Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Это все равно огромное количество людей. Дорогая, как же мы влипли! Если мы в самом ближайшем времени не предъявим конкретного результата своей работы, нас заживо поджарят на сковородке. — Теперь Боттандо смотрел прямо на нее. — У нас нет времени на раскачку, нужно приступать к делу немедленно. Убери ноги с моего стола, черт тебя побери, и ступай займись этим Аргайлом!

— Нам необходимо доказать, что «Елизавета» была подделкой. Поскольку картина уничтожена, проведение повторной экспертизы исключается. Остаются наброски Морнэ, но с ними тоже не все ясно. Значит, нужно найти оригинал, который снимет все вопросы, — говорила Флавия, сидя на кухне в новом жилище Аргайла.

Он объяснил ей, что квартира принадлежит его старому приятелю Рудольфу Беккету. Аргайл был бледен и утомлен, ночью ему не спалось. Флавия, возможно, проявила бы к нему больше сочувствия, если бы ее не встревожил тот факт, что подозреваемый номер один проживает в квартире с журналистом.

Но Аргайл успокоил ее, сообщив, что Рудольф Беккет уехал на Сицилию сочинять статью о мафии.

— А разве туда ездят писать о чем-то другом? — усмехнулась Флавия.

Аргайл заверил ее, что журналист вернется не раньше чем через несколько дней, и она наконец смогла сосредоточиться на деле, ради которого пришла.

— Если доказательства того, что портрет был фальшивым, так скудны, то почему вы так уверены в этом?

Флавия начала загибать пальцы на руке:

— Во-первых, мне неприятна мысль, что сгорел настоящий Рафаэль. Во-вторых, потому что если это не так, то мы ищем обыкновенного психа, в это мне тоже не хочется верить. В-третьих, мы должны отработать все версии. В-четвертых, я доверяю своей интуиции. И в-пятых, потому что я полагаюсь на вас.

Аргайл фыркнул.

— В-шестых, вы ненормальная. До сих пор ни один человек на свете не полагался на меня. Вы, наверное, забыли: я ведь всего лишь студент и не умею искать мошенников, подделывающих картины.

— От вас этого и не требуется. Зато вы знаете о проклятом Мантини больше, чем кто-либо. Возможно, разгадка кроется где-нибудь в ваших записях.

Аргайл провел пальцами по волосам, потом начал хрустеть костяшками — верный признак смущения, как уже знала Флавия.

— Да, дорогая. Я очень ценю ваше доверие, но… мне бы не хотелось поднимать эту тему, но… ну…

— Вы хотите сказать: чего ради я буду беспокоиться, когда сам могу найти картину и получить за нее целое состояние, да?

— Ну, мне бы не хотелось ставить вопрос так уж прямо…

— Но я правильно угадала ход ваших мыслей?

— В общем… да.

— Все очень просто, — приторным тоном начала объяснять ему Флавия. — Стоит вам отклониться хоть на сантиметр в сторону, как Боттандо немедленно вас арестует как главного подозреваемого и бросит на съедение волкам, чтобы пресса слезла с его шеи. Мне было очень нелегко, — добавила она с преувеличенной серьезностью, — убедить его сегодня утром повременить с вашим арестом. Генерал считает, что у вас было достаточно оснований и возможностей для совершения данного преступления. Конечно, если вы сумеете найти настоящего Рафаэля, то заслужите вечную благодарность всех итальянцев, начиная с премьер-министра и заканчивая мной.

Аргайл взял тост, намазал его маслом и сверху положил толстый слой дорогого импортного джема, найденного в буфете.

— Ну, если так, я согласен, — неохотно промолвил он. — Вы меня убедили. Но я должен предупредить: даже моя неоценимая помощь не гарантирует успеха.

— Поройтесь у себя в картотеке. У вас же есть каталог произведений Мантини.

— Неполный. И в него занесены только те картины, которые сохранились до нашего времени. А сколько их было на самом деле, никому не известно.

— Вы должны постараться. Подумайте, а вечером обсудим. Сейчас я ухожу по своим делам.

— Мне нужна ваша помощь. Когда будете общаться с аукционистами, постарайтесь выяснить, какие картины покупал в последнее время Морнэ, и проследите судьбу этих картин. Узнайте, какие картины покупали другие подозреваемые.

— Где?

— По всей Европе.

— Что покупали по всей Европе все наши подозреваемые? И только-то?!

Аргайл кивнул.

— Я понимаю: это — непростая задача. Но если мы узнаем, что кто-то купил картину того же размера, что и Рафаэль, у нас появится зацепка.

— Хорошо. У вас есть еще просьбы?

— Ответьте только на один вопрос: вы верите в мою виновность?

Флавия подняла с пола сумку и перебросила ее через плечо. Слегка нахмурив брови, она прикинула, стоит ли сказать ему правду или полезнее выразить недоверие.

— Не думайте об этом, — сказала она наконец и вышла прежде, чем Аргайл успел ответить.

Погруженный в свои мысли, Аргайл смотрел из окна, как Флавия сбежала по ступенькам и поймала такси, потом рассеянно убрал со стола и принялся ходить по комнате, раздумывая, с какого конца взяться за дело. Трудно собраться с мыслями, когда знаешь, что малейший промах может стоить тебе долгих лет жизни за решеткой. Найдет он картину или нет, в любом случае ему лично ничего не светит. Будь проклято все! Аргайл мечтал совсем о другом, собираясь в Рим. Но одно он знал точно: времени у него в обрез. В расположении Флавии он был почти уверен и надеялся, что она не считает его преступником, а вот ее шеф, похоже, придерживался на этот счет иного мнения.

Задача предстояла нелегкая. Аргайл предполагал, что в его картотеке содержатся сведения примерно о пятистах картинах Мантини. Около половины из них были написаны до 1724 года, то есть до того, как он принял участие в афере с Рафаэлем. Остальные картины были написаны либо позднее, либо не имели точной датировки. Аргайл подошел к коробкам из-под обуви, в которых хранились материалы диссертации и начал просматривать картотеку. Через несколько минут он решил высыпать карточки из коробки; сложить их по порядку можно будет потом. Отчаянное положение требует отчаянных решений. Час работы принес неутешительный результат: количество картин, местонахождение которых было точно известно, приближалось к ста.

Аргайл вспомнил письмо леди Арабеллы и просмотрел выбранные карточки еще раз, откладывая те, в которых не упоминалось о руинах или о чем-то, что можно было назвать руинами, но и тогда у него осталось пятьдесят пять картин. Сев на пол, он включил плейер и начал составлять список. Не потому, что считал это жизненно необходимым, просто хорошая музыка и монотонное составление списка успокаивали нервы.

Остаток дня все, связанные с этой историей, занимались объяснениями и оправданиями. Томмазо с другими музейными работниками строчили заявления для прессы; Боттандо тоже некоторое время потратил на обдумывание ответов журналистам, но потом решил, что все равно окажется виноватым, и занялся более насущными делами.

Для него было совершенно ясно, что кто-то из музея — скорее всего Томмазо, — изо всех сил пытается свалить всю вину на полицию, Спелло и злосчастный комитет по безопасности. Боттандо проклял день, когда впервые услышал про этот комитет. Конечно, Томмазо можно понять, думал генерал в благородном стремлении быть объективным, — он пытается спасти свою шкуру; но подставлять при этом под удар Боттандо совсем не обязательно. Хотя, возможно, сам он поступил бы точно так же, случись ему оказаться на месте директора. Возможно. Но генерал знал, что сделал бы это более тактично и уж, во всяком случае, не стал бы набрасываться на человека, который в этот момент пытается найти настоящего виновника.

Его соперники из других полицейских подразделений также организовали против него кампанию, и единственным ответом на их нападки мог быть только арест преступника. Поэтому генерал надиктовал расплывчатое заявление о том, что следствие отрабатывает все версии и рассчитывает в скором времени выдать ордер на арест. «Уж что-что, а это мы можем, — подумал Боттандо, — а является ли арестованный действительно тем, кого мы ищем, не так уж и важно».

22
{"b":"21881","o":1}