«Похожая на гигантское чудовище громада надвигалась на город. Люди убегали… Это и вправду было похоже на охоту чудовища. Неторопливо и бесстрастно — никуда не денутся! — оно догнало их и проглотило тысячи жизней. В тот же миг поднялся жуткой силы ветер, вырывавший с корнем деревья. Я видел, как лошадь, привязанную на краю картофельного поля, вместе с деревом выбросило на противоположный склон ущелья.

В это время Воробьев присел и закрыл голову руками. Я вслед за ним. Над нами, чуть не задевая наши головы, проносились обезумевшие птицы… Тучи птиц. Как при вавилонском столпотворении перемешавшиеся в кучу — разномастные, разнопородные — они летели, дергаясь из стороны в сторону, зигзагами, словно обезумев.

Потом я узнал, что это было…»

Человек в номере гостиницы «Центральная» дочитал до конца статью в смятой газете «Московские новости» — старый номер, в который были прежде завернуты тапочки, — скомкал ее и бросил в корзину для бумаг.

Потом он подумал немного о чем-то, покачиваясь на стуле.

Затем снова достал газетный ком из корзины, тщательно разгладил его, сложил — и убрал в карман.

— Ростовский! Опять приходила гражданка Беленькая. Ты бы отреагировал. А то она нас тут всех замучит!

— Отреагирую, отреагирую… — хмуро пообещал участковый.

Напоминание «коллеги» было излишним: едва участковый милиционер Юрий Петрович Ростовский, или, как его попросту звали жители «околотка», Юрочка, вошел в свой «кабинет», точней сказать, комнатушку при ГУРЭПе, выделенную ему для приема граждан, Ида Сергеевна Беленькая была уже там.

— Юрочка, голубчик… миленький, я вас очень прошу… — сразу взволнованно набросилась на участкового пожилая женщина. — Ну сил никаких больше нет! Всю ночь не спала. Вы бы хоть пришли — послушали!

— Ида Сергеевна, это что, концерт — чтобы мне на него ходить и слушать? Ну воет собака в квартире наверху… Это что, криминальное происшествие, по-вашему?! Я не могу запретить вашим соседям держать собаку, верно ведь?

— Верно… — растерянно вздохнула гражданка Беленькая, чувствуя, что ее «обходят с флангов». Несмотря на свою молодость, участковый Юра Ростовский довольно искусно умел убеждать взволнованных граждан, приходящих к нему на прием, что черное — это белое, а белое — это черное. А дело, из-за которого они так волнуются, не стоит и выеденного яйца.

— Ну вот, Ида Сергеевна, хорошо, что вы уже хоть с чем-то соглашаетесь… А собаки, должен вам сказать, так уж устроены природой-матушкой, что не могут не выть, понимаете? Они просто обязаны выть, лаять, гадить… и даже кусаться. Понимаете, природа заставляет их все это делать, хотим мы этого или нет. Вы согласны?

— Согласна.

— Ну вот и хорошо… Собака воет, ветер носит… Это жизнь. Се ля ви. Не отрицаете?

— Нет.

— Ну и хорошо, что не отрицаете. Тогда чего же вы от меня хотите?

Чувствуя себя окончательно облапошенной, Ида Сергеевна растерянно смотрела на своего участкового.

— Я бы хотела, чтобы вы все-таки пришли и послушали, Юрочка… — наконец несмело возразила она. — Понимаете… Просто смертная тоска в этом вое.

— Так уж и тоска?! — усмехнулся Юра.

— Она так воет, эта тварь, словно бы даже и не собака.

— Ничего не могу сделать, многоуважаемая Ида Сергеевна! Вскрывать квартиру без хозяев не имею никакого права.

— Где ж их взять, хозяев, если этот Петухов уже полгода, как не появляется? Что ж, так и слушать теперь этот вой?

— Так и слушать, — кивнул Юра.

— Вскрываете же вы квартиры, когда вода льется?! Горячая, например… с потолка.

— Ну то вода… Горячая! С потолка! А тут собака…

— Какая разница?!

— Как же — нет разницы?

— А если соседи терпят неудобства?

— Ну не знаю, не знаю… — Юра сделал вид, что страшно занят, листая какие-то бумажки, лежащие на столе. — А вообще-то собака, говорят, воет к похоронам, — заметил участковый.

Если это была шутка, то вышла она не совсем удачной.

— А вот этого вы, Юра, не дождетесь, — вдруг рассердилась Ида Сергеевна. — Во всяком случае, не надейтесь, что я не успею до того, как состоятся мои похороны, написать на вас жалобу!

— Ну хорошо, хорошо… Не волнуйтесь вы так, — нехотя сдался Ростовский, чувствуя, что «раунд» остается за гражданкой Беленькой. — Завтра зайду. Послушаю.

Юрино «завтра» наступило через неделю.

Фильм «Если наступит завтра» участковый Юра не смотрел. Но название слышал, и оно ему очень нравилось. Когда он, обещая что-нибудь жителям своего околотка, говорил: «Завтра», то про себя обычно добавлял именно так: «Если оно, конечно, наступит, это «завтра»…»

Однако старые женщины бывают довольно упорными в своих жалобах и склочными, а хозяин квартиры номер шестьдесят девять, где выла сутками напролет собака, так и не появлялся… И поэтому, как истинный, пусть и малого калибра, бюрократ, дав делу «вылежаться», Ростовский все же отправился туда с визитом.

Подвигло Юру к принятию этого решения и то, что, судя по данным прописки, хозяин квартиры, где выла собака, некто Петухов, был восьмидесятитрехлетним стариком… И этот Петухов мог просто помереть… Оттого и собачка его так выла. Собственно, именно это участковый имел в виду, когда говорил, что «собаки воют к похоронам»…

При таком раскладе рано или поздно квартиру все равно придется вскрывать.

Отступать было некуда, и Юра отправился на «вскрытие».

Граждане были не слишком нынче приветливы, и Юра, много таскавшийся по квартирам в поисках призывников, уже хорошо знал, что такое разбитая морда. Чтобы избежать ненужных эксцессов и неожиданностей, Ростовский, естественно, прихватил с собой подмогу. Подмогу в лице патрульного Свистунова. А также парочку понятых, а именно, саму Иду Сергеевну Беленькую и ее мужа.

Свистунов был при этом даже вооружен табельным оружием.

Действительно этот старый маразматик, хозяин шестьдесят девятой квартиры Петухов, мог оставить собаку и куда-нибудь уехать… Или просто дать дуба. И встречаться лицом к лицу, точнее, мордой к морде, с его собачкой, оголодавшей и истомившейся пару недель в одиночестве, Юре и патрульному Свистунову не слишком хотелось. Какой она еще породы, неизвестно, эта собачка! Может, вообще кровожадный питбультерьер?

Хотя гражданка Ида Сергеевна Беленькая говорила, что вообще никакой собаки у Петухова никогда не видела, тем не менее Свистунов и Юрочка были вполне готовы выстрелить в пса, если он на них бросится.

Так, всей честной компанией, столпившейся на лестничной клетке, они и приступили к вскрытию квартиры.

Но никто на них внезапно не выскочил… И даже не залаял. И даже не заскулил.

Первым в квартиру вошел Свистунов, за ним Юра. А потом порог осторожно переступили сгорающие от любопытства «понятые». Это было, конечно, не по правилам. Но «любознательность» соседей, жаждущих заглянуть в чужую жизнь, обычно пересиливает любые правила.

— Кто выл-то? — строго спросил Иду Сергеевну Юра, осторожно продвигаясь в глубь квартиры.

Ида Сергеевна Беленькая немного покраснела и промолчала. И вид у нее при этом был явно смущенный. «Можно даже подумать, — мелькнуло у Юры в голове, — что выла сама старушка…» И вся эта история от начала до конца — туфта, выдумка и плод больного старческого воображения.

— «Просто смертная тоска в этом вое»! — передразнил пенсионерку участковый. — Что-то я ничего не слышу… Никакой тоски, гражданочка!

Ида Сергеевна смутилась еще больше.

Стандартная двухкомнатная квартира выглядела почти пустой. Только толстый слой пыли, отсутствие занавесок на окнах и сильный зловонный запах…

Было ощущение, что мебель из квартиры то ли вывезли, то ли просто выкинули, как это бывает, когда начинают освобождать и готовить к ремонту выселенную квартиру. Скорей, правда, последнее. Поскольку, судя по кое-какой оставшейся здесь рухляди, была та мебель не того свойства, чтобы ее вывозить и тратиться на перевозку.