Он смотрел на меня, ощерившись, всё с той же насмешкой. Потом перестал скалиться, лишь снисходительно улыбнулся.

— Женщина… Найдёт выход… — И перевёл глаза на вновь присевшего на стул Дениса. — Ма-ало… — Снова взглянул на меня, точно обласкал.

Кажется, я поняла, почему глаза Исира начинают время от времени сиять. Явно из-за того что рождается какая-то идея. На этот раз быстрей Дениса поняла, что придумал феникс. И поспешно сказала:

— На это согласна.

Денис с грохотом выскочил из-за стола и ушёл в комнаты. Он-то чего?.. Подумаешь — один поцелуй. Не съест же. Зато Дасти… Я заглянула в синие глаза Исира. Он смотрел задумчиво. Наконец поднялся. Поневоле встала и я. Насторожённая. Даже сердце зачастило. С чего бы… Ведь и правда — всего один поцелуй.

Его рука скользнула обнять мою талию. Шагнул, так склонившись ко мне, что на щеке почувствовала его тёплое дыхание. Я опустила глаза, а потом и вовсе зажмурилась. Его губы скользнули по моей щеке. Я представила, что меня обнимает Денис. Сразу стало легче, и на губы, уже опахнувшие мой рот тёплым дыханием, откликнулась сразу. Да и как не откликнуться… Мягко и настойчиво чужой рот открыл мои губы. От влажного движения языка, нежно скользнувшего в мой рот, я забылась сразу и настолько, что положила руки на голые плечи, обнимая, прижимая к себе того сильного, который легко погружал меня в безумное наслаждение. Я уже не соображала, кто передо мной. Одна рука всё ещё придерживала меня за талию, вторая обнимала за спиной. Но этого я уже не ощущала. Я плыла в какой-то странной волне, которая омывала меня блаженством, качала на себе до томительного восторга, вздымая к небесам и опуская в самый настоящий ад, когда движение губ у моего рта прекращалось.

Меня отстранили грубо, вырвав из нежности и тепла, оставив в пустоте. Только осторожные пальцы погладили мои закрытые глаза.

— Что… — выговорила я, с трудом приходя в себя и невольно снова потянувшись к фениксу. Хотя теперь стало немного страшновато: за его плечами колыхались крылья, серые — в рябь, такие волнистые и сильные, что хотелось обязательно дотронуться до них.

Больше он не насмешничал. Лишь смотрел оценивающе.

Я знала, что он получил поцелуй с изъяном, из-за того что, откликаясь на его ласку, я видела в воображении другого. Он знал тоже. Тем не менее, чувственный отклик был искренним, и феникс взял его сполна. Если хватило на крылья. И если я правильно понимаю причину их появления.

— Ли-иза…

Исира произнёс моё имя, будто снова поцеловал. До мурашек.

— Я-а при-инимаю твоё предложение. Возвращаться-а.

"Чтобы позлить этого смешного мага…"

— Не надо его злить, — со вздохом сказала я, робко дотрагиваясь до его головы, чтобы погладить на прощанье.

Он сильно изменился за время завораживающего поцелуя: плечи раздались, видимо, чтобы удержать на весу распахнутые крылья, которым было тесно в маленькой кухне. Плечи же откинулись слегка назад, отчего он смотрел на меня почти высокомерно. Но главное: кожа очистилась от недавних шрамов и кровоподтёков.

— Очень хочется спросить, что ты будешь потом делать. Но, наверное, у феникса этого не спрашивают. — Я помолчала, всмотревшись в его глаза, а потом перевела взгляд на его голову и за его плечо. — Но… Пусть так и будет. Возвращайся время от времени, чтобы я знала, что у тебя всё хорошо. Возвращайся, и когда тебе будет плохо. Я… привыкла к тебе. Если тебя долго не будет…

— … ты увидишь меня в твоих снах, — договорил он, снова близко шагнув ко мне и щекой приласкавшись к моей щеке. Его рука легла на моё плечо, съехала по руке на кисть. — Маленькая и смешная.

Глядя мне в глаза, феникс вновь ухмыльнулся. Отступил ближе к окну. Вокруг него разлилось ровное свечение. Такое, что его не могло заглушить солнечное сияние из окна.

Туманно-белое свечение постепенно сжималось, окутывая крылатую фигуру, словно постепенно сгорал кусочек фотографии…

… "Надо вымыть посуду… Надо вымыть посуду…"

На негнущихся ногах я повернулась к столу, стараясь не слишком кривиться от рвущегося наружу плача. Слёзы бежали, нервным обжигом щекоча кожу, застывая на мгновения внизу, на подбородке, раздражая и холодя… Собрала тарелки в раковину, протёрла стол и начала мыть посуду.

— Он… ушёл?

Я заглушила всхлип и упрямо собралась. Ответила твёрдо, хоть и не оборачиваясь:

— Ушёл.

— Лиза, извини, — тяжело сказал Денис. — Я не думал, что Исира…

Искоса глянув на него, вставшего у окна, я сухо ответила:

— Ничего. Переживу.

— Как думаешь, что — дальше?

Он не оборачивался, и я успела обсушить лицо и успокоиться.

— Что-что — жить. Теперь, когда Исира обещал помочь Дасти, почему бы тебе не заняться собственной жизнью? Пусть для своего друга, для Виталия, ты и потерял память, но пора думать о том, что в беде он тебя не бросил. Что у тебя есть дочка, и то, как повернёт её жизнь, теперь тоже целиком и полностью зависит от тебя.

— Ты жестока.

Кажется, он сказал это, стиснув зубы. Чувствительный какой.

— Я рациональна, — сердито возразила я. — Подумай сам: у тебя не далее как полгода назад погибла вся семья. Сейчас ты оказался в семье, разбитой жизнью. Если ты не станешь Алёнке нормальным отцом, что ждёт её далее? Одиночество? Жизнь у чужих людей? Или в детдоме, среди других брошенных детишек? Может, с твоей точки зрения, я и жестока. Просто я думаю, что выбранный тобой путь — очень лёгкий: зацикливаться на своих несчастьях и продолжать тащить на себе бремя своей фобии, заодно делая несчастными всех тех, кто находится вокруг тебя.

— Но… — сказал он и замолчал.

Поскольку он до сих пор не обернулся ко мне от окна, я вытерла руки полотенцем и бросила ему:

— Денис, это трусость — не пытаться начать жизнь заново.

Он не шевельнулся, а я вдруг вспомнила.

На сторожевой башне феникс втащил упирающегося от страха Дасти в межпространственный коридор, но Дэй-Асс шагнул в коридор сам, да ещё прихватив раненого воина. Он первым решился идти вместе с Исира на охоту за Зверем. Первым взялся защищать от феникса прятавшихся в инкассаторской машине Лоуренса, Рика и Миру. Он первым, против воли Чёрного Пса, обнаружил беглецов от гнилушек-зомби и сказал об этом вслух, хотя знал, что фениксу не хочется тратить время на спасение каких-то людишек. И он не колебался, когда надо было отдать свои магические силы для восстановления выпитой Исира девушки, хотя прекрасно понимал, что ему потом их негде пополнить…

Поэтому я вздохнула и только спросила:

— Почему ты в воде горячий?

— Беру из неё силу, — пожал он плечами, всё не оборачиваясь, — а она горячая.

— Я пошла к себе. Сейчас проснутся дети. Не забудь, что через два часа мы отправляемся на пляж, — напомнила я.

Снова взглянула на его спину. Закурил. Так и не взглянул на меня. Но ведь именно он изо всех сил хотел выручить Дасти! Чего злится сейчас?.. И так захотелось подойти к нему, дотронуться до тёмно-русых волос, положить ладони на его широкие плечи, прислониться лбом к спине и сказать, что всё будет хорошо!..

Вошла домой. Алёнка спит, разметалась по креслу, сбросив простыню, которой укрывалась. Бровки сдвинуты в тревоге. Волосы смялись, влажные от беспокойного сна. Я осторожно встряхнула простыню, чтобы охладить её, и снова укрыла девочку.

Заглянула на балкон-лоджию: Данька, наоборот, хорошенько закутался в тонкое байковое одеяло. Здесь, хоть балкон и закрытый, попрохладней. Но ведь мальчишку не уговорить перейти спать в комнаты. Ладно. Сделаем по-другому. Вынесла из шкафа ещё одно одеяло, укрыла по пояс. Согреется — расслабится.

Позавидовала немного. Спят. Может, и мне немного подремать? Чувствую себя не столько разбитой, сколько опустошённой. Машинально подняла палец к губам. Горячие. Вот странно-то… Меня целовал феникс. Ангел — как называет его домовой. Не потому ли, от поцелуя, который помог ему снова обрести крылья, чувствую себя пустой?