- Нет, нет! Вовсе нет. На самом деле я смотрела новости. Как приятно слышать тебя!

- Я позвонил, чтобы сказать тебе, что в следующую субботу ко мне придут друзья, участники моей исследовательской группы. Я подумал, что ты могла бы захотеть присоединиться к нам, если у тебя нет других планов.

Ноющая боль у меня в плечах и шее вдруг исчезли.

- С превеликим удовольствием. Во сколько? И мне что-нибудь принести?

- Я прошу всех прийти к десяти утра. Принеси любой сок, какой тебе нравится, и, пожалуй, мы могли бы подкрепиться свежими фруктами. Обо всем остальном я позабочусь. О, кстати, возможно, ты захочешь пропустить завтрак.

Почему? Может, они собираются устроить поздний завтрак?

В субботу было прохладно. Накануне прошел дождь, поэтому воздух был чист и наполнен свежестью. Я заехала на рынок, чтобы купить апельсинов, яблок и бананов, а также бутылочку своего любимого клюквенного сока. В багажнике моей машины была припрятана красивая сумка для покупок, оставшаяся после Рождества. Там лежала моя зубная щетка, запасная блузка и моя лучшая бледно-голубая шелковая сорочка.

Никогда не знаешь, что может случиться, как говорят бойскауты.

Когда я свернула на Бородин-роуд, то поняла, что ощущаю не просто обычную, повседневную тревогу; я была напугана до смерти. Через несколько минут я увижу лучших Шуриных друзей; они неизбежно будут сравнивать меня с Урсулой - с восхитительной, нежной, молодой, умной Урсулой - и, возможно, сочтут меня плохой заменой. Они, без сомнения, удивятся моему появлению. Я сама удивляюсь этому.

Ладно. Ничего не остается, как чувствовать себя счастливой, потому что Шура пригласил меня к себе, и надеяться на то, что его друзья имеют склонность к милосердию и состраданию.

В кухне было шумно от разговоров, смеха и стука бокалов и ножей по кафелю. Шура обернулся и, увидев, что я заколебалась и остановилась на пороге, прокричал: «Элис! Я не слышал, как ты подъехала. Проходи!»

Я поставила пакет с фруктами и соком на стол, а Шура тем временем счастливым голосом громко объявил, что хотел бы представить присутствующим свою хорошую подругу – Эллис Парр. Я быстро улыбнулась расплывающимся перед моими глазами лицам, потом постаралась себя отвлечь и стала выгружать фрукты в пустую корзину, давая возможность своему рту расслабиться. Я опасалась, что у меня лицо задергается от тика, как бывало раньше.

Это продолжалось почти всю мою сознательную жизнь: когда меня представляли множеству незнакомых людей, крошечные мышцы по обеим сторонам моего рта начинало сводить, если я пыталась сдержать ненужную улыбку, пока на меня пялились со всех сторон. Я не могла узнать, видит ли кто-нибудь из окружающих мой тик, да и не намеревалась это выяснять. Только когда один из незнакомцев начинал подавать мне жесты или заговаривал со мной, напряжение спадало, и я получала возможность улыбнуться в ответ, но уже как будто бы спонтанно. У меня уже давно не было такого, но сейчас я почувствовала, как знакомо сжалось горло. Рисковать было бессмысленно.

Когда мгновение спустя я повернулась к гостям, я была уверена, что смотрела на них с приятным ожиданием, но без улыбки.

Я обменялась рукопожатием с пятью людьми, стараясь запомнить имя каждого из них, зная в то же время, что моя нервозность не позволит мне сделать это. Я с самого детства привыкла объяснять, что мне трудно запоминать имена с первого раза, но потом обнаружила, что это заблуждение, которое я разделила с немалой частью остального человечества.

Первой стояла Рут Клоуз, за ней - ее муж, Джордж. Рут была маленького роста, на несколько дюймов ниже меня, с приятным округлившимся телом и лицом, выражавшим доброту и душевное тепло; это было лицо матери. Ее черные волосы были коротко подстрижены и слегка покрылись сединой на висках. Когда она протянула мне свою руку, ее темные глаза, дружеские и вопрошающие, посмотрели прямо в мои.

Джордж, который был ненамного выше своей жены и такой же кругленький, наклонился ко мне с широкой улыбкой, его глаза искоса смотрели на меня из-за очков; он взял обе мои руки и с восторгом потряс их: «Здравствуйте! Так вы и есть Элис! Добро пожаловать в сумасшедший дом!»

С приветствием Джорджа мое напряжение испарилось. Неожиданно ко мне вернулась естественная способность улыбаться, и я поняла, что тик мне не грозит.

После Клоузов я поздоровалась с Ли Кэнтрелл, высокой, худой, похожей на девочку женщиной; ее орехового цвета волосы были перевязаны сзади голубой лентой. Карие глаза всматривались в мои, словно желая все обо мне разузнать. Я ощутила немедленную приязнь к этой спокойной, привлекательной женщине с чутким лицом.

Ее мужа Шура представил мне как «доктора Морриса Бенджамина Кэнтрелла, которого зовут просто Бен».

Бен сказал мне: «Добро пожаловать, Элис! Рад с вами познакомиться». Было похоже, что говорил он искренне. У него был звучный и теплый голос с оттенком авторитетности. Бен был плотным мужчиной с тонкими седыми волосами и умным, впечатляющим лицом. Очевидно, он был гораздо старше своей жены. Улыбаясь, он смотрел прямо мне в глаза.

Последним здоровался со мной Джон Селларс, стройный мужчина с гладкими розовыми щеками, которому, на первый взгляд, было не больше сорока лет. Лишь рассмотрев потом его поближе, я увидела у него на лбу и вокруг глаз множество тонких морщинок и поняла, что его соломенного цвета волосы уже почти все поседели. У Джона было неотразимое лицо - лицо бот-тичеллевского ангела средних лет с задумчивыми глазами.

Пока Рут мыла салат для обеда, она расспрашивала меня, где я живу, где работаю, как познакомилась с Шурой. Я охотно ей отвечала, улавливая в ее голосе участие и живейшее любопытство. Потом, отвечая на один из вопросов, я сообщила Рут, что у меня четверо детей. Она сказала, что хотела бы иметь собственных, но не может. Я сказала ей, что удивлена, услышав такое, потому что она показалась мне женщиной, у которой много детей и которая всех их любит. Она ответила с тихим смешком: «Ну, я думаю, что компенсирую отсутствие собственных детей тем, что забочусь обо всех вокруг».

Тут голос Шуры позвал нас из столовой: «Ну ладно, народ, собирайтесь». Разговоры в доме умолкли. Мы столпились вокруг стола.

- Сегодня мы попробуем кое-что новенькое, - сказал Шура. -И это не просто новое вещество, но еще и представитель целого нового семейства. Я назвал его Алеф-2. Он оказывает максимальный эффект при дозе от четырех до восьми миллиграммов. Как я уже сказал всем вам по телефону, по-моему, воздействие продолжается относительно долго, около восьми-девяти часов. По крайней мере, у меня было именно так. Для тех из вас, у кого повышенная чувствительность, есть вероятность, что эффект будет держаться дольше. Поэтому я предложил вам захватить с собой спальные мешки.

Мне он не сказал ни слова про спальные мешки. Он даже не предупредил меня об эксперименте. Может, он не говорит о таких вещах по телефону. О, конечно! Вот что он имел в виду, когда сказал насчет пропущенного завтрака!

Ли сказала: ««Боже мой! Давненько мы не пробовали чего-нибудь новенького».

Джордж громко вздохнул и закатил глаза: «На какие только жертвы не приходится идти ради науки!»

На что Рут ответила: «Только если он не снижает аппетит, ведь я приготовила великолепный салат!»

- Тогда вы будете счастливы услышать, что это свойство не входит в число его достоинств, - обнадежил ее Шура.

- Ура! - прокричал Джордж.

Началось обсуждение размеров дозы, подходящих для каждого участника группы. Я заметила, что Рут и Джордж сразу же согласились с предложением Шуры дать им четыре и пять миллиграммов соответственно. Хотелось бы знать, то ли они такие чувствительные к подобным наркотикам, то ли консервативно настроены, потому что этот препарат им еще неизвестен. Мне было любопытно посмотреть, выберет ли кто-нибудь из присутствующих максимальную дозу, упомянутую Шурой.

Ли тоже остановилась на скромных четырех миллиграммах, но вот ее муж попросил шесть. Джон задумчиво почесал в затылке, а потом сказал, что рискнет принять семь миллиграммов.