Она вздрогнула; сердце ее затрепыхалось где-то у самого горла. Что-то зловещее почудилось ей в тоне мужа – особенно если учесть, о чем она только что думала.
– Обсудить сейчас?
Он кивнул.
– Возможно, нам следовало поговорить об этом раньше, до свадьбы. И уж точно до вчерашней ночи. Но в силу обстоятельств я так и не сумел выбрать подходящий момент для этого разговора. Вина целиком и полностью на мне, и прошу, прими мои извинения.
Она вскинула голову; ее обуревали замешательство и тревога. Что же такого муж собирается сказать ей, если он счел нужным упомянуть, что должен был сказать это до того, как они легли в постель? А он между тем продолжал:
– Мы оба вступили в брак не по собственному выбору.
Она поморщилась, хотя то, что он сказал, было чистой правдой. Да и какое право она имела обижаться?
– Верно, – согласилась Кэтрин.
– Но это вовсе не означает, что наше супружество не может оказаться счастливым. Счастье – это в большой степени умение предъявлять друг к другу разумные требования. Большинство браков становятся по-настоящему невыносимыми только тогда, когда один из супругов чувствует себя в ловушке или испытывает разочарование.
Кэтрин кивнула. Она прилагала неимоверные усилия, чтобы сохранить на лице бесстрастное выражение. Доминик просто облек в слова ее собственные страхи и мысли о будущем, но почему-то слышать из его уст столь хладнокровные рассуждения об их будущей супружеской жизни было ужасно больно – будто в сердце ей вонзился кинжал.
– Если мы с тобой желаем избежать в будущем подобных осложнений, то, думаю, нам следует прямо сейчас определить, что именно каждый из нас хочет от брака получить, чтобы потом не было неприятных сюрпризов.
Она снова кивнула:
– Да, конечно.
– В Лондоне я вел привычный для меня образ жизни и… – Он в смущении умолк.
Кэтрин несколько секунд ждала продолжения, потом, не выдержав, спросила:
– Ты хочешь сказать, что у тебя есть любовница?
Он пожал плечами:
– Сейчас – нет, пожалуй… Но не стану отрицать, что в прошлом я имел любовниц.
Она нахмурилась:
– И когда-нибудь ты снова заведешь любовницу? Ты хочешь, чтобы я знала об этом, не так ли?
Кэтрин тяжело вздохнула и посмотрела в окно. Зимний сумеречный пейзаж как нельзя лучше соответствовал ее настроению. Одно дело – догадываться, что у мужа есть еще кто-то, и совсем другое – когда он прямо говорит тебе об этом. Разумеется, такое его заявление как раз и устанавливало между ними ту дистанцию, которую ей самой хотелось установить, но сейчас это ее совсем не радовало.
Доминик отрицательно покачал головой:
– Нет-нет, кажется, я уже говорил тебе вчера, что не собираюсь укладывать в постель другую женщину.
Кэтрин вскинула на мужа глаза, и на сердце у нее сразу полегчало. Но она тотчас же вспомнила, сколько раз ее отец обещал матери, что больше не станет заводить любовниц. Обещал, чтобы успокоить ее мать. И всегда нарушал обещания. Снова и снова. Так почему же она должна верить, что Доминик не нарушит своего обещания?
– С тобой, Кэт, мне довелось испытать нечто необыкновенное, – проговорил Доминик голосом соблазнителя. Тут он коснулся ее руки, и она почувствовала, что не в силах отстраниться. – Поверь, я буду счастлив, если только ты одна будешь моей.
– В данный момент? – осведомилась она. – Ведь в будущем все может измениться, не так ли?
Он пожал плечами:
– Кто знает, что произойдет в будущем?
– Ты ведь заведешь себе любовницу, верно? – допытывалась Кэтрин. Он не ответил, и она продолжала: – Значит ли это, что и мне можно будет завести любовника?
Он переменился в лице и отдернул свою руку. Глаза его вспыхнули; в них пылали гнев и ревность.
– А ты захочешь иметь любовника?
На самом деле она и представить себе не могла, что сможет допустить к своему телу кого-нибудь, кроме мужчины, сидевшего напротив нее. Но он не должен был знать об этом. А если бы узнал, то получил бы неограниченную власть над ней.
Кэтрин отвернулась, чтобы муж не смог догадаться о ее чувствах. Глядя в окно, она проговорила:
– По-моему, несправедливо, что ты получишь право искать наслаждений в объятиях других женщин, а я буду сидеть дома одна.
Вены у него на шее вздулись, как если бы он с трудом сдерживал какое-то очень сильное чувство. Руки же, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.
– Метко замечено, Кэт. Но не обязательно обсуждать этот пункт прямо сейчас. Я не собираюсь оставлять тебя неудовлетворенной в ближайшее время.
Гнев и разочарование охватили Кэтрин. Она даже испугалась силы своих чувств. С одной стороны, она была в ярости от того, что ее муж завел разговор на подобную тему на второй день после свадьбы. Что он вообще посмел признаться в том, что он негодяй. Но с другой стороны, она не могла не восхититься его откровенностью и грубоватой честностью. По крайней мере, теперь она знала, чего ожидать от своего супруга. И ей будет гораздо легче держать свое сердце закрытым для него.
Но она не могла не признать: слова мужа о том, что он желает только ее одну – пусть даже это будет продолжаться недолго, – очень ее взволновали. Да, эти слова взволновали ее самым постыдным образом, и радостное возбуждение с каждой секундой росло, вытесняя все другие чувства и эмоции.
– Как ты верно заметил, наш брак был заключен не по любви. – Эти слова дались ей с огромным трудом. – Да, не по любви, и мы оба прекрасно это понимаем. Нет никаких причин, которые могли бы помешать тебе и в дальнейшем вести привычный для тебя образ жизни. А я найду, чем заполнить свое время, найду себе занятие и не буду сохнуть от того, что сердце моего мужа принадлежит не мне.
Он утвердительно кивнул, хотя, судя по виду, был не слишком доволен тем, что она так быстро согласилась на его условия. Казалось, он хотел что-то сказать, но тут карета стала замедлять ход. Выглянув в окно, Доминик начисто забыл о жене – очевидно, теперь его интересовало только поместье.
Наконец карета остановилась, и Доминик, даже не дав вознице времени спуститься с козел, а слуге с запяток, сам распахнул дверцу и выскочил на снег. Кэтрин же ничего не оставалось, как сидеть в карете, наблюдая за мужем.
