— Полагаю, медлить больше нельзя. В любом случае нам придется пройти через это.

Медленным шагом они направились в офис Боттандо.

— Как же не хочется туда идти, — признался Аргайл.

— Чего вы боитесь? Самое большее, что он может сделать, — это накричать на вас. А меня скорее всего уволит. — У нее были основания так полагать.

— А я потеряю свою стипендию, — вспомнил он. У него тоже было достаточно оснований так думать.

Однако Боттандо, против всех ожиданий, встретил их радушно.

— Входите, входите! — воскликнул он, когда они нерешительно постучали в дверь его кабинета. — Как хорошо, что вы пришли пораньше. — День уже завершался, но в голосе Боттандо вроде бы не прозвучало сарказма. — Я пережил ужасную ночь. Ты больше не должна меня так волновать. Ты представляешь, что со мной было бы, если бы тебя убили? А как бы я объяснялся с министром? Кого бы поставил тебе на замену?

— Послушайте, генерал, мне очень жаль…

Он отмахнулся:

— Не извиняйся, мне и без того плохо. Что творится… Конечно, жаль, что вы так поступили с этим человеком, Аргайл. Но я верю: у вас не было выбора. Вы попали в ужасную переделку. Я вообще удивляюсь, что на площади Кампо нашли его, а не вас. Он выглядел значительно мощнее.

Аргайл признался, что удивлен не менее.

— Ну хорошо. Теперь это уже не имеет значения. Как вы себя чувствуете? Получше?

Флавия успокоила его. Похоже, Боттандо был в прекрасном настроении. Значит, он еще не знает всего.

— Хорошо, — продолжил он, не замечая подавленного настроения своей помощницы. — Рад это слышать. Тогда мы вместе пойдем с докладом к директору. Я передал в музей краткий отчет, но он желает знать подробности. Боюсь, его не слишком обрадовала гибель Ферраро — смертность музейных работников подскочила до небывалого уровня. Ну, это его проблемы.

Они вышли на площадь, где их ждал полицейский автомобиль, и втиснулись втроем на заднее сиденье.

— А мне обязательно туда ехать? — спросил Аргайл. — Вряд ли после всего случившегося Томмазо встретит меня с распростертыми объятиями…

— Может быть, и не встретит, — ответил Боттандо, — вероятнее всего, что так. Боюсь, во всех своих бедах он винит именно вас. Если бы вы в самом начале не взяли неверный курс, ничего этого не случилось бы. Но вы можете не волноваться, я возьму вас под свою защиту.

По дороге в музей все молчали, и только Боттандо бормотал:

— Еще один Рафаэль… Блестящая находка…

— Спасибо, — поблагодарил Аргайл. Боттандо поднял руку:

— Пожалуйста, не нужно. Мы отметим это событие позже. Сейчас мы должны сосредоточиться на великой картине.

На этом разговор прекратился. В оконном отражении Флавия видела, что генерал улыбается, посматривая на людей, гуляющих по улицам Рима.

— Генерал, а что с Ферраро? — спросила она. — Я не понимаю, как он мог это сделать.

Боттандо по-отечески похлопал ее по руке:

— Вы, молодежь, все бегаете, а подумать хорошенько вам некогда. Я расскажу тебе после встречи с директором.

Подкатив к музею, водитель обошел машину, открыл дверцу, выпуская пассажиров, и взял под козырек, почтительно глядя им вслед, пока они поднимались по широкой лестнице. Войдя в музей, они быстро прошли по коридорам и направились в студию директора.

— Боюсь, директор не сможет встретиться с вами. Он занят.

Боттандо порылся в своем арсенале и нацепил на лицо самое суровое выражение.

— Что за глупости, женщина? Конечно, он ждет меня.

— У него очень важная встреча! — запротестовала секретарша, но он решительно шагнул к двери и отворил ее.

Даже Аргайл, обычно не очень чуткий к психологической атмосфере, почувствовал, что радостью здесь не пахнет. Это было вполне объяснимо, учитывая, что вокруг незажженного камина сидели с унылыми лицами Томмазо, Энрико Спелло и Эдвард Бирнес.

— Доброе утро, джентльмены. Рад видеть вас в таком прекрасном настроении. — Боттандо потирал руки, его жизнерадостность ничуть не убавилась, несмотря на явно недружелюбный прием.

С преувеличенной любезностью он представил всех друг другу, хотя отлично помнил, что все давно знакомы. Наконец генерал сел и сияющим взглядом обвел всех присутствующих.

— Ну, директор, нам нужно многое обсудить. Во-первых, как вам известно, музей получил нового Рафаэля, и теперь мы можем официально объявить первого подделкой.

Томмазо кивнул.

— Это утешает. Какая жуткая история. Я даже подумать не мог, чтобы Ферраро… — Он покачал головой, но скорее печально, чем осуждающе.

— Да, в самом деле неприятно. Но сейчас я должен исполнить еще более неприятную обязанность.

— Какую?

Боттандо вытащил из кармана листок бумаги и снова обвел взглядом присутствующих.

— Это предписание на арест, — извиняющимся тоном объявил он, но всем было ясно, что генерал наслаждается моментом.

Он прокашлялся, дабы не споткнуться на полуслове, читая документ. Он любил подобные церемонии.

— Кавалер Марко ди Томмазо, я имею предписание арестовать вас по обвинению в заговоре против государства, в заговоре с целью совершения подделки, в намерении запутать следствие и в уклонении от налогов.

Они сидели в кабинете Боттандо и пили кофе. Два удобных стула занимали Спелло и Бирнес, Флавия с Аргайлом примостились на металлических табуретках, которые генерал держал на всякий случай. Боттандо восседал за своим рабочим столом, излучая самодовольство; Спелло и Бирнес смотрели на него спокойно; тревога в глазах Флавии и Аргайла тоже постепенно рассеивалась, уступая место безмерному облегчению.

— Вот это день! Я бы отдал целое состояние за то, чтобы увидеть выражение лица нашего директора, когда я зачитал ему предписание на арест. У него даже язык начал заплетаться, — говорил Боттандо со счастливой улыбкой. — Все прошло как нельзя лучше. Я особенно горжусь тем, что прижал его с уклонением от налогов. Ах, с каким удовольствием будут читать завтрашние газеты! И это за месяц до утверждения бюджета на следующий год. Я думаю, теперь мне удастся повысить зарплату своим сотрудникам процентов на двадцать и выбить у министра пять новых ставок.

— Мне было страшно наблюдать за вашей авантюрой, — не выдержал Аргайл. — Ведь вы блефовали. А если бы он не признался? Как бы вы тогда выкручивались?

— Боже милостивый, да за кого вы меня принимаете, молодой человек? То, что я имею несколько фунтов лишнего веса и не могу носиться по всей Европе как скорый поезд, вовсе не означает, что меня следует списать в тираж. И я нисколько не блефовал: ведь вы нашли картину. В противном случае я, конечно, был бы намного осмотрительнее. Без вашей помощи я бы точно не сумел ничего доказать.

Англичанин покраснел, и Боттандо улыбнулся ему.

— У меня не оставалось сомнений, что это он. А вы так жаждали упечь за решетку бедного сэра Эдварда, что перестали замечать очевидное. Я же спокойно все обдумал в тиши своего кабинета и разгадал преступный замысел.

— Вас никогда не упрекали в бахвальстве? — ненароком поинтересовался Аргайл.

— Будьте великодушны: у меня не часто бывают такие хорошие дни.

— Вы собирались сказать про очевидное.

— Да. Прежде всего я прикинул, кто мог знать об открытии Аргайла. Он сказал, что поставил в известность только одного человека — своего университетского преподавателя, который живет на вилле друга в Тоскане, расположенной к востоку от Монтепульчано. Интересно, да?

Флавия и Аргайл скрестили руки на груди и с недоверчивым видом слушали генерала.

— Вот. А я говорил вам — Флавии точно говорил, — что Томмазо собирался уйти в следующем году на пенсию и поселиться у себя на вилле в Тоскане. На вилле недалеко от Пьенцы. Бывали там когда-нибудь? Нет? Напрасно, чудесный городок. Настоящая жемчужина. Туда очень просто добраться: сначала до Монтепульчано, а оттуда остается проехать всего несколько миль на восток. И мне показалось невероятным, — продолжил Боттандо, — что два столь увлеченных искусством человека жили в непосредственной близости друг от друга и не общались. Я сделал всего один звонок, и мои предположения подтвердились. Ваш преподаватель жил на вилле у Томмазо, когда вы послали ему наброски своей диссертации.