Времена китайской «культурной революции» заметно проредили ряды православных строений в городе, хотя уничтожить все православные храмы хунвейбинам оказалось не под силу. Ведь только за тринадцать лет большого духовного подъема, с 1918 по1931 год, невзирая на периодические упадки интереса населения к православной жизни, в городе были возведены многие новые храмы, и среди них Казанско-Богородицкой мужской монастырь в части города, именуемой Гондатьевкой. В самом начале 1930-х годов в Харбине началось строительство еще одного, весьма величественного храма — Софийского, подлинного украшения городской духовной архитектуры. Наступала эпоха энергичного строительства храмов. Так, в Корпусном городке построили Спасо-Преображенский храм; Свято-Петропавловский возник в Сунгарийском городке; при городской тюрьме был выстроен Свято-Николаевский храм; возникла Иоанно-Предтеченская церковь при Московских казармах; создано Камчатское подворье, возведена Богородицко-Владимирская женская обитель, основанная в 1924 году подвижницей игуменьей Руфиной. При этой обители существовал пещерный храм в память великомученика Димитрия Солунского, а кроме того построена Борисоглебская церковь в Цинхэ, Свято-Николаевская церковь в Частном Затоне, Иоанно-Богословская при приюте-училище «Русский дом», Пророко-Ильинская на Пристани, Покровская на Старом кладбище.

Строились храмы и на железнодорожной линии — Свято-Николаевский на станции Эхо, Спасо-Преображенский на станции Лаошагоу, Свято-Георгиевский на станции Хайлин, Свято-Троицкий на станции Шитоухэцзы и Свято-Владимирский на станции Яомынь. В 1922 году, по благословению архиепископа Харбинского Мефодия, архимандрит Ювеналий (последовательно епископ Синьцзянский и Ци-цикарский) стал у истоков основания мужского монастыря на Крестовом острове Харбина. Монастырь на острове не был возведен в силу того, что его главный куратор архимандрит Ювеналий в том же году уехал в Сербию. Во время его отъезда монастырь был перенесен в район Новый Модягоу. Вернувшись через два года в Харбин, архимандрит Ювеналий с благословения владыки вновь был назначен строителем Казанско-Богородицкой обители. Его трудами и был воздвигнут трехпрестольный храм в честь Казанской иконы Божьей Матери с приделами великомученика Пантелеймона и архистратига Михаила. Монастырь славился и своими подвижниками. Наиболее известные из них — схимонах Михаил и иеросхимонах Игнатий, принявшие от Бога дары прозорливости и непрестанной молитвы.

Глава шестая

Русские харбинцы «второй волны»

Когда говорят о беженцах, прибывших в Харбин в начале 1920-х годов, мало кто из пишущих готов пояснить неоднородность этого явления и принципиальные различия, существовавшие в этой среде еще на территории России. Для того чтобы у читателя сложилось некоторое понимание пестрой картины, которую представляли собой добровольно ушедшие из России люди, представляется своевременным рассказать немного о них и о причинах, обусловивших их добровольное изгнание.

Пожар безвластия после падения великой России волнообразно распространился на все уголки потерявшей голову империи. Без царя, без веры самое отечество многих миллионов русских людей в самые кратчайшие сроки, от февраля до октября 1917 года, пришло в неимоверный упадок. Череда местных правительств в городах и весях, не способных удержать власть и расходившихся во взглядах на будущее страны, породила невиданную доселе жестокую и беспощадную войну между классами и слоями населения России. Современник русской междоусобицы на Дальнем Востоке писал: «Еще в течение полутора лет (после того, как в 1920-м окончилась борьба с большевиками на Юге России. — Прим, автора) пытались остатки белых армий установить нормальный порядок в занятых ими областях. Делались попытки образовать новое правительство, создавались новые войсковые части, погибших вождей сменяли новые. Но все это носило уже местный характер и может быть только отчасти причислено к Белому движению в России, которое ставило себе целью свержение коммунистической власти в центре страны… В силу этого и пути верных на Восточном фронте пришли к тому, что и им пришлось покинуть родную страну и рассеяться по Манчжурии, Китаю и Японии и другим государствам восточной Азии, где в тяжелой тоске по родине они должны были зарабатывать горький хлеб изгнания».[6]

Превосходное военное образование и боевой опыт двух войн — Великой и Гражданской — русского офицерства привлекали внимание китайских генералов и маршалов. Сами они, за малым исключением, были произведены в свои высокие чины, как правило, путем интриг и традиционной для китайского общества того времени системы мздоимства, позволяющей любому состоятельному человеку сделать военную карьеру благодаря щедрым финансовым инвестициям. Уже в 1923 году на службе у маршала Чжан Дху Чана состоял хорошо выученный русский офицерский отряд генерал-лейтенанта Константина Петровича Нечаева, насчитывающий в своих рядах более 3000 человек. Отряд проявил свои замечательные боевые качества в ходе пятилетней междоусобной китайской борьбы на стороне Мукденской военной группировки, за что этот русский генерал был не раз отмечен благодарностью китайского маршала. Столь экзотический вид военной службы давался русскому офицерству непросто. Современник писал: «Конечно, главной причиной была, прежде всего, нужда многих русских людей, выброшенных в Китай трагическим ходом событий в их родной стране, и неприспособленность их к чему-либо иному, кроме военной службы. Имела затем известное значение и идея продолжения борьбы с большевиками, друзьями которых считались тогда в Китае и известный «христианский генерал», маршал Фын-Ю-Сян (в современном написании — Фэн Юй-сян. — Прим, peg.), и лидеры наступавших на Север южных националистических войск».[7]

По иронии судьбы, «белая идея» в Китае натолкнулась на ответный шаг местных коммунистов, решивших создать «красный» русский отряд для противостояния таковому «белому». Концептуально это было оформлено и предложено «китайским товарищам» перебежчиком из Белого стана — полковником Гущиным. Отряд едва насчитывал одну сотню «красных» добровольцев и существенной роли в боевых действиях частей Фэн Юйсяна не сыграл, в отличие от отряда генерала Нечаева, принимавшего самое активное участие в китайской гражданской войне и понесшего значительные потери в людской силе. Об этом долгое время безмолвно напоминало обширное некогда русское кладбище в столице Шаньдуньской провинции — Циннами, где были погребены чины нечаевского отряда. Современник отмечал, что едва ли какая армия мира могла бы гордиться наличием в ее рядах офицеров и нижних чинов, чей непрерывный боевой опыт составлял более 14 лет подряд, начиная с 1914-го на российско-германском фронте и до конца двадцатых годов на полях сражений так называемого Китайского Туркестана. Чтобы понять предысторию русских воинских формирований, продолживших войну в Китае, стоит оглянуться назад, дабы представить себе предшествующие этому события внутренней русской политической жизни.

Еще в июле 1920 года в ходе многих успешных военных операций большевистское правительство постепенно стало хозяином положения в основных частях страны, и для окончательной победы оставалось приложить дополнительные военные усилия к закреплению режима во всех отдаленных «медвежьих углах» России. Одним из таковых, где на то время не в полной мере установилась советская власть, продолжал оставаться российский Дальний Восток. На обширных его территориях еще сохранялось влияние назначенного Колчаком атаманом всех Казачьих войск Семенова и ряда отдельных атаманов, руководителей региональных повстанческих сил и просто инициативных борцов с большевизмом, сумевших сплотить вокруг себя достаточное количество вооруженных единомышленников. Более всех прочих дальневосточных борцов с большевизмом именно Григорий Михайлович Семенов пользовался благосклонностью и поддержкой представителей военных и политических кругов Японии. В бытность Семенова атаманом всех дальневосточных казачьих войск в рядах нашли себе временное пристанище многие рядовые чины колчаковских армий, некоторые старшие офицеры и даже генералитет, некогда принесшие коммунистическим войскам в Сибири немало неприятностей. Среди прочих были и такие известные люди, как молодой генерал Сергей Николаевич Войцеховский и Борис Владимирович Анненков, но даже их формальное присутствие в распоряжении Семенова, уже не могло решающим образом повлиять на обстановку в регионе, политическую и военную.