— И сколько же?

Глазник сказал, и Командор Томми с улыбкой сел.

Детектив Ван Дорна Джон Скалли продолжал в самых разных обличьях бродить по Чайнатауну. Он был то уличным торговцем, то карманником, то спящим на улице пьяницей или солдатом «армии парковых скамеек», чиновником из департамента здравоохранения, собирающим взятки, чтобы снизить расходы. И все время слышал разговоры о том, что банда «гоферов» распространяет свою деятельность на центр. Прохожие с завистью говорили о первоклассных игорных домах и опиумных курильнях, которые очень придирчивы в выборе девушек. Заведением управляет сама девушка главы Хип Синг, а уж она-то обращается с вами как положено.

— Девушки китайские? — широко раскрыв глаза, спрашивал Скалли, вызывая смех женщин, которых угощал выпивкой на Канал-стрит.

— В Чайнатауне нет китайских девушек.

— Нет китайских девушек?

— Им не разрешается привозить своих девушек.

— А где они тогда берут девушек?

— У них ирландские девушки. А ты что думал?

— Китайская девушка-ирландка? — переспросил Скалли, словно такое сочетание было выше его понимания.

Одна из женщин понизила голос и оглянулась, прежде чем прошептать:

— Я слышала, она из «гоферов».

Тут Скалли не потребовалось изображать недоумение. Это было до того необычно, что либо женщина лгала, либо следовало подумать о необычном и опасном союзе Чайнатауна и Адской кухни.

Скалли знал, что даже слух о союзе китайского тонга и «гоферов» нужно немедленно передать в главную контору. Или по крайней мере Исааку Беллу. Но чутье и годы опыта говорили ему, что он на пороге прорыва и в состоянии закончить дело Корпуса 44. Он чувствовал, что очень близко подошел ко всей истории, и решил еще день-другой ни о чем не докладывать.

Предложили ли «гоферы» девушку в качестве премии при заключении сделки? Или она сама это предложила? Поданным Гарри Уоррена, женщины-«гоферы» — гораздо более опасные преступники, чем мужчины, намного умнее и изобретательней. Каковы бы ни были эти связи, детектив Джон Скалли считал делом чести явиться в «Никербокер» с целой историей, а не с какими-то жалкими слухами.

Через несколько дней он напал на золотую жилу.

Он был в синем костюме. Скверно сшитая тройка плохо сидела на его коренастой фигуре. Манжеты брюк едва прикрывали верх немодных ботинок. Но круглое лицо затеняла дорогая шляпа, купленная на Бродвее у «Братьев Брукс», а массивная золотая цепь, проглядывавшая из-под жилета, ясно говорила, что это перспективный кандидат для ограбления.

Он зашел в Китайскую оперу на Дойерс-стрит, которую газеты недавно прозвали «Кровавым углом», потому что здесь разворачивались кровавые сражения тонгов Хип Синг и Он Льонг. Он слышал, что где-то на Дойерс заведение Хип Синг предлагает самых красивых девиц, самый чистый опиум и рулетку, за которой стоит крупье, знающий свое дело.

Детектив достаточно повидал опиума и рулетки, чтобы держаться от них подальше. Он ничего не имел против красивых девушек и никак не мог понять, почему он им нравится. А когда это происходило, опиум делал хорошее еще лучше.

Немного посмотрев представление, он снова вышел на улицу; здесь зевака глазел на американский флаг на третьем этаже здания оперы.

— Китайская опера, — спросил он у Скалли, — на что это похоже?

— Не похоже на оперу, — ответил Скалли. — Визжат, словно несмазанные колеса. А вот костюмы и грим — совсем другое дело. Прямо глаз не оторвать.

— А как девушки?

— Трудно сказать.

Зевака протянул руку.

— Тим Холиан. «Уотербери брасс уоркс».

— Джаспер Смит. «Драй гудз Скенектеди», — ответил Скалли и услышал то, считает кошмаром каждый детектив.

— Скенектеди? Тогда вы должны знать моего кузена Эдда Келлехера. Он президент «Ротари» в Скенектеди.

— Нет, с тех пор как сбежал с племянницей моей жены.

— Что? Нет, это какая-то ошибка. Эд женат.

— От одной мысли об этом у меня кровь закипает. Бедной девочке еще нет пятнадцати.

Холиан ошеломленно удалился в сторону Мотт-стрит. Скалли продолжал слоняться между входом в театр и боковым окном, забранным решеткой. И игроку-приманке не потребовалось много времени, чтобы заметить его.

— Эй, братец, хочешь хорошо провести время?

Сколли осмотрел его. Средних лет, очень мало зубов, потрепанная одежда, бывший «парень из Бауэри», больше не способный на насилие, но, судя по взгляду, устремленному на цепочку от часов, готовый отвести к тем, кто способен.

— Что ты имеешь в виду?

— Хочешь встретиться с девушками?

Скалли показал в сторону Мотт-стрит.

— Парень в соломенной шляпе вон там — ему нужны девушки.

— А ты? Хочешь поглядеть на наркоманов в опиумной курильне?

— Проваливай.

Завлекающий «игрок» воспринял его выражение как честное предупреждение и отправился за человеком из Уотербери. Скалли продолжал фланировать.

Пока не везет. С тех пор как обосновался у входа в оперу, он ничего не узнал. Ни следа приходящих или уходящих клиентов. Может, еще рано? Но в таких местах обычно шторы опущены и игра идет круглосуточно. Он покрутился еще с час, но ничуть не приблизился к цели. Приманки, как тот, которого он прогнал, не приведут его в первоклассное заведение. И потому Скалли продолжал их прогонять, надеясь увидеть настоящих клиентов.

Его внимание привлекло необычное зрелище. Тревожно оглядываясь, быстро прошла светловолосая ирландка, с китайским ребенком на руках. За ней шел коп; он словно преследовал ее. Женщина была плотного сложения, что твой каменщик, а в глазах светилась готовность улыбнуться (ее Скалли всегда высоко ценил). Когда она проходила мимо него в сторону Мотт, он посторонился, уступая дорогу, и приподнял шляпу. Вблизи ребенок казался не чистокровным китайцем, волосы у него и вовсе были светлые.

Коп миновал Скалли и на углу Дойерс догнал женщину. Подозрительно заглянул в ее одеяло. Скалли подошел, догадываясь, что может произойти.

— Я тебя заберу, — сказал коп.

— С чего это? — спросила мать.

— Для твоей безопасности. Всякая белая женщина, вышедшая замуж за китайца, должна доказать, что ее не похитили и не удерживают насильно.

— Похитили? Меня никто не похищал. Я иду варить ужин мужу.

— Покажи брачное свидетельство, тогда поверю.

— Я его не ношу с собой, господи боже. Вы же знаете, я замужем. Просто цепляетесь ко мне. Ждете, что я заплачу.

Коп гневно вспыхнул.

— Пошли, — сказал он, хватая ее за руку.

Джон Скалли приблизился.

— Офицер, мы можем поговорить с глазу на глаз?

— А ты кто такой? Убирайся отсюда!

— Я оттуда, где деньги красноречивы, — сказал Скалли, протягивая копу банкноту. Тот взял ее, повернулся и пошел назад к Бауэри.

— Зачем ты это сделал? — спросила женщина с гневными слезами на глазах.

— Мне показалось это хорошей мыслью, — ответил Скалли. — Они часто к тебе пристают?

— Пристают ко всем, кто замужем за китайцами. Как будто девушка не имеет права выйти за кого хочет. Им поперек горла, когда белая женщина выходит за китайца, поэтому болтают, будто мы это делаем из-за опиума. А что плохого в том, чтобы выйти за китайца? Мой много работает. По вечерам приходит домой. Не пьет. Не бьет меня. А попытался бы, так я бы его побила. Он щуплый.

— Не пьет? — переспросил Скалли. — А опиум курит?

— Он приходит домой ужинать, — улыбнулась она. — Я его опиум.

Салли глубоко вдохнул, виновато осмотрелся и прошептал:

— А если парень хочет глотнуть дыма, просто чтоб посмотреть, каково это?

— Я бы сказала, что он играет с огнем.

— Ну, скажем, он хочет рискнуть. Я не здешний. Есть тут безопасное место, где можно попробовать?

Женщина подбоченилась и посмотрела ему в лицо.

— Я видела, что ты дал копу слишком много. Богатый?

— Да, мэм. У меня дела идут хорошо, но надо и расслабиться. Я очень хочу попробовать что-то новое.

— Зароешь себя в землю.