— Итак, мы должны продолжить чтение дневника нашей сестры Мэри Доуд. Джемма, не возьмешь ли ты на себя этот труд сегодня?
Фелисити с поклоном подает мне тетрадь. Я слегка откашливаюсь и приступаю к чтению.
21 марта, 1871 год.
Сегодня мы стояли между рун Оракула. Под руководством Евгении мы на мгновение касались их пальцами, впитывая в себя их магию. Ощущение было непередаваемым. Как будто мы чувствовали каждую мысль друг друга, как будто мы стали чем-то одним, единым…
Фелисити вскидывает бровь.
— Звучит немножко двусмысленно. Похоже, Мэри и Сара были лесбиянками.
— А кто такие эти лесбиянки? — спрашивает Пиппа.
Ей откровенно скучно. Она, сняв перчатку, наматывает на палец свой черный локон, пытаясь добиться более безупречного завитка.
— Хочешь, чтобы я тебе прямо сейчас объяснила? — фыркает Фелисити.
Я тоже представления не имею, кто такие лесбиянки, но совершенно не намереваюсь выяснять это сию минуту. Однако Фелисити уже говорит:
— Их называют так по имени острова Лесбос, где жила одна греческая поэтесса, Сафо. Она наслаждалась любовью женщин.
Пиппа перестает крутить локон.
— Да при чем тут это?
Фелисити наклоняется к Пиппе и мрачно таращится на нее.
— Лесбиянки предпочитают женщин мужчинам.
Тут я наконец все поняла, и Энн тоже, как я догадалась, — она вдруг принялась нервно разглаживать юбку ладонями, пряча от всех глаза. Пиппа всматривается в глаза Фелисити, как будто пытаясь заглянуть в ее мысли, и постепенно ее щеки заливает румянец, и не только щеки, но и шея у нее горит огнем.
— Ох… боже праведный… ты хочешь сказать, они… они… ну, как муж и жена?..
— Именно так.
Пиппа ошеломленно замолкает. Она все такая же красная. Я тоже смущена, но мне совсем не хочется, чтобы девушки это поняли.
— Вы позволите мне продолжить?
Цыгане сегодня вернулись, чтобы разбить лагерь. Когда мы увидели дым их костра, то вместе с Сарой поспешили к матери Елене.
— Мать Елена! — выдыхает Энн.
— Это та сумасшедшая в потрепанном шарфе? — спрашивает Пиппа, презрительно наморщив нос.
— Тсс! Продолжай, — подталкивает меня Фелисити.
Она тепло нас приняла, угостила чаем из разных трав и рассказами о своих путешествиях. Мы принесли Каролине сладостей, и она моментально их сожрала. Матери Елене мы дали пять пенсов. А потом она пообещала погадать нам на картах, как и прежде. Но едва раскинув карты для Сары уже знакомым нам крестом, мать Елена снова смешала их в кучу.
— Карты сегодня в плохом настроении, — с легкой улыбкой сказала она, но, по правде говоря, похоже было, что ее охватило предчувствие.
Она попросила меня показать ей ладонь и осторожно провела острым ногтем по линиям моей руки.
— Ты на темном пути, — заявила она, роняя мою руку, как будто это горячий уголь. — Я не вижу его конца.
И тут же она, совершенно неожиданно, попросила нас уйти, потому что ей якобы нужно обойти табор и убедиться, что все хорошо устроились.
Энн заглядывает в тетрадь через мою руку, пытаясь прочитать дальнейшее. Я отодвигаю тетрадь и роняю ее, часть страниц разлетается по земле.
— О, браво, леди Грация! — аплодирует Фелисити.
Энн помогает мне собрать листы и сложить их в кожаный переплет. Она терпеть не может, когда нарушается порядок. Но при этом случайно обнажается ее запястье. Я вижу красные пересекающиеся рубцы, свежие, горящие. Это не может быть случайностью. Она сама наносит себе увечья. Энн замечает, что я смотрю на ее руки, и резко натягивает рукава, пряча свою тайну.
— Ну, давайте наконец продолжать, — ворчливо произносит Фелисити. — Что еще откроет нам сегодня дневник Мэри Доуд?
Я хватаю выпавшую страницу. Мы остановились совсем не на ней, но вряд ли девушки могли это заметить, да им в общем-то безразлично.
1 апреля 1871 года.
Сара прибежала ко мне в слезах.
— Мэри, Мэри, я не могу найти дверь! Сила уходит, оставляет меня!
— Ты просто переутомилась, Сара. Только и всего, — сказала я. — Попробуй еще раз завтра.
Но она продолжала жалобно ныть:
— Нет, нет! Я уже несколько часов подряд пыталась! Говорю же тебе, все кончено!
Мне стало не по себе, сердце как будто охватило ледяным холодом. Я предложила:
— Давай я помогу тебе найти ее. Попытаемся вместе, Сара!
Она обернулась ко мне с таким бешеным видом, что я просто не узнала свою подругу.
— Ты что, не понимаешь? — закричала она. — Я должна сделать это сама, иначе это не будет реальным! Я не могу въехать туда на твоей силе, Мэри!
Тут она отчаянно разрыдалась:
— Ох, Мэри, Мэри, мне даже подумать невыносимо о том, что я никогда больше не прикоснусь к рунам и не почувствую их магию, текущую сквозь меня. Я и думать не хочу, что отныне я стану просто самой обыкновенной Сарой!
Остаток вечера я не находила себе места, не могла ни есть, ни пить. Евгения заметила мое несчастное состояние и увела меня в свою комнату. Она объяснила, что такое случается часто: сила девушки сначала расцветает, а потом угасает. Эта сила должна находить себе пищу глубоко в душе, а иначе она становится всего лишь средством удовлетворить жадность. Ох, дневник, Евгения поделилась со мной мыслью, что сила Сары именно такова, это нечто мимолетное и лишенное корней. Она сказала, что сферы сами решают, кто взрастет и поднимется в Ордене и познает все древние мистерии, а кто останется позади. Евгения погладила меня по руке и сказала, что моя сила воистину велика, но мне придется смириться с тем, что дальше я пойду без моей дражайшей подруги и сестры.
Когда поздно вечером ко мне пришла Сара, я чувствовала себя так, будто обязана что-то сделать, что-то предпринять — и вернуть все назад, чтобы все стало так, как было, и мы с Сарой по-прежнему остались бы сестрами, и все так же могли бы касаться магии сфер. И я сказала об этом Саре.
— Ох, Мэри! — воскликнула она. — Ты меня просто воодушевила! Ты знаешь, а ведь действительно существует способ для нас всегда оставаться вместе.
— Что ты имеешь в виду?
— Я должна кое в чем тебе признаться. Я посетила Зимние Земли. Я их видела!
Я была потрясена, услышав это, и меня по-настоящему пробрало холодом.
— Но, Сара, это ведь сфера, которую нам рано познавать! Есть вещи, которые мы не должны видеть без предварительных наставлений старших сестер!
В глазах Сары вспыхнула злоба.
— Разве ты не понимаешь? Наши старшие хотят, чтобы мы знали только то, чем они могут управлять. Они нас боятся, Мэри! Именно поэтому Евгения забирает мою силу! Я поговорила с одной из душ, что блуждают там, в Зимних Землях. И она рассказала мне всю правду!
То, что говорила Сара, действительно выглядело разумным, но мне все равно было страшно.
— Сара, я боюсь! — сказала я подруге. — Взывать к темным духам… это же противоречит всему, чему нас с тобой учили!
Сара схватила меня за руку.
— Но только это даст нам ту силу, в какой мы нуждаемся! Мы привяжем к себе этот дух, создадим взаимную связь. Да не тревожься ты так, Мэри! Мы станем госпожами этого духа, а как только Орден увидит, на что мы способны, какую силу мы развили в себе сами, им ничего не останется, кроме как позволить мне остаться. И мы всегда будем вместе!
Но у меня был еще один вопрос, и когда я произнесла его вслух, я содрогнулась.
— Но чего потребует от нас этот дух?
Сара нежно погладила меня по щеке.
— Какую-нибудь небольшую жертву, только и всего. Может быть, травяную змейку или воробья. Он нам потом скажет. Ложись спать, Мэри. А завтра мы осуществим наш план!
Ох, дневник, мое сердце переполняют дурные предчувствия из-за этой предстоящей попытки. Но что я могу поделать? Сара — моя самая дорогая подруга во всем мире. Я не смогу жить без нее. И, возможно, она права? Возможно, если наши сердца будут чисты и сильны, мы сможем подчинить это существо нашей воле, просто благодаря тому, что у нас наилучшие намерения?
