Сначала я попробовала влить в его полуоткрытый рот воду. Только облила… Хорошо понимала, что нужно сделать в первую очередь. Но сидела рядом, смотрела на него, безжизненно полулежащего, и тряслась от страха. Потом решилась. Если уж взялась помочь, нечего медлить.

Первым делом завязала ему глаза — бинтом. Слишком хорошо знала, что будет, если он только заглянет в мои глаза. Рисковать не хотелось. Знала, как быстро восстанавливается. Завязала не слишком плотно. Бинт тут же пропитался коричневато-жёлтым гноем, и ещё подумалось, что потом повязку будет трудно снимать. Если засохнет. Прилипнет.

Руки бы ему ещё связать. Но я понадеялась, что, если буду действовать осмотрительно, рационально, главное его оружие — глаза — будут ещё закрытыми. А там…

Потом промокнула ему рот и вокруг рта отрезанным бинтом. Если не смотреть на язвы, лицо у него чистое. Наверное, Денис постарался. Вот только почему он не постарался хоть чем-то укрыть его? В одних штанах хаки, на голой земле…

У ножа довольно острый кончик. Я попробовала порезать себе ладонь, но оказалось — это очень больно. Тогда зажмурилась и резанула. Как горячим плеснуло. Ну, ладно. Сделала. Теперь что? Взглянула на спокойное лицо. До сих пор даже не дрогнуло.

Сжала кулак в чашечку, обмакнула в неё пальцы и кровью обмазала Исира рот. Потом приложила порезанную ладонь прямо к его рту. Чувствовала себя прямо-таки добровольной жертвой вампира. И с тревогой всматривалась в лицо: что-нибудь изменилось? Не прольётся ли кровь обратно, сглотнёт ли?

Ничего не происходило. Рука быстро затекла. Пришлось присесть вплотную к нему, одной рукой обнять за плечи, другую, порезанную, держать всё так же, прикоснувшись к его губам, время от времени отпуская и сжимая и разжимая кулак. И все эти — под нескончаемо безнадёжное: "Опоздала…"

Ночь, наверное, перевалила за часа два. Здесь, в сарае, времени не ощущалось. Я начала задрёмывать, совсем уверившись, что держу за плечи и не даю упасть уже мёртвому телу. И плакала — сама того не замечая, и наказывала себя за странную вину, за опоздание — тем, что сидела и не вставала. Вскоре порезанная рука упала, а я даже не заметила. Дасти, как ты там… Никто не придёт к тебе на помощь… Никто…

… Я стояла на краю крыши высокого дома и с сумасшедшим восторгом смотрела во вздыбившееся надо мной звёздное небо. Оно так далеко! Так высоко! И — зовёт!

Подняла руки и легко, почти смеясь, оттолкнулась от крыши. Сердце упало от нырка вниз — и, как с волной, наверх, к ним, сияющим! Переворачиваясь в волнах прохладного воздуха, съезжая с одного потока на другой, раскинув руки, снова и снова взлетала! И знала, что буду летать, что падение всегда перекинется новым взлётом!..

… Дыхание перехватило, когда распахнула ресницы. Еле освещённое тусклой лампочкой помещение убогого сарая мерцало странными искрами — холодно-белыми. Повернула голову набок, на чьё-то присутствие, — и затаилась, стараясь не дёргаться. Исира, уже бескрылый, сидел передо мной, слева, скрестив ноги, коленом упираясь в моё бедро. Он не снял с глаз бинтовой повязки, но держал в руках мою ладонь, с порезом. На ладони крови нет. Вылизал дочиста. Чего же он ждёт сейчас? Такое ощущение, что смотрит, не видя, на меня.

Большой рот скривился в потаённой улыбке.

— Ис-спугалась… — Он склонил голову. — Странно.

— Почему — странно?

— Из-за меня ещё не пугались. Меня — было.

— Тебя — тоже, — призналась я, насторожённо всматриваясь в него. Помнила о крови девственницы.

— Ты боялась — умру.

— Боялась. И не только я. Но ещё боялась, что ты выпьешь меня, как старую ведьму.

— Не-ет… — Он беззвучно рассмеялся. — С тобой не получится.

Необычный разговор. Такого я точно не ожидала. Впечатление, что это чей-то бред, а я в него вломилась. Но Исира… Я смотрела на него и едва сдерживалась от слёз: он выглядел больным и голодным, несмотря на усмешку, растянувшую его рот.

Чуть не вздрогнула: Чёрный Пёс протянул руку, и его пальцы застыли перед моими глазами. Не шевелясь. Улыбка — безумная и слегка удивлённая.

— Горячие глаза… С-старая ведьма не знала, что фениксы питаются не только кровью. Твоё с-сочувствие сладкое-е…

Его рука опустилась от моих глаз, но другой он придерживал мою кисть за запястье. И было непонятно, будет ли он ещё пить мою кровь. Правда и то, что страх перед ним и в самом деле перевешивало сочувствие. "Видел бы он себя! — сердито подумала я, с трудом справляясь, чтобы не зареветь в голос. — Тут не то что сочувствовать, по голове его погладить хочется…" И охнула, когда он быстро склонил голову.

— А ты… погладь. — И будто глянул исподлобья, отчего, вкупе с неизменной улыбкой, его вкрадчивые слова словно хлестнули по сердцу.

— Издеваешься? — Я только начала приходить в себя, беспокойно размышляя, не слишком ли оказалась самоуверенной, решившись помочь этому существу. Но странное освещение, странное впечатление нереальности происходящего всё ещё довлело надо мной. Хотя практичность, обычно присущая мне, начинала возвращаться.

— Не-ет, что ты.

— Хорошо. Поглажу, — решилась я. — Только сначала снимем тебе повязку. Ты… — Я вздохнула, пытаясь совладать с чувствами. — Ты же… не убьёшь меня?

Он промолчал, всё ещё мягко усмехаясь, только ещё ниже склонил голову — чтобы мне было легче разбинтовать. Я насторожённо вынула из витков бинтовой повязки кончик и стала разматывать её. Последний виток упал сам. Несмотря на крепкое желание ни за что не смотреть фениксу в глаза, я не выдержала. Он головы ещё не поднял. Взгляд исподлобья и в самом деле был. Направленный — прямо в мои глаза. "Я сильная! Я выдержу!" Снова улыбнулся. Глаза чёрные, с синими промельками. А должны быть чисто синими. Не до конца выздоровел?

Собравшись с силами, я коснулась склонённой головы, тоже не отрывая от Исира взгляда. Ничего не произошло. Даже не шевельнулся. Тогда я с невольным вздохом всё-таки погладила его по грязным чёрным волосам. Под пальцами — слипшиеся, жирные от грязи. С жалостью подумалось: его бы в ванну с тёплой водой, и туда же принести еды, да побольше. Господи, ну и рёбра у него… Если бы не дети, я бы, наверное, сразу потащила этого бедолагу в квартиру — откормиться и прийти в себя. А уж сколько ему порезов всяких полечить бы…

Пока я разглядывала его тело, проникаясь не только жалостью, но и ужасом, не сразу сообразила, что с Исира что-то происходит. А когда снова взглянула в его глаза, в его лицо… Мучительное наслаждение кривило его большой рот, а глаза, не отрывающиеся от моего лица, полыхали таким торжествующе синим светом, что я отпрянула, не сразу поняв, что с ним случилось.

— Не-ет! — почти мурлыча, протянул феникс и снова нагнул голову, подставляя её моим рукам — отпустил мою левую. — Руки-и у тебя-а… положи-и… А-ах, какая кровь…

— Подожди, — наконец сообразила я. — Тебе что же — достаточно, чтобы я просто положила руки на твою голову? Больше можно не резать ладонь? Тебе хватило?.. — Я замолчала, удивлённая. Ему хватило тех капель, которые выступили из пореза?

— Ты сильная-а, — довольно промурлыкал феникс, огромной кошкой ласкаясь о мою ладонь, всё ещё остававшуюся на его голове, и буквально требуя ласки.

Вот теперь я вздохнула с огромнейшим облегчением. Значит, можно встать и не бояться его глаз… В которые, кстати, хочется смотреть не отрываясь. Я и встала — Исира не протестовал, сообразив, что мне так удобней заниматься его головой. Он замер, когда я начала не только гладить его голову, но и разбирать по прядям слипшиеся волосы, пропуская их между пальцами и всё уверенней приходя к выводу, что даже этому… существу нужен приют получше этого сарая. Да что это — в конце-то концов! В одних штанах — на голой земле! Пусть лето, но здесь-то, в подвале! Искалеченному! А этот, спрятавший Исира здесь, в трёхкомнатной квартире наслаждается жизнью?! Да я сейчас!..

— Исира, ты можешь уйти из сарая? — пришла мне в голову логичная мысль.

— С-сам — нет. На мне заклятие, — обыденно сказал феникс.