Я вскинула опустевший рюкзак на плечо, ожидая ответа.

— Угу, — Дэниел сгреб еще один батончик и прислонился к стене. — Может, и приду.

Даже не знаю, на что я рассчитывала — что Дэниел бросится мне на шею, рассыпаясь в благодарностях, и назовет своей спасительницей? Или хотя бы скажет «спасибо». Но все же в его темных глазах светилась признательность, хоть он и отрицал бы это даже под страхом смерти.

Я в нерешительности взялась за лямку рюкзака.

— Думаю, мне пора.

— Боишься опоздать на вечернее собрание Дивайнов? — Дэниел швырнул обертку на пол. — Что сегодня на ужин, мясной рулет?

— Вчерашняя еда. Но у меня сегодня другие планы.

— Библиотека, — протянул Дэниел, будто поставил диагноз.

Вскинув голову, я быстро вышла в гостиную. Зед по-прежнему валялся на диване, но теперь в комнате появились еще двое мужчин. Оба курили, но пахло отнюдь не табаком. Увидев меня, они прервали разговор. Внезапно я подумала, что выгляжу, как большая зефирина в своем белом пушистом свитере. Один из парней перевел взгляд с меня на Дэниела, который шел следом.

— Здорово, приятель, — сказал он, затянувшись. — Не знал, что ты по этой части.

Второй тип выдал реплику, которую я ни за что не буду повторять, потом сделал непристойный жест.

Дэниел коротко сообщил хаму, куда ему следует пойти, и двинулся к выходу, крепко взяв меня под руку.

— Езжай отсюда, — сказал он. — Может, увидимся завтра.

Дэниел явно не принадлежал к числу кавалеров, которые провожают девушку до машины, но, по крайней мере, он свел меня вниз по лестнице. Садясь в фургончик, я оглянулась через плечо и увидела, что он смотрит на меня из темного дверного провала.

Вечер.

Когда требовалось сосредоточиться на компьютерных технологиях или английском языке, Эйприл Томас уступила бы и пятилетнему ребенку, страдающему дефицитом внимания. С другой стороны, она могла провести целый день за просмотром реалити-шоу. Ее любимая на данный момент вечерняя передача шла по понедельникам, так что я не удивилась, не застав ее в библиотеке, — особенно с учетом того, что я опоздала на полтора часа. Выезжая из города, я попала в пробку и добралась до места встречи уже в кромешной тьме. Мне совершенно не хотелось изучать творчество Эмили Дикинсон в одиночку, поэтому я решила все же поужинать с семьей.

Едва свернув на подъездную дорожку перед домом, я резко затормозила: перед машиной вдруг выросла черная тень. Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Выглянув из окна, я увидела Джуда, прикрывшего глаза ладонью от света фар. Волосы у него были встрепаны, губы сжаты в тонкую злую линию.

— Джуд, ты цел? — спросила я, выскочив из фургончика. — Я чуть не задела тебя.

Он больно схватил меня за руку.

— Где ты была?

— В библиотеке, с Эйприл. Я предупредила маму…

— Не ври! — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Эйприл приходила искать тебя. Хорошо еще, что я открыл ей дверь. Маме с папой сейчас не до того. Где ты была?

Его глаза буравили меня насквозь, пальцы впились в мою руку, еще чуть-чуть — и ногти прорвут кожу.

— Пусти, — я попыталась освободиться.

— А ну отвечай! — заорал он, еще крепче вцепившись в мою руку. Никогда прежде я не слышала, чтобы Джуд кричал, даже когда мы были детьми. — Ты ходила к нему! — Джуд брезгливо сморщил нос, будто учуял запах Дэниела.

Я помотала головой.

— Не ври!

— Перестань! — я тоже перешла на крик. — Ты пугаешь меня.

Мой голос сорвался. Услышав это, Джуд смягчился и выпустил мой локоть.

— Что происходит? — спросила я.

Джуд взял меня за плечи.

— Прости. — Его лицо исказила судорога, словно он пытался совладать со шквалом эмоций. — Мне очень стыдно. Я искал тебя повсюду. Все это просто ужасно. Мне надо было поговорить с тобой, а ты как сквозь землю провалилась…

— В чем дело? — Меня обожгла внезапная мысль о Крошке Джеймсе и Черити — вдруг с ними беда?

— Это я ее нашел, — сказал Джуд. — Она лежала там, холодная и посиневшая, вся в жутких ранах… Я не знал, что делать. Потом пришли папа с шерифом, приехала «Скорая», но было слишком поздно. Врачи сказали, что она умерла давно, быть может, еще вчера.

— Кто «она»?!

«Бабушка, тетя Кэрол, кто?»

— Мэри-Энн Дюк. Отец попросил меня вручить подарки ко Дню благодарения всем вдовам. Я оставил Мэри-Энн напоследок, а когда пришел, увидел ее на крыльце. — Лицо Джуда пошло красными пятнами. — Один санитар сказал, что она, должно быть, потеряла сознание от слабости, когда вышла из дома.

— Папа позвонил ее дочери в Милуоки. Та пришла в ярость — сказала, что это отец во всем виноват, что он должен был лучше заботиться о Мэри-Энн и вовремя отвести ее к врачу. — Джуд вытер нос. — Люди ждут от него чудес, но какое волшебство поможет в этом мире, где пожилая женщина может пролежать у собственного порога больше суток, и никто к ней не подойдет? — Вокруг его глаз собрались горестные морщины. — Она замерзла, Грейс. Замерзла насмерть.

Мэри-Энн жила в Оук-Парк. Этот район не пользовался такой дурной славой, как тот, где нашел себе приют Дэниел, но все же слыл весьма неблагополучным. Я ощутила легкую дурноту, будто слишком долго простояла над открытой бутылью с растворителем. Сколько же человек прошли мимо?

— На крыльце Мэри-Энн так много цветов в горшках, да и перила… может, потому ее и не увидели. — Мне очень хотелось верить в собственные слова.

— Это еще не самое страшное, — сказал Джуд. — Кто-то нашел ее раньше нас. Какой-то зверь… в общем, хищник. У нее все ноги были истерзаны, а горло разорвано до самого пищевода. Я сначала подумал, что она погибла от ран, но врачи «Скорой» говорят, что смерть наступила намного раньше. Она успела остыть задолго до нападения, поэтому крови совсем не было.

— Нет! — выдохнула я. Перед моим внутренним взором снова предстала Дэйзи с распоротым горлом, но я отогнала мысль о ней подальше, подавив волну тошноты. Я не могла, не хотела представлять себе Мэри-Энн в таком виде!

— Анджела Дюк винит папу, но она неправа. — Джуд повесил голову. — Это все я.

— Ты-то здесь при чем?

— Я сказал ей, что если она сходит к врачу, то вылечится и сможет петь на благотворительном вечере. Из-за меня она почувствовала себя виноватой. — Глаза Джуда наполнились слезами. — Когда я нашел Мэри-Энн, на ней было зеленое праздничное платье и шляпа с пером павлина — она всегда в ней выступала. — Он уткнулся лбом мне в плечо. — Она собиралась в церковь, чтобы спеть свое соло.

Обняв меня, Джуд разрыдался.

Мир вокруг вертелся все быстрее. Я поверить не могла, что в то самое время, когда я пела псалом, женщина, которую я знала с детства, умирала на морозе, всеми брошенная. Мои колени подогнулись, и я опустилась на землю, а вслед за мной и Джуд. Мы уселись прямо посреди дорожки. Джуд давился рыданиями, я поглаживала его по спине. Лишь один раз в жизни мы сидели вот так, прижавшись друг другу. Только тогда в утешении нуждалась я.

Четыре с половиной года назад.

На дворе стояла майская ночь. Перед сном я открыла окно, и около двух меня разбудили чьи-то звучные голоса. Даже теперь, годы спустя, я слышу их, когда мучаюсь бессонницей, — призрачный шепот на ветру.

Моя комната выходила на север, прямо напротив стоял дом Дэниела. Должно быть, он тоже оставил окно открытым. Крики усилились, вдруг раздался грохот, потом треск раздираемого холста. Я ничего не могла поделать, но и сидеть сложа руки было выше моих сил, так что я места себе не находила. Поэтому я отправилась к тому, кому доверяла больше всего на свете.

— Джуд, ты не спишь? — шепнула я, осторожно прокравшись в спальню брата.

— Нет. — Он сел на краешке постели.

В то время мы с Джудом были соседями, пока мама и папа не превратили его комнату в детскую для Джеймса. Ужасные вопли звучали здесь не так громко, как у меня, но столь же пронзительно. Спальня родителей находилась в дальнем южном конце дома. Если их форточка закрыта, вряд ли они слышат хоть что-нибудь.