота девятого полка и пол-эскадрона кавалерии. Вам-то и поручается командование этим отрядом.

Гилари Джойс поглядел на карту. Оазис был обозначен в пункте пересечения двух чёрных линий. Кругом на пространстве нескольких дюймов никаких других точек на карте не было видно.

– Это деревня, сэр?

– Нет, это колодец. Или, если хотите, источник. Вода, кстати, прескверная, но к натрию быстро привыкаешь. Куркурский оазис – очень важный пункт. Он стоит в том месте, где пересекаются два караванных пути. Положим, теперь караваны не ходят, но приглядывать всё-таки надо.

– Понимаю, сэр. Разбойничьи набеги?

– Ну, говоря между нами, мы держим в Куркуре отряд не потому, что боимся набегов. Там и грабить-то нечего. Вашим делом будет перехватывать посланных. Им приходится заходить в оазис, чтобы запастись водой. Хотя вы только что приехали в Египет, но, наверное, положение дел вам известно. Очень уж многие недовольны англичанами. Халифа[64] это тоже знает и, конечно, поддерживает сношения со здешними своими сторонниками. И опять-таки вот тут, – начальник указал сигаретой на запад от Куркура, – живёт некто Сенусси. Нет ничего мудрёного, если человек, посланный Халифой к этому Сенусси, зайдёт и к вам в Куркур. В общем, ваша обязанность – задержать любого, кто появится в расположении колодца. Задержать и допросить, и коли не окажется ничего подозрительного – отпустить на все четыре стороны. Вы, кстати, не говорите по-арабски?

– Нет, но я этот язык изучаю, сэр.

– Вот и славно. У вас там будет много времени и для изучения, и чтобы попрактиковаться. Кроме того, к вам прикомандирован офицер из туземцев. Звать его Мухаммед-Али или что-то в этом роде. Он говорит по-английски и будет служить вам переводчиком. Всего хорошего! Я доложу генералу, что вы сегодня же, не медля, отбыли к месту своего назначения. Он такой оперативностью будет доволен. Постарайтесь же его не разочаровать: генерал никогда не прощает провинившихся, но и об отличившихся всегда помнит.

Джойс ехал до Балиани поездом, а оттуда добирался на почтовом пароходе до Ассуана. Далее ему пришлось путешествовать два дня верхом на верблюде по Ливийской пустыне в сопровождении абабдехского проводника. Следом шли три верблюда с багажом. Утомительно было это путешествие, совершавшееся с поразительной неторопливостью – по две с половиной мили в час, но пространство, оказывается, покоряется даже и при таком бешеном темпе, и уже на третий вечер с вершины высокого холма Гилари Джойс разглядел в отдалении пальмовую рощу – небольшое зелёное пятнышко посреди безрадостной и беспощадной желтизны пустыни. Это и был Джебел-Куркур, порученный его заботам оазис.

Час спустя Джойс уже въезжал в маленький лагерь. Часовой отдал ему честь, а младший офицер из туземцев приветствовал его на безупречном английском. И Джойс с радостным облегчением прошёл в отведённые ему покои.

Оазис и в самом деле оказался далеко не самым весёлым местом и для постоянного обитания едва ли годился. Представьте себе небольшую, покрытую травой котловину. На самом дне её находились три колодца, наполненные тёмной и солоноватой водою. Стройные пальмы радовали глаз, но, увы, природа поместила эти сквозные кроны как раз там, где больше всего была необходима тень, так что и пальмы не служили поводом для радости. Единственным утешением оказалась раскидистая тенистая акация. И когда было жарко, Гилари Джойс сидел под нею и дремал, а в часы прохлады он тут же устраивал смотры своим широкоплечим, длинноногим суданцам. С весёлыми чёрными лицами солдаты выглядели презабавно в своих маленьких приплюснутых шапочках, напоминавших пирожки с рубленой свининой. Джойс нещадно муштровал своих подчинённых, но его солдатам нравилась муштра, и юный офицер вскоре полюбился своим суданцам. Одна только беда: день проходил за днём, и ничто вокруг не менялось – всё та же погода, всё тот же пейзаж, однообразие строевой муштры и удручающая своей убогостью еда – скудный солдатский паёк. Под конец третьей недели Джойсу уже стало казаться, будто он прожил здесь долгий ряд лет.

И вот вдруг случилась история, нарушившая монотонность этой жизни.

Был вечер. Солнце садилось. Гилари Джойс медленно ехал по старой караванной дороге. Эта узенькая тропинка производила на него странное завораживающее впечатление. Извиваясь между камней, она уходила куда-то далеко-далеко, в самое сердце неведомой Африки. Сколько столетий двигались по этой дороге караваны бесчисленных верблюдов? Их копыта утоптали, утрамбовали эту тропинку до такой степени, что даже и теперь, заброшенная и пустынная, она по-прежнему всё вела куда-то. Что за странная дорога? Ширины в ней не более фута, а тянется она аж на две тысячи миль, а может, и больше.

«Интересно, сколько лет прошло с той поры, как по этой дороге прошёл последний странник, держа путь с юга на север?» – подумалось вдруг Джойсу, и, подняв глаза, он увидел идущего ему навстречу человека.

Сперва Джойс решил, что это кто-то из его солдат, но сразу же понял, что ошибся. Незнакомец был одет не в тесный солдатский мундир, а в развевающееся арабское одеяние. Он был очень высок ростом, а высокий тюрбан делал его чуть ли не гигантом. Шагал он быстро, гордо вскинув голову. Весь его облик давал понять, что этот человек не ведает страха.

Кто же он, этот странный великан, столь негаданно вынырнувший из страны неведомого? Быть может, лазутчик, за которым следует по пятам вооружённая копьями дикая орда? И откуда он идёт? Ведь ближайший колодец за сотни миль отсюда! Как бы то ни было, но Куркурский оазис отныне не принимает случайных гостей. Гилари Джойс, повернув коня, помчался обратно в лагерь, поднял тревогу и через пять минут, во главе двадцати всадников, направился по дороге навстречу незнакомцу.

А тот, не подозревая об этих недружелюбных приготовлениях, не прекращал идти вперёд. Завидев всадников, он на секунду остановился в нерешительности, но потом снова продолжил путь. Бежать было некуда, и араб шёл с видом человека, которому, как говорят французы, приходится строить хорошую мину при дурной игре. Он не сопротивлялся, когда двое солдат, перегнувшись с сёдел, крепко взяли его за плечи, и молча двинулся в лагерь, шагая между двумя лошадьми. Остальной отряд, осмотрев окрестности, ничего подозрительного не обнаружил. Незнакомец был один. Только невдалеке от дороги был найден труп великолепного верхового верблюда. Тайна появления загадочного пешехода, таким образом, разъяснилась, но зачем, куда и откуда он шёл? Джойсу, однако, было отлично известно, что для разгадывания таких секретов его сюда и послали.

Молодой бимбаши, правда, изрядно огорчился, убедившись, что дервиши не грозят набегом Куркуру. О, его карьера в египетской армии быстро бы двинулась вперёд, случись ему дать неприятелю маленькое сражение! Впрочем, и без того ему представился редкий повод выдвинуться. Теперь-то уж он покажет свои таланты начальнику военной разведки и даже самомý суровому генералу, который не прощает офицерам промахов и ошибок, а умных и находчивых любит и ценит.

Задержанный, коли судить по наряду и осанке, – важная птица. К тому же в распоряжении простого путника едва ли мог оказаться чистокровный верховой верблюд. Джойс обтёр себе лицо мокрой губкой, выпил чашку крепкого кофе и, надев вместо полотняного шлема нарядную феску, которую в Египетском корпусе носили только в качестве сугубо парадного головного убора, пошёл под акацию – вершить суд и следствие над пленником.