«Экономическое объяснение упадка античного мира должно быть полностью отвергнуто… Экономическое упрощение античной жизни не было причиной того, что мы называем падением античного мира, но одним из аспектов более общего явления»{105}.
Этим более общим явлением была «несостоятельность правительства и разорение среднего класса».
Заброшенность римских дорог имела более или менее современную параллель в частичной заброшенности весьма древней ирригационной системы в аллювиальной дельте бассейна рек Тигра и Евфрата. В VII в. христианской эры восстановление этих гидротехнических сооружений было прекращено ввиду того, что на большей части Юго-Западного Ирака сооружения были выведены из строя наводнением, которое, возможно, принесло не более серьезный ущерб, чем многие другие наводнения, имевшие место на протяжении четырех тысячелетий. После этого в XIII столетии всей ирригационной системе Ирака предоставили спокойно разрушиться. Почему же в этих обстоятельствах жители Ирака отказались от сохранения системы, которую их предшественники с успехом поддерживали беспрерывно в течение примерно тысячелетия, системы, от которой зависела производительность сельского хозяйства и высокая плотность населения страны? Эта ошибка в технической сфере в действительности была не причиной, а следствием падения численности населения и благосостояния, обусловленного социальными причинами. В VII в. христианской эры и впоследствии, в XIII, сирийская цивилизация находилась в таком упадке в Ираке, а вытекавшее из него общее состояние ненадежности было столь крайним, что ни у кого не было ни средств для вложения капитала, ни мотива для направления своей энергии на охрану реки и ирригационные работы. В VII в. истинными причинами технической неудачи были великая Византийско-персидская война 603-628 гг. н. э.[504] и последующее завоевание Ирака примитивными мусульманскими арабами, а в XIII в. — монгольское вторжение 1258 г., которое нанесло сирийскому обществу coup de grace[505].
Мы пришли к подобному выводу, осуществив ряд исследований, на которые нас подтолкнули эмпирические наблюдения на острове Цейлон[506]. В настоящий момент область на Цейлоне, в которой расположены разрушенные памятники индской цивилизации, совпадает не только с областью, постоянно подверженной засухе, но также и с областью, где в наше время свирепствует малярия. Это современное состояние испорченной системы водоснабжения, достаточной для появления малярийных комаров, хотя совершенно недостаточной для выращивания зерновых, является, на первый взгляд, странным окружением для прежней цивилизации. Крайне маловероятно, чтобы малярия была уже широко распространена в то время, когда первопроходцы индского общества на Цейлоне создавали свою ошеломляющую систему водоснабжения. Фактически можно показать, что малярия есть последствие разрушения ирригационной системы и тем самым не может предшествовать ее созданию. Эта часть Цейлона стала малярийной из-за разрушения ирригационной системы, превратившего искусственные каналы в цепь стоячих болот и уничтожившего рыбу, которая жила в этих каналах и очищала их от малярийных личинок.
Но почему индская ирригационная система была заброшена? Все эти плотины были разрушены, а каналы засорены в ходе непрерывной опустошительной войны. Работы умышленно саботировались захватчиками, чтобы кратчайшим путем достичь своих военных целей. У истощенных войной людей руки не поднимались продолжать восстановление того ущерба, который причиняли им столько раз и, казалось, будут причинять снова. Таким образом, роль технического фактора и в данном случае снижается до случайной и второстепенной связи в цепи социальных причин и следствий, социальное происхождение которых еще придется выяснить.
Эта глава в истории индской цивилизации имеет близкую параллель в истории эллинской цивилизации. Здесь мы также находим, что некоторые регионы, где эта ныне исчезнувшая цивилизация жила своей блестящей жизнью и растрачивала свои высочайшие жизненные энергии, превратились с тех пор в малярийные болота, осушенные на памяти нынешнего поколения. Копаидские болота[507], осушенные с 1887 года по инициативе британской компании, после того как на протяжении, по крайней мере, двух тысячелетий они являлись источником распространения заразы, некогда были полями, кормившими граждан богатого Орхомена[508]. На Понтинских болотах[509], осушенных и населенных при режиме Муссолини после столь долгого периода запустения, некогда также были целые рои вольскских городов и латинских колоний. Действительно, возникает мысль, что «потеря самообладания» (фраза профессора Джилберта Мюррея), лежавшая в основе надлома эллинской цивилизации, была вызвана проникновением малярии на ее родину. Однако есть причина полагать, что во всех этих областях, равно как и на Цейлоне, царство малярии не устанавливалось до тех пор, пока господствующая цивилизация не миновала своего зенита. Современный специалист{106}, посвятивший свои труды этому предмету, приходит к выводу, что для Греции малярия не была свойственна до Пелопоннесской войны, а в Лации это заболевание, по-видимому, не одерживало верх вплоть до войны с Ганнибалом. Очевидно, было бы нелепо утверждать, что дальнейшему развитию греков посталександрийской эпохи и римлян эпохи Сципионов и Цезарей препятствовала некая техническая неспособность справиться с проблемой водоснабжения Копаидских и Понтинских болот, которая прежде решалась их менее квалифицированными предками. Объяснение этой противоположности следует искать не в техническом, но в социальном плане. Война с Ганнибалом, а также грабительские и гражданские войны Рима, следовавшие за ней на протяжении двух столетий, имели глубоко разрушительное влияние на социальную жизнь Италии. Крестьянская культура и экономика сначала были подорваны и в конце концов уничтожены совокупным воздействием множества враждебных сил: Ганнибаловым разорением, постоянной мобилизацией крестьянства на военную службу, аграрной революцией, заменившей крупные рабовладельческие хозяйства мелкими крестьянскими, основанными на самообеспечении, массовой миграцией из сельской местности в паразитические города. Это соединение социальных зол во многом отвечает за отступление людей и наступление малярийных комаров в течение семи веков между поколением Ганнибала и поколением св. Бенедикта в Италии.
Что касается Греции, то подобное же соединение зол, восходящих к Пелопоннесской войне, привело во времена Полибия (206-128 гг. до н. э.) к столь значительному уменьшению численности населения, что оно даже превысило то, которое произошло позднее в Италии. В знаменитом отрывке Полибий затрагивает практику ограничения численности семьи посредством абортов или детоубийства в качестве главной причины социального и политического краха Греции в его время. В таком случае, очевидно, что отнюдь не недостатком инженерной техники нужно объяснять, почему Копаидской, равно как и Понтинской, равнине позволили превратиться из житницы в гнездо малярийных комаров.
Мы придем к соответствующим выводам, если перейдем от практической инженерной техники к художественной технике архитектуры, скульптуры, живописи, каллиграфии и литературы. Почему, например, эллинский стиль в архитектуре вышел из употребления между IV и VII вв. христианской эры? Почему оттоманские турки отказались от арабского алфавита в 1928 г.? Почему почти все незападные общества в мире теперь отвергают свой традиционный стиль в одежде и ремеслах? А для начала мы можем с таким же успехом убедиться в существовании данной проблемы, задавшись вопросом, почему наш собственный традиционный стиль в музыке, танце, живописи и скульптуре отвергается большей частью подрастающего поколения?
