Доминик Мэллори был довольно крупным и рослым мужчиной – более чем на голову выше Кэтрин, но даже если бы он был не так высок, то все равно его присутствие подавляло бы. Куда бы Доминик ни вошел, он сразу же становился хозяином положения. Кэтрин нисколько не сомневалась, что точно так же он держался и в лондонском обществе. Он привлекал всеобщее внимание и вместе с тем… внушал некоторый страх.

Но сейчас, когда она увидела его на полу среди целой горы разнообразных коробок и ящиков, он больше походил на растерянного мальчика, чем на мужчину, способного повергать в ужас своих врагов. Доминик сидел неподвижно, просто сидел и смотрел на лежавшую перед ним кипу бумаг.

Когда муж рассказывал ей о том, что давно ушел из семьи, он делал вид, что разрыв с близкими нисколько его не огорчил. Но, наверное, остаться в столь юном возрасте совсем одному было нелегко даже такому человеку, как Доминик. И как же он обходился без семьи, без близких людей, на которых можно было бы опереться? Как обходился без дома, куда можно вернуться? Кэтрин даже вздрогнула при мысли о том, как одиноко тогда было Доминику.

И тотчас же на нее нахлынуло знакомое уже сочувствие. Слезы подступили к глазам, а сердце болезненно сжалось. Она нерешительно приблизилась к мужу и спросила:

– Ты забыл про меня?

Он тут же вскочил на ноги и, уставившись на Кэтрин, проворчал:

– Что ты здесь делаешь? – Теперь Доминик снова был самим собой, то есть походил не на мальчика, а на взрослого и очень сердитого мужчину.

– Мы, кажется, должны были пойти кататься на коньках сегодня. Или нет?

Ну зачем она ляпнула про коньки? Ведь эта затея принадлежала ее мужу, а ей по целому ряду причин грозила ужасными последствиями. Хотя бы потому, что она столько времени проведет с ним наедине. И разве не она все утро пыталась измыслить предлог, чтобы увильнуть от катания на коньках? А сейчас сама же напомнила об этой злосчастной затее. Загнала себя в угол, так что теперь не выкрутишься.

Доминик, казалось, искренне удивился.

– Ах, прости… Я потерял счет времени. – Он протянул ей руку и кивнул в сторону лестницы: – Что ж, пошли. Отправимся прямо сейчас.

Она шагнула в сторону, уклоняясь от его руки, и окинула взглядом чердак. Здесь было множество самых разнообразных предметов, которые сносили сюда годами, а может, и веками. Настоящий склад старой одежды, книг и документов.

– Наверное, многие Мэллори жили в этом доме, – предположила Кэтрин, потрогав побитое молью платье, красовавшееся на портновском манекене.

Доминик пристально посмотрел на нее, и она, не выдержав его взгляд, отвела глаза.

– Ни одного, – ответил он наконец. – Мэллори никогда здесь не жили. – Тут Кэтрин осмелилась взглянуть на него, и он добавил: – Это поместье принадлежало семье моей матери, а не отца.

– А как ее девичья фамилия?

– Эмсон.

– Значит, многие поколения Эмсонов жили в этом доме, не так ли? – Кэтрин попыталась улыбнуться.

– Да, наверное. Но это поместье никогда не было их семейным гнездом. – Доминик склонил голову к плечу, и ей показалось, что на губах его на мгновение появилась усмешка.

– Так какую же великую и ужасную тайну ты пытаешься раскрыть, производя эти раскопки? – спросила она и засмеялась.

Тут муж вдруг помрачнел и отвернулся от нее, словно отгораживаясь глухой стеной. Ей стало не по себе, и она в смущении пробормотала:

– Так мы пойдем?..

– Да, пойдем. Если идти кататься, то надо идти сейчас. Через несколько часов погода изменится, а завтра приезжает Адриан.

С этими словами Доминик стал спускаться по лестнице, оставив ее одну. Немного помедлив, Кэтрин последовала за мужем. Ей вдруг пришло в голову, что она только что сделала важное открытие.

Судя по всему, дело, которое удерживало Доминика в стенах этого дома, было сугубо личным. И он не хотел, чтобы она узнала об этом деле хоть что-нибудь.

Но почему же он не сумел ответить на шутливый вопрос жены, когда она спросила его о семейных тайнах? Ведь мог бы отделаться какой-нибудь шуткой…

Доминик поднял глаза от конька, который он привязывал к ботинку Кэтрин. Она что-то очень уж притихла после стычки на чердаке. Нет, она не сердилась на него, просто думала о чем-то своем.

И у него было сильнейшее подозрение, что задумчивость жены имеет самое непосредственное отношение к его нелепой реакции – он едва не обмолвился, что у него и в самом деле есть тайны…

– Что ты разглядываешь так пристально? – спросила Кэтрин.

Доминик вздрогнул и снова принялся привязывать конек.

– Давно я этим не занимался, – соврал он. – А коньки нужно привязывать очень тщательно. Иначе можно упасть.

Он опять поднял на жену глаза и увидел, что она смотрит на него с нежностью и затаенной болью.

Привязав конек, Доминик поднялся на ноги и протянул жене руку.

– Готова? – спросил он с наигранной бодростью.

Она нахмурилась:

– Не думаю, что я вообще способна к такому подготовиться.

Тем не менее, она взяла мужа под руку. Ему очень неприятно было признаваться в этом даже самому себе, но он ощутил ее прикосновение всем своим существом. И это было совершенно незнакомое для него ощущение.

– Ты сначала одну ногу двигай вперед, потом другую… и так далее, – посоветовал он, когда Кэтрин неуверенно шагнула на лед.

Она кивнула и, не отводя глаз от своих ног, неуверенно заскользила к середине озера.

– Не так уж это и ужа-а-асно! – воскликнула она, уже падая на лед.

Но она не упала, потому что муж вовремя поддержал ее.

– Ты не спеши, – сказал он, цепко держа ее за локоть. – Понимаешь, требуется время, чтобы почувствовать лед.

Она взглянула на него недоверчиво, но он с радостью отметил, что в глазах ее вспыхнули огоньки. У него тотчас же полегчало на душе, и он с увлечением стал учить жену кататься.

– Тебе легко говорить. Ты-то уже уме-е-ешь!

Кэтрин снова чуть не упала, но муж и на сей раз ее поддержал. Сделав несколько шагов, она со смехом воскликнула:

– Вот уж не думала, что я на такое способна!

– Я бы тоже не подумал, – сказал он, склонившись к ее уху и вдыхая исходивший от нее аромат. – По-моему, у тебя замечательно получается. Хотя все-таки похуже, чем в постели.