А потом мне становится все равно…

Наркотический туман размывает мое зрение. Все черное и серое сливается воедино, и я закрываю глаза. Я до сих пор чувствую, что кручусь и кручусь по кругу.

Ночь поглощает меня, и я проваливаюсь в темноту.

Я нахожусь далеко за облаками и ночным небом, пролетаю около звезд и луны, приближаюсь и трогаю их пальцами.

Я смеюсь, или мне кажется?

Трудно сказать в этот момент. Я не понимаю, что реально, а что нет. И я люблю это чувство блаженного рая.

Мила

Я люблю ночь.

Я люблю в ней все.

Мне нравится смотреть, как темнота прячет вещи, которые я, возможно, не хочу видеть, и в то же время, показывает то, что я не увидела бы при свете дня. Я люблю звезды и луну. Я люблю наблюдать, как озеро Мичиган превращается из чёрного в темное и мерцает, как ониксовая крошка в лунном свете.

Я ступила на мягкий влажный песок пляжа и взялась за фотоаппарат. Здесь всегда прохладный бриз, все потому, что холодный воздух идет с озера. Вода всегда холодная. И летом, и зимой, как будто Бог бросил в нее большой стакан воды со льдом.

Прежде чем снова посмотреть сквозь объектив фотоаппарата, я потуже затянула свитер вокруг себя.

Сегодня полная луна, она висит прямо на краю горизонта, там, где вода встречается с морем. На ней есть красноватый оттенок. Моряки называют ее «Кровавая Луна» и я понимаю почему. Она просто прекрасна. Очень редко можно увидеть такую красоту. Вот, почему я сегодня здесь.

Я начала делать снимки. На коленях, стоя, опять на коленях.

Я задохнулась, когда большой клубок тумана проплыл перед луной. Никогда не видела ничего прекрасней этого. Я нарисую эту удивительную картину. И в печатаном виде она будет выглядеть хорошо. В любом случае, для меня это выгодно, так как у меня есть покупатели для обеих картин.

Я сделала не меньше сотни снимков, прежде чем окончательно определиться со светом, яркостью и углом. Отправив свою камеру в сумку, я сделала глубокий вздох свежего озерного воздуха и насладилась своей обратной прогулкой по пляжу. Я люблю, когда мои босые ступни проваливаются в серебристый песок. Я всегда обращаю внимание на то, чтобы случайно не споткнуться о неровность песчаного берега.

Это хорошая ночь, я позволяю своим мыслям дрейфовать. Мертвая тишина и такой чистый воздух. Даже чайки легли спать, так что нет никого, кто бы побеспокоил меня. Полное и прекрасное одиночество.

Пока бриз сдувает волосы с моего лица, я рассеянно думаю о делах в своей студии. Думаю о том, что мне нужно завтра заказать, чтобы пополнить запасы своего художественного магазина. Думаю о том, закрыла ли входную дверь дома перед своим уходом. Хотя… меня это мало волнует.

Я должна быть более аккуратна на счет своей безопасности и, конечно, еще более аккуратна по поводу ночных прогулок одной в большом городе. Но здесь, в Анджэл Бэй, я абсолютно спокойна на счет своей безопасности. Самое криминальное, что тут может произойти — это зеваки во время туристического сезона.

Спустившись с пригорка, я пошла к парковочному месту, где оставила свою машину. Я удивилась, увидев черную блестящую машину, стоящую капотом к реке. Ее не было, когда я сюда приехала.

Я вздохнула, мое одиночество было прервано. Но, по правде говоря, это не имеет никакого значения. Все равно я уезжаю.

Я возвращаюсь к тротуару и иду в сторону своей машины, но тут замечаю другую машину, дверь которой была широко распахнута. Оттуда раздаются звуки. Судя по всему, ключи находятся в замке зажигания.

Это странно, и я останавливаюсь, глядя на одинокую машину.

Мне не по себе, потому что темно, а я одна. Но настойчивое жужжание из открытой двери автомобиля тянет меня к нему. Я могу только надеяться, что владелец машины не серийный убийца. Я оборачиваю пальцы вокруг мобильного телефона в кармане, будто это действительно может оградить меня от опасности. Несмотря на всю нелепость этой мысли, я крепко держу телефон в ладони.

Подойдя ближе, я вижу черный потрепанный ботинок, свисший через дверной порог автомобиля. Он не двигался.

Я думаю, что человек спит. Но здесь что-то, кажется… неправильным. Что-то ощутимо зловещее нависает тут как облако.

Не многие люди могут спать при раздражающем шуме, исходящем из открытой двери машины.

Я подкрадываюсь к машине и заглядываю внутрь. В салоне стоит жуткий запах рвоты, и я сразу замечаю причину этого. Парня, находящегося на водительском сиденье, вырвало. Остатки рвоты стекают с его подбородка. Я с содроганием смотрю на это. Определенно, это не звездный час парня.

Я знаю, что он дышит, потому что издает какие-то странные булькающие звуки.

Это явно не хорошо.

Я встряхиваю его за плечо. Его голова свободно падает на грудь. Я снова его встряхиваю, но он не приходит в себя, а его голова просто безвольно мотается из стороны в сторону, как у куклы со сломанной шеей.

Святое дерьмо.

Я начинаю паниковать все больше и больше с каждой минутой, мое сердце стучит как у колибри, которую поймали в клетку. Я не знаю, что делать. Может, он слишком много выпил, отчего и потерял сознание. Я замечаю бутылку виски на полу, это может подтвердить мою теорию. Но что-то не так.

Первое, о чем я думаю — надо позвонить.

Я достаю свой телефон и набираю 911.

Они отвечают на втором гудке и спрашивают, что у меня произошло. Я смотрю на молодого парня.

— Я не уверена, — нервно говорю я, — но меня зовут Мила Хилл, я на парковке Гроуз Бич. Тут парень в своей машине. Я не могу разбудить его. Кажется, с ним что-то случилось.

— Он дышит? — спокойно спрашивает женщина. Я еще раз проверяю и говорю:

— Да.

— Это хорошо. Ты можешь подождать с ним, пока приедет помощь?

— Да,— отвечаю я, — я буду ждать с ним.

Я знаю, что помощь уже в пути, и это успокоило меня.

Я отхожу назад на пару шагов и смотрю на парня.

Он продолжает сидеть неподвижно. Я решаю рассмотреть его.

Я замечаю татуировки на бицепсах и зубчатые шрамы в форме буквы «Х» у большого пальца. Я отмечаю это, потому что его рука болтается снаружи автомобиля.

Рвота стекла по его предплечью и капнула прямо на тротуар.

Меня передернуло от отвращения, но я подошла к нему, поднимая руку и кладя ее ему на живот. Он был покрыт рвотой.

Если бы он не лежал в этой блювотине, то был бы даже довольно красивым. Я была уверенна в этом, даже в темноте. Он выглядел как парень конца двадцатых. На нем были черные джинсы, черная футболка, а его волосы были коричневато-светлыми. На щеках виднелась однодневная щетина, и сейчас я действительно захотела, чтобы он открыл глаза.

— Проснись, — говорю я ему. Я его не знаю, но определенно хочу, чтобы он был в порядке. Я и до этого видела, как люди падали в обмороки от алкоголя. Это не то. Это гораздо хуже. Странное бульканье из носа является тому доказательством.

Я снова смотрю на его машину. Я видела ее по всему городу, но его вижу в первый раз. Я никогда не сталкивалась с ним… до сих пор. И это очень дерьмовое первое впечатление.

Я снова пытаюсь разбудить его и слышу гневный женский голос:

— Пакс, ты гребаный засранец! Я не дойду до города, так что отвези меня.

Я напугалась и выпрямилась, встретившись лицом к лицу с владельцем этих слов.

Она вздрагивает, как и я.

Я видела ее раньше. Она девушка, которая вечно болтается в баре на главной улице. Так как мой магазин находится всего в нескольких кварталах от отеля, я видела ее, гуляя там. Прямо сейчас на ней была мини-юбка и рубашка, которая открывала пупок. На ее коже были старые, выцветшие татуировки, а макияж был размазан. Замечательно.

— А ты еще кто? — спрашивает она, шагая к машине. Ее каштановые волосы взъерошены и запутанны.

Она выглядит очень сурово. А как только замечает парня в машине, начинает кричать.