Селина поняла, что ей ничего не остается, как внимать ему и выражать полнейшую покорность соотечественнику.

Он подвел ее к ближайшей софе, обитой темно-вишневым бархатом и почти скрытой между двумя массивными вазами, заполненными экзотическими тепличными растениями.

— Долго ли вы и ваш брат намерены пробыть здесь? — поинтересовался лорд Хоудридж.

— Не имею представления, — честно призналась Селина. — Вообще-то мы заехали сюда по дороге в Англию.

Она очень боялась, что ее подвергнут допросу насчет их дальнейших планов, и, чтобы не допустить никакой оплошности, поспешно задала ему встречный вопрос:

— А что привело вас в Баден-Баден?

— Причина заключается в том, что я владею двумя лошадьми, участвующими здесь в скачках, — ответил лорд. — И я рассчитываю на их победу.

— Расскажите мне о ваших лошадях, — попросила Селина.

Оказалось, что очень легко поддерживать беседу, почти не вникая в рассуждения лорда по поводу скачек и лошадей, а одновременно можно наблюдать за тем, что происходит в дальнем конце салона.

Квентин Тивертон по-прежнему находился в опасной близости к Каролине Летесснер, и когда та вскидывала головку, чтобы заглянуть ему в лицо, драгоценные бабочки вспыхивали и искрились в ее волосах.

Любил ли он ее в прошлом? Значила ли эта жизнерадостная, очаровательная актриса что-то в его жизни?

Селина удивлялась, почему эти мысли ранят ее, заставляют стыдиться собственной невзрачности и жалеть, что она вообще согласилась прийти на этот прием.

Вот завтра, когда ей доставят заказанные наряды, она, возможно, будет чувствовать себя увереннее.

Но откуда сейчас в ней эта боль, эти ощущения, похожие на ревность? Ведь никакого права ревновать Квентина Тивертона к кому-либо она не имеет.

Или все дело в ее сверхмнительности по поводу платья, которое сейчас на ней?

Лучшего наряда она никогда в жизни не носила, и не так уж плохо она выглядит даже рядом с такими блистательными райскими птичками, как Леони Леблан и Каролина Летесснер.

И все-таки Тивертону интереснее и веселее с ними, чем с робкой, скучной и неопытной девицей. Ему с ними легко… он знает все про них, а они про него…

Хотя Селина была абсолютной невеждой в области отношений между мужчиной и женщиной, все же она понимала, что умного и не связанного условностями холостого джентльмена должны привлекать столь же умные, острые на язык да к тому же ослепительно красивые женщины.

«Разумеется, добропорядочность и скромность в этой компании не достоинства, а недостатки, которые убивают всякий интерес к женщине, обладающей ими», — подумала Селина и попыталась сделать из этого соответствующий вывод для себя.

Тут она увидела, как Каролина Летесснер целует в щеку Квентина Тивертона, а все вокруг громко смеются над только что отпущенной ею шуткой.

— Я спросил у вас, мисс Тивертон, — между тем говорил лорд Хоудридж, — позволения пригласить вас завтра на прогулку в Черный лес. Вы, кажется, меня не расслышали, и я осмелился повторить свое приглашение еще раз.

Селина встрепенулась. Она действительно ничего не слышала из того, что говорил этот джентльмен.

— Мне очень лестно ваше приглашение, но я должна сначала осведомиться, каковы планы у моего брата на завтрашний день.

— Я сам поговорю с ним, — сказал лорд. — Мы с ним вместе учились в Итоне, где, как вам известно, он был бессменным чемпионом по крикету.

— Да… конечно, я знаю, — торопливо сказала Селина.

В салоне появился небольшой оркестр, и тут же зазвучал вальс из оперетты Оффенбаха.

Леони Леблан в паре с Квентином Тивертоном открыли танцы, и прежде чем лорд Хоудридж открыл рот, чтобы пригласить Селину, его опередил француз, имя которого при знакомстве она не запомнила.

Едва они закружились в вальсе, как кавалер обрушил на Селину лавину комплиментов и самой невзыскательной, напыщенной лести.

— Вы волшебница! Вы как звезда, упавшая с неба… В вашем присутствии все бриллианты тускнеют и выглядят вульгарными, — говорил он на одном дыхании.

— Я думаю, вы слишком принижаете всех остальных дам, хотя бы очаровательную нашу хозяйку, — застенчиво возразила Селина.

Тон чересчур любезного француза смущал ее, вызывал неприязнь к нему. Неизвестно почему, что-то в его глазах напоминало ей ужасного маркиза.

— Почему мы не встречались раньше? — воскликнул он. — Ведь вы приехали из Парижа? Я был уверен, что знаю всех парижских красавиц наперечет. Где вы скрывались?

— Я… я была там в школе… — Селина вспомнила роль, которую ей было положено играть.

— В школе! — воскликнул он. — Вот в чем разгадка тайны! И кто же вас додумался привезти прямо со школьной скамьи в Баден-Баден?

— Мой брат, — ответила Селина и тут же заметила, как растерялся ее кавалер.

— Ваш брат? Это меняет дело. В таком случае…

Он не докончил фразу, и Селине подумалось, что это к лучшему. Иначе он произнес бы нечто обидное для нее и даже оскорбительное.

Ей не захотелось больше танцевать с ним.

Когда музыка оборвалась, она поспешила назад, туда, где ее ждал лорд Хоудридж, сидя на софе в той же позе, в какой она оставила его.

Француз нагло следовал за ней.

— Пожалуйста, мадемуазель, не покидайте меня, — упрашивал он. — Мы должны потанцевать еще. Я не хочу вас отпускать.

— Вы извините, но я предпочла бы отдохнуть, — заявила Селина. — У меня был трудный день. И я устала.

Она уселась на софу рядом с лордом Хоудриджем. Француз не отставал, продолжая свою болтовню. Лорд Хоудридж задал вопрос Селине по-английски:

— Не портит ли вам настроение этот пожиратель лягушек?

— Не совсем так, но… — Селина замялась, подбирая слова, — мне становится неловко от пустых комплиментов, которые ровным счетом ничего не значат.

— А я думал, что вы привычны к комплиментам, как лошади к седлу и уздечке.

— Не очень-то много я слышала комплиментов в свой адрес до сегодняшнего дня.

— До сегодняшнего дня? — как эхо повторил лорд Хоудридж только с вопросительно-удивленной интонацией.

— На самом деле это мое первое появление в обществе, — призналась Селина.

Это была почти правда. Ведь не считать же жалкие деревенские вечеринки за светские приемы. Да и те прекратились сразу после кончины ее матери.

То, с каким изумлением взирал на нее лорд Хоудридж, обеспокоило Селину, и она возблагодарила небо, что по счастливой случайности Квентин Тивертон, вальсирующий с Каролиной, оказался поблизости.

— Селина, мне кажется, что тебе пора домой, — сказал он.

— Я бы не хотела уводить тебя отсюда, где тебе так весело, — мужественно произнесла Селина.

— Меня пригласили на игру на частной вилле, — сказал Тивертон. — Так что сначала я отвезу тебя в отель, после чего не лишу себя удовольствия провести остаток ночи за любимым занятием.

Селина встала.

— Спокойной ночи, лорд Хоудридж, — вежливо попрощалась она.

— Я навещу вас в отеле завтра, — заявил лорд. — Вы не возражаете?

Селина вопросительно посмотрела на Тивертона.

— Я уверен, что Селина с радостью примет твое приглашение, Хоудридж, — сказал тот и распрощался с бывшим однокашником.

Селина пожелала спокойной ночи хозяйке дома и всем ее гостям. Когда они с Тивертоном уже направлялись к выходу, Каролина Летесснер почти бегом догнала их.

— Когда мы увидимся в следующий раз, Тивертон? — понизив голос, спросила она. — Ты знаешь, где я остановилась. Может быть, ты завтра посетишь мою обитель?

— Разве я могу отказаться от такого приглашения? — промолвил Квентин.

Ручка актрисы слегка погладила его руку. Он поднес ее запястье к своим губам и запечатлел поцелуй.

— Спокойной ночи, Каролина. Веди себя хорошо. Постарайся не перевернуть весь Баден-Баден с ног на голову. По моим сведениям, здесь царила тишь да гладь до твоего приезда.

— Тогда настало время пробудить город от спячки, — с озорным блеском в глазах произнесла Каролина Летесснер.

Тивертон рассмеялся, еще раз поцеловал ей руку и, обняв Селину за талию, повел мнимую сестрицу к выходу.