— Но вы дали мне обещание, ваше величество.

— Да. А как ты намерен поступить дальше? Ты женишься на ней?

Тристана охватила мучительная боль: его предыдущий брак закончился трагически. Поэтому даже упоминание о браке он считал оскорблением памяти Лизетты.

Брак? С Женевьевой… светловолосой колдуньей, которая попыталась убить его, приказала похоронить, а теперь стала его собственностью. Его любовницей, наложницей, шлюхой… нет, она не имеет права занять место его жены.

— Я больше никогда не женюсь.

— Ты слишком серьезно относишься к браку, Тристан, — вздохнул Генрих. — Это скорее сделка между двумя семействами, нежели союз мужчины и женщины. Ты еще молод, и непременно женишься.

— Вряд ли, — усмехнулся Тристан.

Генрих пожал плечами:

— Тогда, возможно, когда-нибудь эта девица достанется мне.

Тристан стиснул зубы, понимая, что король желает вернуть себе Женевьеву. Но монарх не может нарушить клятву. А Тристан не собирался расставаться с Женевьевой.

Обменявшись с королем еще парой слов, он покинул зал и расположился в своих покоях. Сгущались сумерки, приближался ужин, но Тристану было не до еды.

Лежа на кровати, он уставился в потолок. Мысли о сэре Гае не давали ему покоя. Как посмел мужчина позволить Женевьеве участвовать в заговоре? Неужели она сама попросила об этом? Ни отец, ни брат, ни жених ни за что не разрешили бы ей предлагать себя завоевателю.

Тристан видел, какими глазами Гай поглядывает на Женевьеву. В тот роковой вечер Гай не сводил с нее глаз, его передергивало каждый раз, когда Тристан прикасался к ней. Стало быть, он влюблен в Женевьеву… А может, Гай просто глупец, ибо только глупец способен полюбить такую фурию. Подумав о себе, Тристан удивился тому, что его неотступно преследует желание. «Я околдован, — решил он. — Но ей не видать моей любви».

Вся его любовь принадлежала Лизетте; за нее она пообещала подарить ему сына. Как давно это было! Резкая боль пронзила его сердце, но вскоре утихла, и Тристана вновь охватила страсть к Женевьеве.

— Да, я околдован! — воскликнул Тристан и чертыхнулся, ибо его одолевало желание вернуться в Иденби, к ней. Он с беспокойством вспомнил, что должен выйти к ужину, иначе до утра останется голодным. Но появляться среди придворных ему не хотелось.

Наконец Тристан поднялся. В комнате уже стемнело, и он зажег свечу, чтобы одеться. Иденби и Женевьева никуда не денутся, спешить незачем. Она дождется его в башне — по той простой причине, что он одержал победу.

Выйдя из комнаты, Тристан вновь подумал о Гае. Да, у Женевьевы нет выбора. Она должна дождаться его возвращения. А сэр Гай, который однажды уже устроил заговор, поедет вместе с ним… Тристан мрачно усмехнулся. Какая ирония судьбы!

— Благодарите Бога, сэр Гай, что она не досталась вам, — пробормотал он. — Любите ее издалека, если вам угодно, но не вздумайте приблизиться. Ибо со временем я докажу вашу вину! И если вы мечтаете завладеть замком Иденби и Женевьевой, вас ждет смерть: я никому не позволю отнять то, что принадлежит мне!

Тристан расхохотался, осознав, что разговаривает сам с собой. Он шел по темным пустым коридорам. Неподалеку от большой столовой ему стали все чаще попадаться друзья и знакомые. Тристану отвели место за королевским столом, установленным на возвышении. Он сидел рядом с одной из кузин Элизабет Вудвилл — миловидной и обаятельной особой. Постепенно Тристан успокоился и выпил вина — по обычаю у него и соседки был один кубок на двоих — и вскоре почувствовал себя непринужденно. Но опять насторожился, заметив, что сэр Гай направляется к нему.

— Милорд, мне поручено служить вам, и поэтому я решил представиться… — Сэр Гай низко поклонился.

«Он выбрал самый подходящий момент, — подумал Тристан, изучая врага. — Какой из гостей короля решится затеять ссору в большой столовой?»

Светловолосый и кареглазый, Гай источал свежесть беспокойной юности. Его щеку пересекал шрам — несомненно, след раны, полученной в Босуортском сражении. Тристан был уверен в том, что Гай — опытный рыцарь; сомнения вызывала лишь его преданность.

— Я слышал, при Босуорте вы сражались на стороне Генриха, — начал Тристан. — Скажите, сэр, чем вызвана столь внезапная перемена?

— Множеством причин, милорд, — отозвался Гай, — надеюсь, за время путешествия на север я сумею назвать их вам.

— Непременно выслушаю вас, — пообещал Тристан. Низко поклонившись ему, Гай отошел. Тристан долго смотрел ему вслед.

Как член парламента, Тристан участвовал в очередном заседании. Пэры выслушали Генриха, и начались прения.

Дни шли чередой, почти ничем не отличаясь друг от друга. Тристан встретился с Томасом Тайдуэллом, выслушал отчет о состоянии дел в Бедфорд-Хите. Ричард отдал было поместье Тристана кому-то из вельмож, но ничем не подкрепил свой жест. Генрих, взойдя на престол, вернул Бедфорд-Хит Тристану.

Каждый вечер во дворце устраивали пышные пиры и увеселения. Однажды, глядя на гибких танцовщиц, Тристан попытался возбудить в себе хоть толику желания к одной из них. Его выбор пал на рыженькую девушку, грациозную, как серна. Но когда король подозвал девушку поближе, Тристан заметил, что у нее слишком круглое лицо и слишком полные бедра. К тому же она охотно услужила бы благородному рыцарю.

Бросив ей монету и отослав прочь, Тристан ушел спать. Перед сном он написал Джону письмо и рассказал о новостях из Бедфорд-Хита и о встрече с сэром Гаем. Потом лег, надеясь заснуть. Но его разбудил ночной кошмар: Тристан вновь видел Лизетту и младенца в лужах крови. Ему захотелось немедленно вернуться в Иденби, к Женевьеве. Только в ее объятиях он забывал о страшном прошлом.

Заседания парламента закончились, и Тристан наконец отправился на север. Томас ехал рядом с ним, а сэр Гай — чуть поодаль. Замок мятежников пришлось осадить. Тристан действовал осторожно, но замок был не так неприступен, как Иденби. Благодаря хитрости и терпению, Тристан не потерял ни единого человека. Защитники замка через восемь дней сложили оружие, запросили пощады и поклялись верой и правдой служить королю. Тристан приказал доставить в Лондон зачинщиков заговора, принял присягу от остальных и помиловал их от имени короля.

Сэр Гай повсюду следовал за ним, и Тристану представилась возможность внимательнее понаблюдать за врагом. Гай и вправду оказался храбрым рыцарем: первым ворвавшись в замок, он не выказал и тени страха. Его доблесть во время подавления мятежа была беспримерной, а к Тристану он относился с величайшим почтением.

Но Тристан, постоянно вспоминая, как проснулся в каменной могиле, понимал, что не сможет простить его. Что-то в поведении Гая настораживало Тристана. Гай не упоминал про Иденби и Женевьеву до тех пор, пока они не отправились в обратный путь. Разговор он завел, когда отряд приближался к Лондону.

— Милорд…

— Да, сэр Гай?

— Простите, я хотел спросить… Иденби мне не чужой. У меня дом неподалеку от замка, в лесу. Что сейчас в замке? Я часто вспоминаю старого Грисвальда, Мэг и…

— Леди Женевьеву? — холодно осведомился Тристан.

— Да. Как поживает миледи?

— Хорошо. Эдвина недавно вышла замуж.

— Вот как? Позвольте узнать, за кого?

— За моего друга Джона, По-моему, вы с ним знакомы — он был с нами в ту ночь, когда Женевьева чуть не убила меня. Помните?

Гай не отвел взгляд и продолжал расспросы:

— А леди Женевьева?

— Она до сих пор не замужем, если вы спрашиваете об этом.

Поблагодарив Тристана, Гай отъехал. Обдумывать разговор Тристану было некогда: впереди показался шпиль Вестминстерского дворца.

В Лондоне, в декабре, Тристан провел всего один день, показавшийся ему вечностью, и наконец Генрих отпустил его домой. Подгоняемый нетерпением, он проделал путь быстрее, чем обычно, лишь однажды заночевав в аббатстве францисканцев. Иногда Тристан отдыхал несколько часов, расположившись в лесу. Скоро, совсем скоро он будет дома…